Берег и море

— Всё было сделано для твоего же блага, родная, — мягко произносит Кора.

Но я не могу отвести взгляда от Киллиана. Его лицо бледнее морской пены, рука сжата в кулак, словно готовится к бою. Но по глазам вижу — не со мной.

— Ты всё время служил ей, да? — спрашиваю я. — Всё время знал, что она убьёт Тарана?

Киллиан открывает рот, чтобы что-то сказать, но теряется, будто не может подобрать слов.

— Не принимай это на свой счёт, Луиза, — произносит Кора. — А ты. — Она поворачивает голову на Киллиана и щёлкает пальцами. Губы мужчины на мгновение озаряет блёклый свет. — Замолчи.

Киллиан касается своих губ. По растерянному взгляду я понимаю — пират не может говорить. Кора заколдовала его.

— Для чего всё это? — спрашиваю я.

Рука, оттягивающая стрелу, уже порядком затекла. Я чувствую тяжесть в плече, но опускать оружие не собираюсь.

— Ради справедливости, — отзывается Кора.

И тут Киллиан дёргается вперёд, заставая врасплох не только меня, но и всех присутствующих. Он кидается на Кору, но женщина, увернувшись, одним лёгким взмахом руки откидывает пирата в стену за моей спиной. Я замечаю у Коры во второй руке что-то длинное и блестящее, прежде чем оборачиваюсь проверить, в порядке ли Киллиан.

Пират без сознания распластался на полу.

— Голд, займись им, — произносит Кора, и, что самое странное — мужчина слушается.

Я вспоминаю, где видела раньше кинжал, в который так крепко вцепилась Кора — в книге Генри. Это оружие способно управлять Тёмным.

Так вот что ей нужно! Прячется за справедливостью, а сама просто хочет обрести больше власти!

Голд проходит мимо меня и грубо поднимает Киллиана за шкирку. Трясёт до тех пор, пока мужчина не приходит в себя, а затем хватает его за горло, буквально вбивая в стену.

— Эй! — вырывается у меня.

— Дорогая, можешь не стараться. До тех пор, пока я приказываю Румпельштильцхену что делать, он не сможет остановиться.

— Да? — с вызовом уточняю я. Мой прицел снова меняет позицию. Теперь он направлен на руку Коры, держащую кинжал. — Проверим, кто окажется быстрее: твой приказ или моя стрела?

На секунду — буквально мимолётную — лицо Коры покрывает тень сомнения. Но она тут же сгоняет её и снова улыбается, правда теперь её рот напряжён, будто женщина съела что-то кислое и тщательно старается скрыть мину.

— Не будь дурой, — её голос уже не так мягок. Теперь каждое её слово слетает с губ и разрывает воздух словно пуля. — Или твой друг умер зря?

Ещё одно слово про Тарана, и моя рука может дрогнуть.

Я сжимаю челюсть с такой силой, что скрипят зубы.

— Я дам тебе лишь одну возможность всё объяснить. И если мне не понравится то, что ты затеяла, я буду стрелять. — Я делаю короткую паузу, чтобы не звучать как истеричка, а потом добавляю: — Пусть Голд отпустит Киллиана.

Взгляд Коры медленно уходит за мою спину. Что-то с глухим стуком падает на пол, и я быстро оборачиваюсь. Киллиан, запутавшись в собственном плаще, сидит, прислонившись спиной к стене. В полушаге от него стоит Голд и брезгливо вытирает ладонь, которой держал пирата за шею, о свои брюки.

— Ты в порядке? — обращаюсь я к Киллиану.

Он поднимает глаза и смотрит на меня с невероятной усталостью. Совсем забыла — он же не может говорить.

— Я думаю, сейчас ему лучше обычного, — подмечает Кора.

В её голосе столько желчи, что я ощущаю явный подтекст этой фразы.

Снова перевожу цель на неё, демонстрируя всем видом, что опускать оружие не собираюсь.

— Говори, — требую я. — Только правду. Я почувствую, если ты соврёшь.

Это ложь, но мне главное звучать как можно убедительнее. Кора подходит к дивану и присаживается на самый край. В тишине комнаты его пружины поскрипывают под весом женщины. Она, не отрывая взгляд от меня, устраивает руку с кинжалом у себя на ногах и начинает говорить, тяжко перед этим вздохнув:

— Есть одно заклинание — древнее самой магии — способное забрать у человека всю его энергию, буквально выпить его до дна, превратив в пустой мешок с мясом, костями и кровью. С помощью него можно забирать и волшебство, даже то, что принадлежит самому Тёмному. И при этом, — Кора опускает глаза на кинжал, — больше не надо быть рабом какой-то железки.

Она всегда хотела заполучить как можно больше власти.

Магия равняется силе, сила равняется власти. Как же, оказывается, всё просто!

— Это заклинание, — продолжает Кора, — очень сильное. И очень, очень тёмное. Чтобы сотворить его, нужно три сердца — забранное насильно, отнятое в бою и отданное добровольно — и пинта крови трёх человек — того, у кого забирается сила, того, кому она перейдёт, и того, кто совершает переход.

— Ты могла бы выбрать любого человека в жертву, но взяла единственного, кто по-настоящему меня любил, — говорю я. Наверное, не стоило произносить такие эгоистичные слова. Хотя, плевать. — Он был моим другом! Он спас мою жизнь!

— Я знаю, милая. Но в этом и есть весь смысл: каждая магия имеет цену.

Пальцы сами отпускают тетиву. Стрела пролетает в сантиметре от щеки Коры. От лёгкого порыва ветра дрожат её волосы.

— Следующая прилетит точно в голову, — констатирую я.

Брови Коры ползут вверх. Я не вижу страха в её глазах — лишь брезгливость, словно я надоедливая муха, мешающая ей спать. Внезапно я замечаю, как она на самом деле немолода: морщины расходятся не только от уголков глаз и губ, но самые глубокие пересекают и лоб, а кожа на её лице не бледно-розовая, как мне почему-то казалось раньше, а, скорее, сероватая, словно покрытая тоненьким слоем пыли. Женщина, которая раньше казалась мне красивой, сейчас больше похожа на сушёный фрукт.

Я не сразу понимаю, что совершила непростительную глупость — нужно было сразу метить в голову.

Кора щёлкает пальцами.

— Красавица, что ты задумала? — Киллиан снова может говорить, его голос хриплый и шелестящий, и он почти заставляет меня отвернуться от Коры.

Почти — потому что я вовремя себя отдёргиваю.

— Голд, покажи моей внучке, что я не шучу.

Я стою на месте, удерживая Кору на прицеле. За спиной определённо что-то происходит: Киллиан недовольно бурчит, и его голос сопровождается странным шуршанием.

А затем он вдруг начинает стонать, да так, что у меня кровь в жилах застывает. Я прикусываю нижнюю губу, но не свожу взгляда с Коры. Женщина откидывается на спинку кушетки и улыбается. Видимо, ситуация её крайне забавляет.

Киллиану больно. Каждый звук, слетающий с его губ, отзывается дрожью в коленях и мурашками вдоль позвоночника.

Пожалуйста, Киллиан, не заставляй меня поворачиваться!

— Давай ты больше не будешь делать глупости, хорошо? — спокойно предлагает Кора.

— Не указывай мне, — огрызаюсь я.

Киллиан за моей спиной продолжает постанывать. В его голосе столько боли, что я буквально чувствую её физически: грудь сковывает невидимыми цепями, заставляя задержать дыхание.

Почему мы с ним так связаны? Почему мне так больно, когда ему больно?

— От тебя требуется только небольшая помощь: будь проводником. И я обещаю, что с твоим пиратом ничего не случится.

Как я могу верить человеку, который убил любимого на глазах у беременной женщины?

— Не… соглашайся… красавица, — доносятся до меня отрывистые слова.

— Киллиан, ты в порядке? — спрашиваю я.

Но в ответ мне уже не идёт ничего, кроме скрежета зубов и скулежа.

Чёрт бы тебя побрал, Крюк!

Я опускаю лук и разворачиваюсь на каблуках. То, что я вижу, совершенно не укладывается в голове: кисть Голда тонет в груди Киллиана. Когда он вытаскивает её наружу, я вижу бьющееся сердце, красное и светящееся, как звезда в небе. Киллиан облегчённо выдыхает, но лишь на мгновение — когда Голд сжимает ладонь, он снова тихо кричит и сползает на пол.

Я дёргаюсь в их сторону, — кажется, нас отделяет шаг, не больше —, но резкий порыв ветра ударяет меня в лицо и отбрасывает назад. Пытаясь сгруппироваться, я роняю лук, но не успеваю подстраховать затылок и бьюсь им о шкаф, полки которого вместо с содержимым погребают меня под собой.