Страница 70 из 74
Они пролетели поселок Жуково так, что те, кто мог видеть их в этот час, остались позади с разинутыми ртами. Как вдруг неожиданно для Звездочета справа из-за деревьев вынырнул черный вертолет и завис над ними. Ольга сначала увидела тень на земле, а когда, запрокинув голову, вытянулась посмотреть на объект, ожидая увидеть в небе полицейский патрульный вертолет, то поняла, что аппарат не имеет никаких опознавательных знаков, а окна вертолета затемнены и невозможно разобрать, что же происходит в кабине, хотя, казалось, черный объект летел совсем низко.
Ей захотелось закричать ему: стреляй! Однако она даже не помнила, что они прилетели в эти края на самолете и, значит, у Звездочета не было при себе оружия. Оказалось, что она всё же кричит зычно, в голос: стреляй! И он отвечает ей также громко, в запале: их не берут пули!
Александр мчал машину к повороту на Бальгу, и, когда наконец с визгом вписался в правый поворот, сзади взвыла сирена полицейского авто, притаившегося в придорожье в ожидании жертв, злостно нарушающих правила движения.
Ольга подняла взгляд, осматривая что на горизонте солнце светило в глаза, слепило огненным светом, но женщина вдруг отчетливо поняла, что больше не слышит характерного звука крутящихся лопастей. И действительно: черный вертолет исчез так же внезапно, как и появился.
Она оглянулась: никаких джипов и людей в черном, они одни на дороге, и больше нет погони. Почему это произошло, она не знала и боялась думать, чтобы не спугнуть удачу. Разве могли странные объекты и находящиеся в них еще более странные сущности испугаться какой-то полицейской машины, притаившейся у дороги? — конечно же, нет. Тем не менее, что-то или кто-то дал «отмашку» на то, чтобы погоня прекратилась. Она еще раз оглядела дорогу и небо — ничего, и вздохнула с нервным облегчением. Загадка, да и только…
— Бывает и так, — суровым тоном подытожил Звездочет, и видно было как ослабляется хватка крепких мужских рук, лежащих на руле.
А через пару долгих унылых минут Ольга с едва заметной дрожью в голосе всеёже пролепетела:
— Почему их больше нет? И что им от нас надо?
— Всего только демонстрация силы, своих возможностей… Наверное, хотели убедить, что не мы хозяева ситуации.
Глава 56
Дорога к домику рыбака была разбитой и ухабистой, но в эту пору года посуху можно было проехать без проблем. Фары автомобиля осветили крыльцо домика, залаяла собака. Хозяин «кукушки» рыбак Андрей, бывший спецназовец ГРУ ГШ, физически крепкий и внимательный боец вышел во двор и привязал собаку. Из машины показались гости: Александр и его спутница. Чувствовалось, что Ольга едва держалась на ногах то ли от усталости, то ли от нервного перенапряжения.
— Ей бы чайку, — кивнув на спутницу, улыбнулся Александр, отвечая на приветствие хозяина крепким рукопожатием.
Дверь со скрипом отворилась, все трое вошли в помещение, и гости сразу же догадались, что хозяйка возится с угощением: на большой чугунной сковороде женщина жарила свежую камбалу с луком. Привычный для этих мест ужин был как нельзя кстати усталым путникам. Приветливо улыбаясь, хозяйка поставила на стол сковороду с шипящей и скворчащей аппетитной рыбой, посыпанной ароматным укропом.
Прошло сколько-то времени, и до слуха присутствующих донесся шум мотора, затем фары приближающегося автомобиля осветили окрестную территорию, вновь залаяла собака. Андрей вышел на крыльцо, а вскоре вернулся с немолодым мужчиной, удивительно, как две капли воды, похожим на гауляйтера Эриха Коха.
В преддверии разгрома фашисткой Германии, в середине апреля 1945 года Эрих Кох на ледоколе «Ostpreussen» («Восточная Пруссия») с частью неких артефактов, упоминаемых в официальных документах как культурные ценности, прибыл в ещё оккупированную немецкими войсками Данию. Здесь гауляйтер с помощью пластических операций превратился в армейского майора Рольфа Бергера. Это позволило ему скрываться шесть лет. В мае 1949 года был арестован в Гамбурге англичанами и через год — в феврале 1950-го выдан польским властям. Лишь в 1958 году в Варшаве начался судебный процесс над военным преступником Эрихом Кохом, продолжавшийся восемьдесят дней. На суде Кох заявлял о… симпатиях к СССР. 9марта 1959года бывшему гауляйтеру вынесли смертный приговор. О приведении приговора в исполнение было объявлено официально. Однако бывший имперский комиссар и куратор самых секретных магических программ фюрера оставался в живых.
3 марта 1965 года Эрих Кох был препровожден в Ольштынское воеводство, в замок-тюрьму Барчево, который отстраивали и укрепляли по… личному распоряжению гауляйтера в период его правления. Этот объект был заранее обставлен агентурным аппаратом, подготовленным в разведывательной школе «Бальга» и «Цеппелин-НОРД» под общим кураторством Отто Крауса.
Любопытная деталь: по польским законам того времени человек, приговоренный к смертной казни и не казненный в течение 10 дней, должен был провести за решеткой 25 лет и после отсидки его обязательно выпускали на волю. И тут одно из двух: либо впоследствии Кох сидел уже незаконно, либо замок оставался самым безопасным местом для комфортного проживания престарелого человека.
И еще одна любопытная деталь: колоритный персонаж, старший офицер криминальной полиции Ольштьшского воеводства Леонард Нувель, занимавшийся оперативной разработкой Э. Коха, погибает в автомобильной катастрофе, а его секретное досье исчезает.
И еще немного мистики. Особой приметой гауляйтера Коха была татуировка на предплечье: цифра 90 в красном круге — это номер его партийного билета, который четко соответствовал и количеству прожитых лет. В собственном замке Барчево в возрасте 90 лет 12 ноября 1986 года скончался куратор проекта «Кёнигсберг-13» гауляйтер Эрих Кох. Оставив нам массу загадок и головоломок, связанных с секретной военно-морской программой Третьего рейха.
Николай представился, и уже через минуту человек-клон гауляйтера Коха и Звездочет покинули домик, они стояли на улице и о чем-то долго беседовали в сумерках.
Ольга, явно успевшая отдохнуть и набраться сил после ужина и горячего чая с душистыми травами, вела неспешный разговор с женой Андрея, не принимая того по наивности за обычного рыбака, но и не размышляя, кем же являются эти люди, живущие в сельской глуши, на самом деле.
Наконец мужчины вернулись в дом, и тихий, вдумчивый и немногословный Николай повел свой откровенный рассказ о детстве, проведенном в Восточной Пруссии, в имении Гросс-Фридрихсберг.
Мальчику в детстве было дано немецкое имя, но после войны советские органы ЗАГСа записали последнего в метрику Николаем Федоровичем Юрочка.
Эрих любил своего единственного незаконнорожденного сына и всячески баловал его. Но правила конспирации и этикет не позволяли отцу на глазах своих подчиненных и жены Клары демонстрировать нежные отцовские чувства.
«Сколько себя помню, — вспоминал интеллигентный пожилой мужчина, — мать постоянно находилась на работе и за мной ухаживала нянька — немка по национальности. Между собой мы общались только на немецком языке… Кто была на самом деле моя мать, мне неизвестно, ведь она никогда не рассказывала мне о своих родных, даже не называла место рождения».
Звездочет и уже даже Ольга Хлебникова знали, что мать Николая перед самой войной закончила минскую разведшколу и входила в личную агентурную сеть Иосифа Виссарионовича Сталина. Но стоит ли об этом говорить Николаю? — Александр еще не решил…
Меж тем Николай припоминал, как часами его отец Эрих Кох медитировал с закрытыми глазами, сидя в резном средневековом кресле, филигранно инкрустированном янтарем. В изголовье кресла, словно большое солнце, разместился огромный янтарь.
Николай вспоминал всё больше и больше подробностей, и, казалось, ему самому странно оттого, что он рассказывает всё это почти незнакомым людям.