Страница 18 из 46
А если попробуют тронуть — не побоюсь применить ту самую силу, из-за которой они на взводе.
— И что, мы просто придём к Голду и попросим вернуть то, что когда-то принадлежало мне? — спрашиваю я.
Мы тормозим перед проезжей частью, чтобы пропустить несколько легковых автомобилей.
— Ты с ним знакома? — Руби кладёт руку мне на спину, подталкивая вперёд, ближе к небольшому зданию с вывеской «Мистер Голд. Ростовщик и продавец антиквариата». — Он ничего не отдаёт задаром: либо сделка, либо если ему самому есть от этого какая-то выгода.
— Замечательно, — подмечаю я. — Вот только мне нечего предложить ему взамен.
— А кто сказал, что мы будем заключать сделку? — Руби замирает с рукой, занесённой над дверной ручкой. — Есть более интересный способ.
Я ни разу не была в лавке Голда. И сейчас это относительно небольшое и плохо освещённое помещение, заставленное старинными вещицами, картинами, статуэтками и оружием, кажется мне чем-то тайным и запретным, куда нельзя являться без приглашения.
Мистера Голда внутри нет. Вместо него нас встречает Белль. У неё такое же заговорщицкое выражение лица, как и у Руби.
— Лу! — восклицает Белль и обнимает меня за плечи.
От неё пахнет пылью, но это не тот неприятный запах, который забирается в ноздри и щекочет их до тех пор, пока ты не заводишься в беспрерывном чиханье. Этот запах приятен и отдаёт пергаментом и печатной краской.
Наверное, так пахнет в библиотеке.
— И я рада тебя видеть, — произношу я.
— Как тебе удалось выгнать отсюда Голда? — интересуется Руби.
Она берёт в руки старинную вазу с изображением цветов, птиц и солнца. Та выглядит слишком хрупкой для того, чтобы крепко сжимать её даже такими худыми пальцами, как у Руби.
— Мне и не пришлось, — отвечает Белль. Она резко поворачивается на месте, так, что её каштановые волосы, собранные в низкий хвост, перелетают с плеча за спину. — Румпель сам ушёл. Сказал, что у него есть важные дела.
— Важные дела? — переспрашиваю я.
Руби со звоном ставит вазу на место. Я морщусь, когда кажется, что та вот-вот рассыплется на осколки.
— Он не сказал, какие, если ты об этом. Но время у нас есть, хоть я и не знаю, сколько конкретно.
— Поэтому предлагаю не медлить больше с поисками! — воодушевлённо подмечает Руби.
Лавка только на первый взгляд кажется маленькой. Теперь, когда спустя пятнадцать минут нам так и не удалось найти мои лук и стрелы, я понимаю, что она намного больше своего фактического размера. Предметы здесь выстраиваются в несколько рядов, затрудняя поиски, да и к тому же, некоторые из них выглядят угрожающе.
— Как думаете, что это? — я демонстрирую Руби и Белль шкатулку в виде чёрной пирамиды с позолоченными гранями.
— Наверняка что-то волшебное, — отвечает Белль.
— Ага, и с вероятностью в сто процентов что-то смертельно опасное, — подмечает Руби.
Белль одаривает её недовольным взглядом. Сказать, что в лавке Голда есть что-то злое, это равносильно тому, чтобы назвать самого Голда злым. Для Белль это непозволительная роскошь — она единственный человек во всех мирах, который не считает Румпельштильцхена чудовищем.
— Твой этот лук, он выглядит как-то по-особенному? — интересуется Белль.
Она указывает пальцем на мечи и арбалеты, скрытые за стеклянной дверцей массивного деревянного шкафа. Я отрицательно мотаю головой.
— Он самый обычный, разве что волшебный, — я провожу ладонью по фигурной раме одной из картин, висящий на стене. — Как и всё вокруг.
— Насколько он … волшебный? — уточняет Белль. Я пристально разглядываю огромный макет корабля за её спиной. — В смысле, насколько сильна магия, находящаяся с нём?
— Не знаю, — с невозмутимым лицом вру я.
В книге Генри ничего не сказано о способности лука не оставлять свою жертву в живых. А упоминать об этом самой не в моих интересах: меня итак считают изгоем в этом городе. Узнай они о том, что я создала оружие, способное убить любого, меня бы тут же отправили за черту.
— Я спрашиваю, потому что особо сильные предметы Румпель хранит в специальных тайниках, — Белль внимательно рассматривает содержимое полок.
— В таком случае, на поиски у нас может уйти целая вечность, — подмечает Руби. — И это при том, что Голд должен скоро вернуться.
— Может, есть какое-нибудь поисковое заклинание? — я беру с подставки какую-то деревянную палочку длиной чуть короче предплечья и вглядываюсь в резные узоры на одном из её концов.
— Насчёт заклинаний — это тебе к Реджине, — отвечает Руби.
Я стараюсь пропустить её слова мимо ушей, но пальцы сами автоматически сжимаются в кулаки. Белль выхватывает палочку из моих рук, уверяя в том, что лучше не трогать ничего, что не имеет определённого назначения.
— Как твои отношения с новой семьёй, кстати? — не унимается Руби.
Я люблю её, она моя хорошая подруга, но сейчас мне хочется нагрубить ей, сказать, что это не её ума дело. Я почти поворачиваюсь к ней и произношу вслух всё, что собралось на кончике языка, но ловлю своё отражение в круглом зеркале на подставке, покрытой изумрудными камнями.
Это не я. Моя челюсть никогда не была такой напряжённой, губы такими поджатыми, а морщины на лбу такими глубокими.
А взгляд … Сейчас я уверена, что таким взглядом можно убить.
Чья-то рука ложится мне на плечо.
— Лу, ты чего? — спрашивает Белль.
Я трясу головой в попытке расслабить все мышцы на лице. У Белль в руках деревянная коробка, под завязку набитая маленькими колбами с разноцветным содержимым. Одна из них издаёт такой яркий блеск, что поначалу мне кажется, будто что-то попало в глаза. Мне приходится проморгаться, прежде чем понять, что дело действительно в содержимом колбы — тёмно-сером светящемся пепле.
— Что это? — щурясь, спрашиваю я.
— Ты о чём? — удивлённо переспрашивает Белль.
— Об этом, — я вытаскиваю колбу из коробки. — Что это?
Руби подходит к нам, берёт из моей руки колбу и с интересов вертит её, наблюдая за тем, как песчаное содержимое бьётся внутри стеклянной тары.
— Выглядит как сушёный майоран, — подмечает Руби.
— Не думаю, что Румпель хранит среди волшебных артефактов приправы для еды, — отвечает Белль с улыбкой.
Она хочет забрать у Руби колбу обратно, когда я сама выхватываю её и устраиваю на обеих ладонях, как на блюдце.
— Но почему она светится?
Чем дольше я смотрю на колбу, тем ярче становится блеск, словно в моих руках кусочек солнца, усыпанного пыльцой феи.
— О чём ты говоришь, Лу? — в голосе Руби явное беспокойство.
Зато Белль подскакивает на месте от неожиданного воодушевления. Она пихает в руки Руби ящик с остальными колбами, откупоривает ту, что лежит у меня, высыпает немного себе на ладонь и резко выдувает весь воздух из лёгких, позволяя пыли покрыть моё лицо.
— Что ты де … — говорю я, но вдруг глаза начинает так сильно жечь, что у меня хватает сил лишь на то, чтобы шикнуть самой себе.
Я принимаюсь с силой тереть их кулаками.
— Наклейка на колбе, — доносится до меня голос Белль. — На ней изображены перекрещенные стрелы. И ещё свечение, которое ты видишь … Вероятно, этот пепел - всё, что осталось от твоих стрел. Но он всё ещё волшебный. И должен быть связан с тобой и луком.
— Вероятно? — переспрашиваю я. — Вероятно?
Теперь глаза болят от того, что я переусердствовала с растиранием.
— Прости, — виновато произносит Белль.
Я убираю руки от лица и открываю глаза. Всё вокруг почему-то видится мне в чёрно-белом цвете, как в старом кино. Платье Белль больше не синее, а губы Руби не красные. Даже мои собственные кроссовки из зелёных превратились в серые.
— Кажется, я ослепла, — заключаю я.
Руби подходит ближе и машет рукой перед моим лицом.
— Ты ничего не видишь?
Я перехватываю её за кисть, когда она тянется, чтобы щёлкнуть меня по лбу.
— Нет, не так. Теперь всё вокруг бесцветное, и …
Мои щёки мокрые от слёз, пытающихся вымыть пепел прочь, а глаза всё ещё щиплет, но я точно уверена, что вижу: точно так же, как меньше минуты назад светилась колба с пеплом, сейчас светится небольшой участок паркета практически у нас под ногами. Я, не сводя с него взгляд, обхожу Белль, опускаюсь на колени и принимаюсь стучать по деревяшкам в поисках характерного звука, обозначающего возможное полое пространство между паркетом и фундаментом.