Страница 23 из 46
— Тебе всё равно на него, — словно прочитав по моему лицу, произносит Лерой. Он вертится вокруг себя в поисках чего-то, а затем, не найдя нужный предмет, с трудом стягивает с себя ботинок и кидает в меня с очередным гортанным криком «Ведьма!».
Ботинок пролетает мимо меня, но сам его факт с чудовищной силой задевает мою гордость. Едва контролируя собственные действия, я вытягиваю правую руку вперёд и говорю:
— Хочешь ведьму — я покажу тебе ведьму.
Секунду на лице Лероя не отражается ничего, кроме злости. Потом его глаза вдруг широко распахиваются, рот открывается в немом крике, а руками он хватается за собственное горло, словно пытается высвободиться из оков, созданных невидимым продолжением моей руки, которое крепкими клешнями смыкается у мужчины на шее.
Он не кричит и не просит о помощи — он просто замирает. Его глаза закатываются, губы продолжают шевелиться, но с них ни слетает ни одного звука. Лицо медленно багровеет, затем белеет и в конечном итоге начинает приобретать оттенок синевы.
Не без удовольствия представляю, как его лёгкие наполняются тяжестью свинца от нехватки кислорода.
— Я могу убить тебя на месте, — говорю я тихим, но твёрдым голосом. — Но не буду. — И опускаю руку. Лерой падает на колени и громко откашливается. — Потому что я не ведьма. И мне очень жаль твоего друга.
— Он был мне братом, — хрипло произносит Лерой.
— Всё равно.
Лерой больше ничего не произносит. Он с трудом встаёт на ноги, хотя, кажется, после моей импровизированной встряски уже успел немного протрезветь, разворачивается и уходит прочь. Я слежу за его удаляющимся силуэтом, пока тот не скрывается за поворотом, а затем опускаю взгляд на свою руку.
Ещё бы мгновение — и она окончательно сомкнулась бы на шее человека, ничего мне не сделавшего.
Я бегло оглядываюсь по сторонам. Кажется, никого нет. Если повезёт — этот инцидент останется между мной и Лероем. Поправляю ремень колчана, крепче сжимаю второй рукой деревянный лук, разворачиваюсь и припускаю в сторону леса чуть быстрее, чем нужно. Там, среди зелёных полуразрушенных деревьев — следов бесчинства моей магии — я чувствую себя в безопасности.
Точнее, что в безопасности другие — от меня.
Прежде чем снова потренироваться в стрельбе, некоторое время я просто сижу на корнях мощного и старого дуба, переломанного пополам, и рву на мелкие кусочки подобранный лист неизвестного мне растения. Перед глазами продолжает стоять лицо Лероя: точнее, страх, за секунду изрезавший его лицо. Последнего человека, смотрящего на меня точно так же, я убила в Придейне.
И сегодня чуть не повторила собственную историю.
— Что ты здесь делаешь?
Голос знакомый, но я всё равно вздрагиваю. Киллиан выходит из-за моей спины. Его взгляд бегает по моему лицу, по рукам, теребящим ни в чём не повинную траву, по луку и колчану со стрелами, лежащим по ногами.
— Ты следишь за мной? — я встаю, вытираю ладони о джинсы и скрещиваю руки на груди.
— Твоя подруга Руби налетела на меня, стоило только перешагнуть порог таверны. Она сказала, что ты выглядела странно, и что будет неплохо, если я проконтролирую, чтобы ты ничего не натворила.
— Это называется кафе, — поправляю я, — а не таверна. Из какого ты века?
Киллиан пожимает плечами.
— Не важно, до тех пор, пока я всё так же чертовски хорош.
— И с каких это пор ты общаешься с моей подругой? Да и вообще с местными?
— После того, как тебя объявили главным врагом народа, я больше не считаюсь потенциальной угрозой, — отвечает Киллиан. Он подходит ближе и протягивает ко мне руку, но я отклоняюсь. — Что такое?
— Ничего. Иди к дороге, сорви подорожник и возвращайся обратно.
— Зачем это? Какое-то заклинание? — в глазах Киллиана искреннее замешательство.
— Нет. Просто сразу приложишь, когда я тебя ударю, — спокойно сообщаю я.
Киллиан приподнимает бровь.
— Хм. Даже не знаю, что именно смутило твою эксцентричную подругу. Обычное утро Злой Принцессы: пара оскорблений и угроз на завтрак и тренировка со смертельным оружием вместо утренней прогулки.
— Если ты пришёл издеваться, то встань в очередь, — я поднимаю лук с земли и его краем касаюсь подбородка Киллиана, поворачивая лицо мужчины точно на себя. — Будешь за шестью гномами.
— Мне казалось, их семь.
— Было семь. Самый весёлый из них помер вчера в палате интенсивной терапии.
Даже скептически ко всему настроенный Киллиан хмурит брови и поджимает губы, когда слышит о смерти. Я перехватываю лук поудобнее, вытаскиваю из колчана одну стрелу и отхожу, ища глазами подходящую мишень.
— Так вот почему тот пьяница чуть не прибил тебя бутылкой второсортного поила?
Я оборачиваюсь на Киллиана через плечо.
— Ты видел?
— И слышал, — что-то в его словах вызывает холодок, пробегающий по спине. — В какой-то момент я подумал, что ты действительно его придушишь.
— Да. Я тоже так подумала.
Тонкий, но гибкий ствол неизвестного мне дерева - то, что нужно. Я размещаю стрелу так, чтобы её наконечник смотрел точно в выбранную цель, и натягиваю тетиву. На выдохе выпускаю её. Стрела разрывает воздух еле слышным шелестом, но пролетает мимо ствола дерева.
— Ты же, вроде, хорошо стреляешь, — произносит Киллиан.
— Как видишь, все остатки таланта остались в Придейне двадцать восемь лет назад, — я опускаю руки.
— Попробуй ещё раз. — Трава шелестит под ногами Киллиана, когда он наклоняется, вытаскивает ещё одну стрелу из колчана и подносит её мне. — Держи.
— Спасибо.
Проделываю всё то же и снова стреляю. Стрела царапает самый край ствола дерева.
— Больше концентрации, красавица, — голос Киллиана раздаётся слишком близко.
Я не заметила, что он остановился прямо за моей спиной.
— Я пытаюсь. Не получается, — я завожу щекочущие щёку волосы за ухо. — Всё дело в стрелах — они не мои. Мои сжёг Голд.
— Зачем крокодилу понадобилось сжигать твои стрелы?
— Если бы я знала, — произношу на выдохе.
Киллиан приносит ещё одну стрелу. В этот раз он сам вкладывает её мне в нужную руку, придерживает локоть, когда я поднимаю его, натягивая тетиву, и переносит непослушные волосы, которые треплет ветер, на другое плечо.
— Дело не в стрелах, а в тебе. Ты не веришь в себя.
— Говорит однорукий пират, живущий ради мести, — поджав губы, говорю я.
Киллиан никак не реагирует на сказанные мной слова, и лишь продолжает:
— Ты пытаешься отгородиться от прошлого, включая то место, где умела управляться с луком. Но то была ты: пусть и обозлённая на весь мир, готовая рвать глотки и убивать, если потребуется. Ты пытаешься сделать вид, будто всё то случилось не с тобой, именно поэтому у тебя не выходит. Но ты больше, чем просто плохое воспоминание, Лу.
Я, продолжая держать лук в боевом состоянии, поворачиваюсь на Киллиана. Он смотрит точно мне в глаза, не отрываясь. От такого взгляда становится так странно: внутренности скручивает, а рука, прежде никогда не дрожащая, идёт мелкой рябью.
— А до тех пор, пока ты не можешь поверить в себя, я буду верить в тебя. Моей веры хватит на двоих.
Никто раньше никогда в меня не верил. Сколько себя помню, единственным человеком, пытающимся удержать себя на плаву, всегда была я сама: одна против целого мира.
Одиночка.
Я отпускаю тетиву. Неожиданный порыв ветра ударяет в лицо вместе с тем, как она возвращается в обычное прямое состояние.
Стрела врезается в ствол дерева, но не останавливается, когда наконечник входит в молодой прочный стебель. Она проходит насквозь, оставляя за собой дыру, в диаметре едва ли превышающую четвертак, и застревает в следующем стволе, более толстом и прочном.
Губы непроизвольно расплываются в самодовольной улыбке. Я поворачиваюсь к Киллиану. Он смотрит на меня со странным прищуром. Его голубые глаза при ярком солнечном свете выглядят ещё таинственней обычного. На таком близком расстоянии я могу разглядеть в них вкрапления чистого золота.