Берег и море

— Не Джафар ли, как из мультика про Аладдина что ли?

Мы с Реджиной переглядываемся.

— Ну да, конечно — произносит Реджина, закатывая глаза. — В общем, так или иначе, только с помощью Лу мама сможет заполучить себе силу Тёмного. А ей большего и не надо.

— Но зачем? — не унимается Эмма.

Реджина дёргает плечами.

— Ради власти и могущества, разумеется. Получи силу, несравнимую ни с чем, и всё, что захочешь — твоё.

— И у тебя есть предположения, чего конкретно хочет Кора?

Реджина отрывает глаза от книги и без всякого выражения смотрит на Эмму.

— Мне она сказала, что желает лишь моего счастья, но теперь… Теперь я и не знаю, что думать.

Мы обе доверяли Коре: Реджина больше и дольше, а я меньше и осторожнее —, но мы обе, так или иначе, попали в эту ловушку, словно лесные зверьки в сплетённую из овсяного сена сетку.

Хоть Реджина и всё ещё смотрит на Эмму, но взгляд её кажется мне рассредоточенным.

— Реджина. — Она вздрагивает от моего прикосновения к своей руке. — Только не думай о том, что это каким-то образом может быть твоя вина. Хотеть счастья — это нормально для человека. Особенно для, — я лихорадочно подбираю в голове нужные слова, что-то кроме Злой Королевы, или злодея, или любого другого слова, являющегося производным от «зла», — того, что прошёл через столько испытаний. Это просто ещё одно… Мы справимся. Вместе.

Реджина слабо улыбается и, развернувшись на стуле, кладёт ладони мне на колени.

— Как же я тебя люблю, — говорит она, а мне становится неловко. Я бросаю беглый взгляд на Эмму, но та делает вид, будто абсолютно не придаёт значение тому, чему случайно стала свидетельницей. — Не смею даже подумать о том, насколько прекрасной могла бы быть моя жизнь, если бы в день твоего рождения я была хоть на капельку такая же сильная, как ты.

Сильная? Неужели она и вправду это сказала?

— Я больше никогда не перестану сражаться за тебя, обещаю. И ты права — мы справимся.

Я накрываю её руки своими. Слова Реджины не выглядят так, будто бы она пытается наверстать десятки обделённых материнской заботой лет за пару дней — или мне так хочется думать? — и поэтому я верю ей. Не так, как верила Коре: поглощённая подозрениями, с опаской и осторожностью, а так, как доверяла бы ей, если бы знала всю жизнь.

Щёки Реджины раскраснелись, глаза блестят, но не от слёз, а от огня, полыхающего где-то на поверхности. Я знаю этот взгляд — сотни раз видела, как Реджина дарила его Генри. А теперь он мой, и от этой мысли кожа на руках покрывается мурашками, а улыбка сама по себе растягивает губы.

— Кхм, — Эмма барабанит пальцами по столу, пытаясь заполнить повисшую паузу. — Могу я поинтересоваться? А это что? — Она указывает на картинку, где изображены сердца. — Только не говорите мне, что это то, о чём я думаю.

— Это три сердца, — киваю я.

Реджина недовольно кривит губы из-за упущенного момента. Она последний раз хлопает меня по коленке, а затем выпрямляется и поворачивается лицом к Эмме.

— Прекрасно, — брови Эммы ползут вверх. — То есть, нам ждать ещё и трёх убийств?

— Двух, Свон, — поправляет Реджина. — Не думала, что у тебя ещё и проблемы с элементарными вычислениями.

Эмма вопросительно хмурится, а затем вдруг округляет рот.

— Таран, да? — уточняет она. Я киваю. — Прости, Лу, я…

— Всё нормально, — дёргаю плечом. — Сердце Тарана — сердце жертвы. Ещё одно должно быть отдано добровольно, а другое — отнято в бою.

— Кто в здравом уме будет добровольно отдавать своё сердце Коре? — Эмма выпрямляется и качает головой.

— Тот, у кого нет другого выбора. Ради спасения чужой жизни, например.

В словах Реджины есть смысл. Я переплетаю пальцы в замок и кладу на них подбородок. Любой в этом городе может стать целью Коры: Руби и бабушка, Эмма и Прекрасные, та же Белль, если узнает, что Голду грозит опасность. Реджина, в конце концов — ради Генри, например.

— А что насчёт воинов? — произношу я на выдохе.

— Воинов? — переспрашивает Эмма.

— Ну да. Ведь отнять в бою сердце можно только у того, кто будет бороться.

Буквально мгновение и Реджина, и Эмма смотрят на меня, будто ждут, пока я продолжу. А затем Эмма вдруг выпрямляется, словно струна, и кладёт руку на оружие у себя на поясе.

Всё время забываю, что она здесь шериф.

— Дэвид, — произносит она. — Или я.

Мы с Реджиной одновременно встаём со стульев. Женщина захлопывает книгу, я поднимаю с пола свои лук и стрелы.

— Но что мы будем делать, если найдём её? — спрашиваю я.

— Постараемся остановить, — отвечает Реджина.

Интересно, она думала о том, что этот вариант может подразумевать смерть её матери? Лично я другого способа не вижу.

***

Сердце не должно быть отобранное насильно — оно должно быть отнято в бою. А для этого придётся сражаться. Не думаю, что Кора пойдёт на это своими руками, да и Голд тоже не похож на того, кто будет затевать драку.

А вот Киллиан… Затылок пронзает резкая боль, я останавливаюсь, итак отставая от Реджины и Эммы, и касаюсь его. Смотрю на свои пальцы, ожидая увидеть следы крови, но на коже ничего нет. Видимо, всего лишь отголосок той травмы, которую я получила из-за удара о шкаф.

— Лу, ты идёшь? — окликает меня Эмма.

Я концентрирую взгляд на её ярко-красной кожаной куртке и киваю. Солнце почти зашло за горизонт, и сейчас на Сторибрук опускаются закатные сумерки. Красиво. Наверное, со стороны моря такой вид смотрится гораздо лучше, чем со стороны берега.

— Лу! — настойчиво зовёт Эмма.

Плохое я время выбрала стоять посреди улицы и пялиться на небо.

— Прости, — снова киваю я, срываясь с места и в несколько больших шагов на скорости лёгкой пробежки сокращая расстояние между собой и женщиной.

В конце концов, это не последний мой закат.

— Ты уверена, что она пойдёт к ним домой? — Реджина сжимает и разжимает руки в кулаках, будто готовится к чему-то.

— Не знаю, — честно отвечает Эмма. — В конце концов, Кора же твоя мать, тебе её знать лучше.

Женщины буквально секунду испепеляют друг друга взглядами, не сбавляя при этом темп ходьбы, а затем Реджина поджимает губы.

— Мне кажется, не время вам обеим спорить, как старым супругам, — бурчу я.

Мне хочется поскорее добраться до Коры и закончить начатое, и, желательно, ещё до того, как она причинит вред кому-либо из Прекрасных или Киллиану.

У меня окоченели пальцы. Не знаю, с чем это может быть связано, но из них будто всю кровь выкачали. Я прижимаю обе к губам и дышу тёплым воздухом, затем растираю между собой. Стало лучше, но не намного — костяшки всё равно ломит, как если бы я беспрерывно била кулаками что-то мягкое, но прочное, вроде кожаной обивки дивана в гостиной Реджины.

Спустя пару минут мы на месте. Поднимаемся на нужный этаж, и когда дверь лофта появляется в поле зрения, я различаю странный блеск на её поверхности, будто перед ней стена из водной мороси и прозрачных блёсток.

— Стойте! — кричу я, но Эмма уже протягивает руку на встречу дверной ручке.

Меньше секунды мне требуется на то, чтобы достать из колчана за спиной стрелу и выпустить её вперёд. Она пролетает совсем рядом с Эммой, которая тут же отклоняется назад. Стрела врезается в дверь и взрывается десятком вспышек.

— Что за чёрт? — восклицает Эмма.

— Барьерное заклинание. С твоей рукой могло случиться то же самое, — констатирует Реджина.

Эмма оборачивается на меня и благодарно кивает. В этот же самый момент за стеной раздаётся грохот, от которого мы приходим в лёгкий ступор. Я дёргаюсь в сторону двери, но меня опережает Эмма. Она с силой толкает её от себя и тут же срывает пистолет с кобуры на поясе. Оружие взлетает вверх на её вытянутых руках так же быстро, как и я хватаюсь за новую стрелу.

В доме Прекрасных настоящий погром. Кажется, ни одна вещь не лежит на своём месте: кухня перевёрнута вверх дном, по полу разбросана мелкая утварь, вроде книг и цветочных горшков.