Берег и море

— Лу? — к дочери присоединяется Дэвид.

Я старательно игнорирую из взгляды и оклики. Задерживаюсь перед зеркалом, чтобы удостовериться, не осталось ли на мне грязи или земли, и собираюсь уже было покинуть лофт, когда кто-то хватает меня за запястье.

— Что ты собираешься делать? — обеспокоенно спрашивает Эмма.

— Пусти, — я прищуриваюсь. — Мне не хочется причинять тебе боль.

Но женщина хватку не ослабляет.

— Я понимаю, тебе плохо, но не делай того, о чём потом будешь жалеть.

Повисает молчание. Вышедшая из ванной комнаты Мэри Маргарет перестаёт вытирать руки полотенцем и замирает с немым удивлением на лице.

— Простите меня, — тихо говорю я и взмахиваю свободной рукой.

Кружки в руках Дэвида превращаются в кандалы на запястьях, а их содержимое оказывается на полу. То же происходит и с полотенцем и руками Мэри Маргарет. С Эммой справляется её собственный ремень, покидающий шлёвки джинсов и опоясывающий её кисти, туго стягивая.

Пошевелиться они тоже не могут — ступни приклеены к полу.

— Я должна это сделать, — бросаю я прежде чем развернуться и уйти, оставив дверь незакрытой.

Как только я отойду на достаточное расстояние, магия исчезнет, но вот что будет с виной, терзающей меня?

Быстрым шагом подхожу к ведущей трещине и возобновляю прежний маршрут. Прямо за моей спиной трещина снова срастается, чтобы не оставлять следов.

Люди, проходящие мимо, сначала с удивлением смотрят на асфальт, а потом, когда замечают меня, реагируют по разному: кто-то приносит соболезнования, кто-то отскакивает прочь как от огня, кто-то просто опускает глаза и делает вид, будто меня не существует.

Поправляю лук на плече и заставляю себя приподнять подбородок выше. Всё это: сила, показушная власть и наигранная уверенность — мне в новинку. Какая-то часть меня жаждет этого и наслаждается процессом, она ждёт, чтобы все начали уважать меня или бояться — ей неважно. Но другая кричит о том, что это плохо. А я не плохой человек.

Что я хорошая.

И я не знаю, какую из них послушаться.

Спустя пару минут я уже на месте. Трещина в земле приводит меня к лавке мистера Голда.

***

Сердце у Киллиана бьётся очень быстро. Мужчина ловит момент и прижимает к груди ладонь, убеждаясь в том, что оно правда на месте. Кора вернула его сразу же, как наконец заполучила кинжал Тёмного. Она посчитала, что после того, как Лу его прогнала, ему всё равно некуда идти.

Киллиан хотел прийти на похороны парня, которого он едва ли знал, но Кора не позволила. А ему лишь просто хотелось узнать, как там Лу: пришла ли девушка в себя или до сих пор затворничает.

— Эй! Ты уснул что ли?

Голос у Коры скрипучий, словно остриём крюка по стеклу, и Киллиан едва заметно ёжится.

— Я ищу, ищу. У меня просто только половина пары… рук, — горько замечает мужчина. — Почему бы тебе не попросить Крокодила этим заняться, всё-таки это…

Но не успевает Киллиан договорить, как невидимая волна толкает его в спину. Мужчина налетает лбом на полку с книгами.

— Не перечь мне, Крюк. В любой момент я могу забрать твоё сердце обратно.

Киллиан, не оборачиваясь, корчит недовольную рожу и трёт место ушиба тыльной стороной ладони. Надо было раньше обо всём рассказать Лу! Найти любой способ, но дать ей знать, что действительно нужно её маниакальной бабушке!

И плевать на Крокодила. Плевать на месть и на прочую ерунду. К тому же, Кора всё равно не даст Киллиану его убить до тех пор, пока не сотворит заклинание для передачи сил Тёмного.

Киллиан прислушивается к разговору, который ведут Голд и Кора, но едва понимает, о чём речь. Кажется, решили вспомнить старые времена, а это Киллиану совершенно не интересно. Когда он находит нужную вещь — глубокое медное блюдо с какими-то символами на дне — он тут же поворачивается и протягивает её Коре. Женщина, вальяжно сидящая на небольшой кушетке, кивает в сторону Голда. Тот, повинуясь, принимает блюдо из рук пирата.

— Ты знаешь, как это работает? — спрашивает Голд, и что-то в тоне его голоса настораживает Киллиана.

Обычно, так разговаривают те, кому известно чуть больше, чем другим присутствующим.

— Ну разумеется. Три сердца, кровь проводника, твоя и моя. И магия, как активирующее звено, — будничным тоном отвечает Кора.

— А последствия?

— Что-то вроде того, где ты остаёшься ни с чем, а я с силой Тёмного, дочерью и внучкой?

Тонкие губы Коры растягиваются в улыбке, образуя пучки морщин в уголках глаз. Голд вопросительно приподнимает брови, глядя на неё, потом вдруг переводит взгляд на Киллиана и лишь тогда произносит то, от чего у пирата пробегает дрожь по всему телу, словно разряд тока:

— Если проводник недостаточно силён, он умирает. — Теперь Голд переводит взгляд на Кору. — Ты не знаешь, насколько сильна Лу, а потому есть шанс, что живой ей не выйти.

— Нет! — лицо Киллиана вспыхивает.

Он непроизвольно дёргается в сторону Коры. Женщина лениво взмахивает левой рукой (правой она крепко вцепилась в кинжал Тёмного с выгравированным именем Румпельштильцхена на лезвии), и Крюка отбрасывает назад. Теперь он бьётся об стену спиной. От поясницы разливается боль, перед глазами звёзды от удара, приходящегося на затылок.

— Ты не посмеешь, — цедит пират сквозь зубы. — Это же твоя внучка!

— Красная Королева никогда не была склонна к сантиментам, — отмечает Голд.

— Молчать! — вскрикивает Кора, и Голд тут же послушно смыкает губы. Она встаёт с места и принимается мерить комнату шагами. — Это осложняет ситуацию, — произносит она себе под нос.

Киллиан нервно смеётся.

— Осложняет ситуацию? Мы говорим о смерти твоей внучки!

— И что? — Кора останавливается на месте и складывает руки на груди. — Моё счастье и счастье моей дочери против одной жизни, пусть даже и Луизы… Мне кажется, выбор очевиден.

— Но Реджина, — не унимается Крюк. — Ты думаешь, она захочет снова потерять родную дочь, которую только что приобрела?

Кора смотрит на Крюка из-под опущенных ресниц и тяжело вздыхает.

— Она сама не знает, чего хочет. И так всегда было! Уверена, что если с ней останется Генри, со смертью Лу она сможет смириться, как смирилась и с кончиной Дэниела.

Крюк не знает, что на это ответить. Слова Коры кажутся ему дикостью, небылицей. Разве так можно? Неужели, человек может настолько сильно чего-то хотеть, что пойдёт даже на убийство родного человека?

Повисшую тишину прерывает хлопок входной двери и звон колокольчика, оповещающего о том, что в лавке Голда незваные гости. А ещё спустя мгновение появляется Лу. Одета она не как обычно: сейчас на ней чёрная блузка, открывающая ключицы, юбка до колена и каблуки. Крюк сказал бы, что выглядит она невероятно, если бы не лук в её руках с натянутой тетивой и размещённой на ней стрелой, и чистейшая ненависть, горящая в глазах.

Мысли у Крюка путаются. Он совершенно не узнаёт ту, к которой умудрился привязаться даже без сердца, бьющегося в груди.

***

Передо мной удивлённая Кора, уставший Голд и потерянный Киллиан. На лбу последнего горит красная полоса, как от удара. Я ни секунды не теряюсь, ещё сильнее оттягивая тетиву.

— Милая! — с улыбкой восклицает Кора и делает шаг ближе ко мне.

— Даже не думай, — цежу сквозь зубы. — Ещё шаг, и я выстрелю тебе в голову.

Кора приподнимает брови и недовольно качает головой, словно я её разочаровала.

— Ну что за глупости, Луиза, — снисходительно произносит она.

Терпеть не могу, когда меня принимают за дурочку.

— Я видела тебя в палате Тарана. Видела, как ты притворялась Реджиной, а потом убила его … Я всё поняла — ты держала его в плену, не она. Ты и, — я поворачиваюсь на Киллиана, и теперь он под моим прицелом, — твой ручной пират.

Я смотрю в глаза Крюка, и мне становится нехорошо, будто съела что-то испорченное. Я уверена в сказанном, но почему-то просто не могу поверит в то, что Киллиан способен предать меня.

Да и он сам выглядит так, будто его в угол загнали.