Берег и море

Здесь было сражение, я уверена.

— Мэри Маргарет? — зовёт Эмма. — Дэвид?

Поначалу ответом ей служит лишь тишина, но спустя какое-то время я различаю шорох со стороны спальни. У меня перехватывает дыхание, лук выпадает из ослабевших пальцев. Я почти уверена, что ничего хорошего мы в спальне не найдём.

Слабый и тихий голос подтверждает мои опасения:

— Эмма…

Это Мэри Маргарет. Мы втроём одновременно срываемся с места. В спальне, отделённой от кухни деревянными перекладинами (одна из них треснула и выглядит так, будто вот-вот сломается пополам), поддерживающими потолок, мебель совершенно не тронута. На полу возле кровати сидит Мэри Маргарет. Она прижимает к груди изрядно побитого Дэвида, чьи руки раскинуты в стороны слишком неестественно. Я касаюсь ногой чего-то и опускаю глаза вниз: длинный стальной и блестящий меч с массивной ручкой, украшенной неизвестными мне узорами. Оружие приковывает мой взгляд к себе на долгие мгновения, пока я не слышу неожиданно обрушившийся на тихую комнату плач. Поднимаю голову. Мэри Маргарет гладит Дэвида по волосам, Эмма опускается на колени рядом с ними, и боль на её лице режет меня без ножа.

— Кто сделал это? — спрашивает Эмма.

Её голос холоднее металла, но я всё-таки улавливаю, как он срывается на последнем слове.

— Кора пришла… Она сказала, что нужно сердце… — Мэри Маргарет не сводит взгляд с лица любимого мужа. — Принесла меч, и заставила их сражаться…

Она задыхается, словно каждый звук, слетающий с языка, приносит ей невероятную боль. У меня звенит в ушах, хочется опуститься на корточки, обхватить колени руками и громко кричать, но я лишь прикусываю нижнюю губу — так сильно, что она немеет.

— Ничего нельзя сделать? — спрашивает Эмма. Хотя, нет, не спрашивает — умоляет. Она поднимает глаза на Реджину и снова повторяет свой вопрос.

— Я… Я не знаю.

То, что сначала я приняла за спокойствие на лице Реджины, оказывается смятением. Женщина запускает пальцы в волосы и ерошит их, будто пытаясь освежить мысли.

— Останься, пожалуйста, — Мэри Маргарет касается своими губами губ Дэвида. Её слёзы оставляют мокрые пятна на его щеках. — Не поступай так со мной… Я люблю тебя… Не поступай так со мной.

Я обхватываю корпус ладонями. Если это и есть цена власти и магии, то почему так много людей головы заплатить её? Все злодеи, о которых написано в книге Генри, причиняли боль и убивали людей, но при этом они никогда не чувствовали то, что сейчас чувствую я.

Дэвид умер по моей вине и ради того, чтобы моя бабушка стала практически всемогущей, но всё, о чём я могу думать — это как же мне поменяться местами с мужчиной, который должен быть жить долго и счастливо вместе со своей супругой и дочерью.

— Мам? — зову я, еле сдерживая крик о помощи. — Помоги ему.

Я смотрю в глаза Реджины и вижу в них отражение собственной боли. Она не желает Дэвиду смерти, даже после всего того, что случилось между ней, Белоснежной и Прекрасным принцем когда-то в прошлом, ещё в Зачарованном лесу.

— Я не знаю, — Реджина касается своего лба подушечками пальцев, будто пытается что-то вспомнить. — Есть один непроверенный способ, но вам он точно не понравится.

Мэри Маргарет поднимает на Реджину глаза, полные слёз и горя.

— Что угодно, Реджина… — тихо произносит она. — Что угодно.

Реджина коротко кивает. Она опускается на корточки перед Мэри Маргарет и Дэвидом, растирает ладони друг о друга и говорит:

— Будет немного больно.

Когда её кисть исчезает в грудной клетке Мэри Маргарет, я охаю. Реджина осторожно вытаскивает розовое и светящееся бьющееся сердце наружу и предельно аккуратно перехватывает его двумя руками.

Мэри Маргарет жива и в сознании, но что-то в её лице меняется. Она будто перестаёт чувствовать — хоть и всё ещё держит Дэвида на своих руках, но её ресницы перестают дрожать, а мышцы вокруг рта расслабляются.

— Что ты задумала? — спрашивает Эмма.

Её рука дёргается к пустой кобуре. Пистолет лежит в шаге от меня, точно там, где Эмма его выронила.

— Расслабься, Свон, — Реджина прыскает.

Я вижу, как напрягается вена на её предплечье, когда женщина ломает сердце Мэри Маргарет пополам. Если бы не спокойное лицо Реджины, я бы начала паниковать, но пока я жду, как и Эмма.

В этот момент Мэри Маргарет вдруг падает навзничь. Её голова приземляется аккурат на край кровати, из-за чего шея неестественно прогибается. Она перестаёт прижимать Дэвида к себе, и теперь её руки подобно лианам расслабленно обнимают его плечи.

— Она мертва? — спрашиваю я. Голос звучит хрипло, и я откашливаюсь. — Ты убила её?

— На время, — уверенно произносит Реджина.

В её руках две половинки одного сердца. Я смотрю на них некоторое время, пока Реджина бездействует, и начинаю понимать, что именно она задумала. В подтверждение моим мыслям, Реджина резким и быстрым ударом возвращает левую половину сердца в грудную клетку Мэри Маргарет. Правая достаётся Дэвиду.

Могу поспорить, такой фокус проходит лишь с истинной любовью.

Внезапно — словно в лёгкие наконец попал воздух — Дэвид и Мэри Маргарет распахивают глаза и выпрямляются на местах.

— Ого! — первой подаёт голос Эмма.

С её губ срывается нервный смешок, но в уголках глаз я вижу блестящие слёзы радости. Дэвид же не произносит ни слова — просто берёт лицо Мэри Маргарет в ладони привстаёт на руках и нежно целует.

— Не за что, — произносит Реджина слегка дрожащим от облегчения голосом.

Как только Прекрасные размыкают поцелуй, они принимают дочь в крепкие семейные объятья. Я смотрю на них и даже мечтать не смею о том, что и у меня могло бы так быть. Вместо этого я молча изучаю Реджину. Она улыбается — совсем слабо —, а потом поворачивается ко мне, складывает руки на груди и произносит:

— А нам нужно идти.

Её взгляд в один момент становится жёстким. Я уверена — именно так выглядит и моё лицо, когда я вспоминаю о Коре.

— Вы не пойдёте одни, — произносит Дэвид, привлекая к себе внимание.

— Это не ваш бой, — отвечаю я раньше Реджины. — Ты итак чуть не погиб… Если с кем-нибудь из вас опять что-то случится, никто из нас уже не сможет помочь.

Я жду, что кто-нибудь из Прекрасных начнёт спорить со мной, но вместо этого они лишь единогласно кивают.

— Будьте осторожны, — произносит Мэри Маргарет. — Вы обе.

— Хорошо.

Реджина протягивает мне руку, и я принимаю её. Ладонь у женщины мягкая, без единого изъяна или крохотной мозоли. Второй рукой я поправляю колчан, висящий за спиной. Лук подбираю на выходе, там, где его и оставила.

Бездыханное тело Дэвида, которого чудом удалось спасти, обозначает лишь одно — Кора получила второе сердце. Осталось ещё одно, и мы не знаем, кто именно станет её целью.

В этой войне шансы победить велики лишь в том случае, если я приму другую сторону и встану против тех, кого когда-то считала друзьями: против Генри, против Прекрасных и Эммы, против Руби…

Это будет значить, что Таран умер зря, и что зря сейчас страдает Киллиан.

Но зато я буду рядом с Реджиной, ведь у неё не останется другого выбора, как присоединиться к дочери и матери.

Когда мы выходим на улицу, нас встречает ночной полумрак. Разве могло так быстро стемнеть? Кажется, Реджина озадачена тем же вопросом. Она, стоя посреди улицы в одном платье с коротким рукавом, потирает предплечья и оглядывается по сторонам некоторое время, пока не догадывается поднять глаза к небу.

Я делаю то же самое и замираю как вкопанная. Со стороны леса в облака поднимается клубящийся чёрный дым, переливающийся серебром и ещё чем-то угрожающим и прекрасным одновременно.

— Кажется, нам туда, — Реджина кивает головой в сторону леса.

Мне нужно сказать хоть что-то, желательно, важное — такое, чтобы в том случае, если это окажутся мои последние слова, я не стану жалеть. Но почему-то на ум ничего не приходит, да и Реджина уже вовсю вышагивает в нужном направлении, оставляя меня позади. Поэтому мне ничего не остаётся, как двинуться следом.