Лесоруб Кумоха

Когда встречаются два карела, они могут молча курить полдня. Не потому, что говорить не о чем, а по привычке: ведь недаром говорится, что молчаливый всех переспорит.

Трое карелов тоже не будут вести длинных разговоров, если среди них не окажется умелого рассказчика, который валун может расшевелить, если захочет.

Ну, а если собралось человек пять или больше, то тут уж все становятся разговорчивыми. Да если к тому же после блинов выпить по стаканчику пива или медовухи! Ого! Тут уж только успевай наводить порядок за столом, чтобы не все говорили сразу.

Матти, как опытный говорун, сразу же захватил общее внимание:

— Как хитрый Клиймо, ваш земляк, он же из Пус-погоста, валуны на себе таскать подрядился, слышали? — спросил’ Матти, пыхтя толстой трубкой. И когда все с любопытством уставились на него, продолжал: — Шел Клиймо как-то мимо одной поляны. На ней лежат камни — с избу. Большие валуны! Десять работников вокруг валунов этих крутятся—ямы роют, чтоб их туда спихнуть, колья подсовывают под камни… И хозяин тут же стоит покрикивает. А Клиймо очень есть хотелось. По лесу давно он шел, одной клюквой и брусникой перебивался. Устал. В баньке не мешало бы погреться. Да и поспать на мягком. Вот подходит он к хозяину и говорит, «Какие это работнички у вас? Да я один все эти камни перетащу куда хотите». «Как так?» — удивился хозяин. «Да так,— отвечает Клиймо.— Я секрет знаю. Возьму на спину и утащу. Только я должен неделю отдыхать перед этим и много есть». Ну, хозяин согласился. Хозяева, они сразу свою выгоду соображают: легче одного неделю прокормить, чем десять человек на такой работе держать… Да… Живет, значит, Клиймо в хозяйском доме. Ест-пьет, чего душа желает, спит на перине. Проходит неделя. «Ну, отдохнул?» — спрашивает хозяин. «Еще два дня нужно!» — отвечает Клиймо. Еще два дня ест-пьет. «Пошли, тогда к валунам». Берет Клиймо веревок побольше с собой — целую телегу веревок нагрузил. «И работников позови,— говорит он хозяину,— помогать мне будут». До места доехали. Клиймо обвязал веревками валун и говорит: «Теперь взваливайте мне его на спину, а я его вон туда в лес отнесу». Работники и так и этак — не могут валун даже приподнять. Сам хозяин помогать принялся — камень ни с места. «А как же я его унести могу, если вы взвалить на спину не умеете? Знал бы — не связался!»—рассердился Клиймо, махнул рукой и ушел своей дорогой.

Матти отложил трубку, ловко подцепил очередной блин, обмакнул его в сметану и отправил в рот.

— А где сейчас Клиймо? — спросил кум.

— Уехал, говорят, за море…— проглотив еще один блин, ответил Матти.— Так ведь ему бы сейчас уже лет под сто было! А то и боле! Теперь-то таких хитрецов уже нет!

— Сейчас все шиворот-навыворот,— уточнил охотник Нинкой.—Вот у меня есть свояк, он сам себя великим хитрецов называет. Известно, язык без костей. У него в избе шаром покати. Сухаря нет. А он один раз встретил на улице богатого купца, возьми да и скажи ему: «Кум, прошу в гости». Тот. конечно, отказывается — какой интерес в бедную избу идти? А свояк прилип как банный лист: «Поросенок свежий, дичь в печи стоит, бражка есть, а пироги какие… Гости сидят, весело будет. Не обижай меня!» Так уговаривал — согласился купец. «Ладно, говорит, идем. Хоть часок, да посижу у тебя». Приходят во двор — нет никого, все пусто. Купец спрашивает: «А где коня привязывать?» Тут свояк мой сообразил только, что он натворил. Высунул язык и показывает на него пальцем: сюда, мол, привязывай!

— Язык болтуна, известно, дело пустое— мелет и мелет,— сказал кум.— А..у бедняка какое богатство — сон хороший да выдумки!

— А мой отец по-другому говорит,—не утерпел Кумоха.

— Это как же?

— Рассказывал он так… Один смолокур все время жаловался на свою бедность. И язык свой ругал за то, что говоритьне умеет по-ученому, и глаза ругал — мол, не видят того, что нужно, и руки — ремесла, дескать, никакого не знают… И все время повторял: «Ах, если бы были деньги… ах, если бы были деньги…» Один богач услышал его, засмеялся. «У тебя и так, говорит, богатство большое, чего ты жалуешься?» Смолокур только руками развел: «У меня? Богатство? Где?» —«А твои глаза, например? — отвечает богач.— Сколько денег ты хочешь за свои глаза? Я их куплю!» — «Ни за какие деньги!» — закричал смолокур. «Тогда я покупаю твои руки!» — «Ни за что!» — «Язык продай!» — «Никогда!» — «Видишь, какое у тебя богатство? — засмеялся богач.— Ты никаких денег за него не хочешь! Держишь при себе! Здоровье — вот твое богатство, и цены ему нет! И купить его нельзя ни за какое золото!»

— Твой отец мудрый человек…—начал было Матти.

Но кончить фразу ему не удалось: дверь распахнулась, и в облаке холодного вечернего воздуха на пороге возник Юсси. Он таращил на честную компанию свои голубые глазищи, словно отыскивал кого-то.

— A-а, Кумоха! — наконец выговорил Юсси и радостно улыбнулся.— Пойдем, тебя отец с дядей ждут! И овцы…

— Что случилось? — Кумоха встал из-за стола, чуть головой в потолок не уперся.— А-а!..— вспомнил он.— Мы же продали овец твоему дядьке!

— Хе-хе-хе! — сделал вид, что поперхнулся, неудачно затянулся трубкой Нийкой.— Сейчас начнется потеха!

— Овечий хозяин пригнал их к дяде.— Юсси теребил свою бородку и продолжал озираться.—Дядя сказал, что ему не надо этих овец, и приказал вернуть задаток. Тогда овечий хозяин куда-то удрал, овец бросил. Отец сказал: «Кумоха торговался, с Кумохи и задаток получать…» Иди к нам… забирай овечек..

К дому младшего Тайпо двинулись всей гурьбой — впереди Кумоха и Нийкой, на шаг сзади Мокки, Матти и его кум, а уж потом все остальные рыбаки.

Юсси очень радовался, что идет впереди, ведет за собой столько народу. Он даже подпрыгивал на ходу.

Овцы блеяли возле дома купца Тййпо. Их хозяина нигде видно не было — Юсси сказал правду.

— Найдется,— уверенно усмехнулся Кумоха.

В комнаты вошли только Кумоха, Матти и Нийкой. Сняли шапки.

Ярко горели толстые восковые свечи в деревянных чашках-ставешках. Братья Тайпо и кузнец Сняла сидели за столом, курили. Кроме кружек с пивом и блюда с налимьей икрой, на столе ничего не было.

Кумоха поклонился и спросил с порога:

— Разве положено задаток назад требовать, если от покупки отказываешься? Для того задаток в торговле и придуман, чтобы права торговые не страдали.

— Черт с ним, с задатком! — сказал богач Тайпо, и его борода задергалась.— Когда я тебя, Кумоха, вижу, то мне только одного хочется — чтоб ты ушел подальше!

— А брат твой меньшой, хозяин, купец известный,— произнес Нийкой.— Пора бы ему знать, как копейки считаются. «Овца да овца — копейка да две копейки»!—передразнил он.

— Ха-ха-ха! — не удержался Матти и смущенно покрутил головой.— Почем же каждая овца получилась на крут, а?

— Дело известное, на большие тысячи счет тут идет,— уточнил Кумоха.— Отец сказывал: на круг — по полтысячи рублей каждая овца, вот как. А кажется, что тут особого — копейка, да копейка, да еще копейка…

Младший брат Тайпо молча смотрел на пламя оплывающей свечи. Чахлая бородка грустно повисла.

— Обиделся почему-то! — с лукавым удивлением молвил Кумоха.

— Брат выпил лишку, а вы и рады посмеяться над торговым человеком! — зло сказал богач Тайпо.— Опять Юсси напутал: я приказал овечьего торговца найти, чтоб увел отсюда свое стадо… Людей стыдно… А он притащил Кумоху и его братию!

— Рад был повидаться, хозяин!—еще раз степенно поклонился Кумоха.

Уловив усмешку в глазах лесоруба, Тайпо скрипнул зубами:

— Ох, надо было бы проучить тебя, Кумоха! Что-то ты задиристый стал, занозистый… Уважение к хозяевам растерял. Пообтесать бы тебя хорошенько, чтоб век помнил!

— Чего легче, хозяин! — не удержался Кумоха.— Медведя ловили, теперь только черта лесного осталось поймать. Хочешь, сговоримся? Авось черт-лесовик меня-то и обломает, а?

Кузнец Сийла, который все время сыто и равнодушно глядел на непрошеных гостей, вдруг оживился. Отодвинул пиво и с интересом посмотрел на Кумоху.