Одна на миллион

Я и Варя сидели в столовой после третьего урока, по привычке занимая самый дальний стол в углу, чтобы можно было спокойно разговаривать и не бояться, что кто—то услышит.

— Никита сегодня такие красивые слова на литературе говорил, — начала она.

Я оторвала глаза от тарелки с макаронами, в которой равнодушно ковырялась вилкой, и пожала плечами.

— Это не его слова, собственно, а Цоя.

— Но он их так красиво объяснил! — настаивала Варя.

У меня начинало складываться впечатление, что она специально описывает Никиту передо мной в самом что ни на есть лучшем свете. Весь предыдущий час, например, который пришёлся на урок геометрии, она рассказывала мне о том, какой Никита молодец, что не ходит и не орёт на каждом углу, что у него сегодня день рождения, чтобы его все поздравляли, а ещё о том, как ему идёт эта синяя рубашка в зелёную клетку.

— Рит, ну перестань! — вдруг воскликнула Варя, хотя я ничего не делала.

— В смысле? — уточнила я.

— В том смысле, что перестань делать вид, будто бы он тебе не нравится.

— Я не знаю …

— Всё ты знаешь. А даже если и нет, то тогда поверь мне — я знаю. И вижу.

— Что ты видишь?

— А то, как ты красными пятнами покрываешься, когда Никита появляется в радиусе видимости.

Я тяжело вздохнула, отодвинула от себя тарелку с макаронами и уронила голову на стол.

— Что ты от меня хочешь? — пробурчала я.

— Признайся, что он тебе нравится.

— А смысл? Ему нравится другая, он сам мне сказал. Кто—то из нашего класса, в кого он влюблён уже практически десять лет.

— Ох, — только и произнесла Варя.

Всё оставшееся время мы провели в тишине — я, упершись лбом в стол, и Варя, положившая ладонь мне между лопаток. Она жалела меня, потому что слишком хорошо меня знала: мне никогда в жизни никто не нравился. Я позволяла себе смеяться над любыми отношениями, включая отношения самой Вари с её парнем Максимом, которого забрали в армию прошлой осенью. А сейчас она сама может надо мной смеяться, но не делает этого, потому что она намного лучший друг, чем я.

— Не хочешь сходить в актовый?

Вопрос застал меня на выходе из школы: я уже практически перешагнула порог, следуя за Варей, но вдруг кто—то схватил меня за руку и потянул назад. Обернувшись, я увидела Никиту.

— А? — рассеянно переспросила я.

— В актовый, говорю, не хочешь сходить? Мне нужно проверить, как работает светосистема после того, как мы держали её включённой всю ночь напролёт.

— Я … Не знаю, — я обернулась назад, — Варя ждёт меня.

— О! — Никита выпустил мою руку. — У вас дела, да?

Не было у нас никаких дел. Единственное, что я планировала сделать сегодня — заполнить пробелы в учёбе, образовавшиеся из—за того, что выходные я провела не так, как планировала.

— Что—то типа, — соврала я.

— Нет у нас уже дел, — непонятно откуда взявшаяся Варя подтолкнула меня в спину подальше от выхода.

Я обернулась и гневно на неё посмотрела.

— Что? Я сама сделаю то, что мы там с тобой хотели сделать … Или что—то типа того.

Я устало выдохнула и прикрыла глаза. Варя была ужасной вруньей.

— Ты уверена? — уточнил Никита.

— Абсолютно. Ну, мне пора, — с этими словами Варя снова толкнула меня, из—за чего я чуть не налетела на проходящего мимо мальчика. — А вы тут, это самое, занимайтесь своими делами. Ещё раз с днём рождения, Никита!

Варя подмигнула мне, а затем резко развернулась на каблуках и, спустя пару секунд, исчезла за дверью. Я подняла глаза на Никиту и пожала плечами, а затем неловко улыбнулась. И тогда он выставил локоть в сторону, как и в пятницу, когда тоже предложил мне пойти к актовому залу. Только в этот раз я всё—таки за него схватилась.

В актовом зале нас уже ждала целая толпа народа, в противовес моим мыслям о том, что нам снова удастся остаться наедине и хотя бы на мгновение перенестись в позавчерашний день. Сёма забрался на стремянку, держа в руках огромные звёзды, вырезанные из материала, похожего на фольгу, а Ян стоял внизу и придерживал лестницу со скучающим выражением лица. Он выглядел так, словно предпочёл бы находиться где угодно, только не тут. Ноутбук, колонки и вся музыкальная аппаратура, которая раньше стояла за кулисами, сейчас была вытащена на середину небольшой сцены. Двое парней из параллельного класса крутились возле этого стола и о чём—то очень бурно спорили, несколько девушек были рассредоточены по всему актовому залу и выполняли какие—то мелкие дела. Здесь была даже Зоя со своими друзьями, правда, они были единственными, кто даже не пытался имитировать бурную деятельность.

Я поморщилась.

— Чего ты? — спросил Никита.

Он обошёл меня и встал точно напротив.

— Народу так много. Как ты в таком шуме вообще можешь работать?

— Особо выбирать и не приходится.

— Почему же, в любой момент можно отказаться.

— Нельзя, — Никита махнул головой в сторону Зои. — Хозяин контролирует.

Я рассмеялась.

— Никитос! Кита! — я выглянула из—за Никиты, когда тот сам повернулся на голос, и увидела, что Сёма машет ему звёздами. — Какая лучше: эта или эта?

— Они же одинаковые, — шепнула я.

— Ты, главное, Зое об этом не говори, — так же тихо ответил Никита, не смотря на меня, а затем крикнул Семёну: — Давай ту, что в левой руке!

Сёма кивнул, а затем перевёл взгляд на меня и улыбнулся такой широкой улыбкой, что мне даже стало как—то неловко.

— А что она здесь делает? — услышала я противный голос Зои.

В голове промелькнула мысль проигнорировать её возмущения, но, когда дело касалось перепалок с Зоей Тимофеевой, я редко слушала свою голову.

— Вот тебя забыла спросить, — огрызнулась я, а затем перевела взгляд на Никиту. — Я всё—таки пойду. Сам видишь, мне тут особо не рады.

Но вместо того, чтобы уговаривать меня остаться или наоборот указать мне в сторону выхода, Никита развернулся, приложил ладони ко рту, изображая рупор, и сообщил:

— Коллеги, мне нужно проверить светосистему! Можно попросить вас минут на пятнадцать выйти в коридор?

— Всех, что ли? — донёсся голос Сёмы.

— Да, Остап, всех! Пожалуйста! Пятнадцать минут, не больше!

И они послушались. Все до единого, включая Зою, послушались Никиту Макарова. Я видела, как некоторые цокали языками или закатывали глаза, но всё же прекращали свои дела и шли на выход, одаряя меня недовольными взглядами. Когда мы, наконец, остались одни, Никита закрыл дверь с внутренней стороны и расслабленно выдохнул.

— Почему они тебя слушаются? — спросила я.

— Однажды они этого не сделали, и у них полетела вся система музыкального сопровождения, — ответил Никита и стукнул себя в грудь, словно это было лучшее достижение в его жизни. — Я тут самый умный.

Я приподняла одну бровь.

— Только в те моменты, пока здесь нет меня, — уточнила я, улыбнувшись.

Никита фыркнул и легонько толкнул меня кулаком в плечо. Затем он ещё мгновение потоптался на месте, то и дело хмуря брови, словно хотел что—то сказать, но не знал, как, а затем произнёс короткое “Ладно” и двинулся в сторону сцены.

Меньше минуты спустя Никита попросил меня щёлкнуть выключатель возле входа, а затем, ещё через некоторое время, комнату наконец озарил яркий цвет прожекторов. “Всё работает!” — радостно сообщил Никита, когда помещение снова превратилось в открытый космос.

Но это было уже не то. Я могла отчётливо расслышать разговоры выгнанных ребят за дверью, пол вибрировал от множества детей, пробегающих кросс по спортивному залу этажом ниже. Стены, покрытые созвездиями, выглядели всего лишь красиво, тогда как два дня назад они выглядели волшебно.

— Ты что? — спросил Никита, подойдя ко мне.

Похоже, лицо снова подвело меня, обнажая все мои эмоции. Но мне не хотелось говорить ему, что всё хорошо, но всё же что—то не то.

— Никита, — сказала я вместо этого. — С днём рождения.

— Спасибо, — ответил он, а затем добавил: — Пояс астероидов смотрится тускловато. И галактика Антенна как—то не блестит.