Одна на миллион

Я тряхнула головой. Дрожащими пальцами я расстегнула две верхние пуговицы на блузке, потому что чувствовала, что в этом большом коридоре слишком мало воздуха, а, может, это всё мои лёгкие, которые до сих пор путают вдохи и выдохи, ведь мозг едва ли понимает, что произошло минутами ранее. Так, в полной прострации, неспособная думать и говорить, я просидела на полу до тех пор, пока не услышала шаги. Их звук, эхом отражающийся от стен, заставил меня вскочить с места и выжидающе уставиться на едва виднеющуюся за поворотом лестницу. Спустя довольно продолжительное время наконец показался Никита. Он шёл медленно, словно его заставляли это делать.

— Я возьму рюкзак и уйду, оставив тебе ключ, — сообщил Никита, останавливаясь в двух шагах от меня. — Если ты не захочешь меня видеть.

Я ничего не ответила, и тогда он прошёл мимо меня, чтобы открыть дверь. Оказавшись внутри кабинета, он подхватил рюкзак за лямку и поднял его, а затем небрежно закинул на одно плечо.

— Я буду в компьютерном классе, — Никита старательно избегал моего взгляда, — До завтра, наверное.

— Стой, — я прикусила губу. Никита замер в дверном проёме спиной ко мне. Его спина казалась мне как никогда сгорбленной, словно груз всего мира лёг на его плечи. — Я слышала, что “Революция” довольно сложная игра.

— Местами.

— Тогда тебе может понадобиться стратегическая помощь.

Никита хмыкнул (Или мне показалось?).

— Только при условии, что последнее решение всё равно будет за мной.

— Думаю, я смогу это пережить.

========== Глава 6 ==========

— В чём смысл этой игры?

Мы сидели в кромешной темноте в кабинете информатики, и лишь яркий экран компьютера освещал наши лица. Никита придвинул свой стул ближе к клавиатуре и забарабанил пальцами по клавишам. Я продолжала следить за быстро меняющимися картинками, которые совершенно ни о чём мне не говорили.

— Победить! – Никита ухмыльнулся.

— А чтобы победить, нужно …?

— Нужно остаться в живых так долго, насколько это возможно.

— А наши тут есть?

— Все, что в красном.

Я кивнула с пониманием дела и наклонилась вперёд, чтобы поближе разглядеть карту местности, что находилась в углу.

— Там есть смотровая башня, — продолжил Никита. — Она помечена крестом. Вот туда—то нам и нужно добраться первее военной армии. Там – портал в крепость. Что происходит дальше, я пока не знаю. Уже целую неделю пытаюсь дойти до смотровой, но меня всё время убивают, когда я подхожу к реке Времени.

— Мм, — я почесала нос, думая о том, что помочь Никите со стратегическими решениями будет гораздо сложнее, чем я думала.

— Если ты не хочешь …

— Нет, хочу, — перебила я слишком резко, а затем объяснила: — Всё равно мне ещё не хочется спать.

Никита едва заметно кивнул. Всё то время, что включался компьютер и грузилась игра, он не сводил взгляда с экрана, и мне даже стало немного обидно: поцеловать – поцеловал, а теперь сидит такой, типа ему всё равно. Хотя чуть позже до меня дошло, что и сама выглядела я не лучше, игнорируя ситуацию в надежде на то, что скоро вся её нелепость растает в воздухе.

— Даже не спросишь, с кем я воюю?

— С кем ты воюешь?

— С целой армией засранцев, которые варварским образом уничтожили мой город и убили всю мою семью. Теперь моя цель – месть. Те, что в красном – бедолаги с такой же судьбой.

Если бы Никита спросил меня, с кем воюю я, я бы сказала, что со своими внутренними демонами.

— Трагедия, — протянула я, упираясь локтем в стол и кладя подбородок на кулак.

— Ещё какая.

Когда «Революция» полностью загрузилась и на экране загорелся обратный отсчёт перед игрой, мы с Никитой прильнули к компьютеру: он с неподдельным интересом, а я только потому, что чувствовала себя должником.

Я глубоко вдохнула через нос, а выдохнула через рот. Это получилось громче, чем я планировала, и я замерла: вдруг Никита подумает, что мне настолько неинтересно? Но он, казалось, не замечал ничего в радиусе километра. Даже если бы я поцеловала его сейчас, он бы вряд ли заинтересовался этим больше, чем вожделенной целью пересечь, наконец, эту чёртову реку.

— Ты пробовал заходить с других сторон? – поинтересовалась я.

— Естественно. Я пробовал уже все обходные положения: побережье реки буквально кишит военными, мечтающими отправить меня к моей семье.

Это звучало двояко, но Никитино лицо не выдавало никаких эмоций, и мне стало интересно, сколько же прошло лет со смерти его родителей, что он так спокойно может об этом говорить. И разве вообще существует положенный срок страдания по тем, кто когда—то был рядом?

— А с воздуха нельзя?

Никита покачал головой.

— А по воде?

— Что?

— По воде. Река же где—то начинается, не может она быть бесконечной.

Никита, щёлкающий левой кнопкой мышки без перерыва уже с полминуты, вдруг остановился.

— Теоретически, — ответил он. — Но как он под водой дышать—то будет? У меня в инвентаре только пистолеты, ножи и парочка гранат.

Никита щёлкнул курсором по изображению рюкзака: на экране открылось новое окно. Пробежавшись по его содержимому взглядом, я цокнула языком и ткнула пальцем на изображение незамысловатого устройства.

— А это, по—твоему, для чего?

Никита прищурился и приблизился к экрану.

— Не знаю, если честно, поэтому я просто держу это в рюкзаке на всякий случай.

— Это ребризер, — объяснила я. — Изолирующий дыхательный аппарат. Странный, правда, какой—то, но я на сто процентов уверена, что это он.

Никита медленно повернул голову в мою сторону. Половина его лица была скрыта темнотой комнаты, а другая освещена экраном компьютера.

— Я восхищён тем, как ты вот так вот просто берёшь и ставишь под сомнение всю целесообразность моей игровой практики за последнюю неделю.

Я пожала плечами. Это не было большим делом, просто очередное совпадение того, что я когда—то где—то прочитала, с тем, что мне попадается в жизни.

— Спасибо, — спустя мгновение добавил Никита.

— Обращайся.

— Я бы с удовольствием, но каждый раз, когда ты помогаешь мне, я выгляжу абсолютным и непробиваемым деревом, которое даже элементарных вещей не понимает.

Я рассмеялась. И когда наконец Никите удалось пройти реку Времени и добраться до смотровой башни, перебив по дороге нескольких военных под мои отчаянные мольбы не стрелять в голову, а только ранить в колено, а затем перенестись с помощью портала на новый уровень, который носил поэтическое название «Райские сады Венеры», он неожиданно вышел из игры. Когда я спросила, не забыл ли он сохраниться, он сказал: «Мы всё равно когда—нибудь должны об этом поговорить», и я не сразу поняла, что он имеет в виду, однако когда он резко повернулся на стуле и протянул руку ко мне, мне хватило ума, чтобы отклониться назад.

Или наоборот не хватило ума, чтобы перестать шарахаться от него, как от высоковольтного провода.

— Ты злишься? – спросил Никита.

— А у меня должна быть на это причина? – я изобразила на лице удивление, и в этот раз оно было искреннее.

Я не видела причины злиться на Никиту Макарова за то, что он поцеловал меня, какие бы цели он в этот момент не преследовал.

— Я не знаю, — пробормотал Никита. В полумраке его лицо было прочитать сложнее обычного, и я предположила, что он растерян. – Я вроде как поцеловал тебя.

— Ааа, — протянула я, словно совсем забыла. — Ты об этом! Ну, это не такое уж и большое дело …

— Не такое … Что? Рит, я поцеловал тебя! В губы!

— Я была там, поэтому подробности можешь опустить, — я попыталась пошутить, но Никита был непреклонен.

Впервые за всё время он выглядел действительно серьёзным.

— Я не шучу.

— Я тоже! – я всплеснула руками. — Тебе разве не кажется, что если мы сделаем вид, словно ничего не было, то всем будет проще?

Казалось, Никита был возмущён моими словами. Через пелену полумрака я видела, как он ловит ртом воздух, словно рыба, в попытке подобрать нужные слова. Мне сложно было понять причину его расстройства, потому что сама я справлялась со всеми редкими неприятностями в своей жизни по одному отработанному плану: просто ждала, пока всё исправится само собой – я не говорила о них, не думала о них, и, рано или поздно, они уходили на второй план.