Страница 19 из 84
— Ты ублюдок, Эрик. У меня даже слов нет, какой ты ублюдок!
— Стреляй, Эшли, — ухмыляясь, говорю я ей. — Ты смелая.
— Почему ты такой, Эрик? Ну почему? Зачем ты заставил меня поверить что у нас может что-то быть? Зачем была та ночь, в Бесстрашии? Почему ты предал всех, за что ты со мной так?
— Ты просто дура, если думаешь, что перед тобой сейчас буду душу изливать. Просто убей меня и все.
— Ты никогда не можешь ответить на мои вопросы, придурок! Это просто вопросы, не надо изливать передо мной ничего! Почему? Если ты собрался на тот свет, почему не сказать мне правду? Скажи мне — что было в Бесстрашии, почему я так отчаянно люблю тебя, если ты ко мне ничего не чувствуешь? Я не смогла бы безответно влюбиться! Скажи мне, еб*ный идиот!
— Я могу сказать тебе, что в Бесстрашии, с тобой, был самый лучший трах в моей жизни. Ты была прекрасна, девочка. А теперь просто нажми этот чертов курок или я подумаю, что ты слабачка. Жалкая, оттого вызываешь отвращение.
— Просто поверить не могу. Я тебе не верю. Ты мне врешь, этого просто не может быть.
— Может. А ты слабая и жалкая. И если бы я был твой враг, я тебя давно убил бы.
— Я не могу. Не могу…
— Не опускай пистолет, слышишь? Подними! А ну, прекратить истерику! Что ты за жалкая дура? Стреляй на поражение, быстро!!!
— Не могу, не могу, не могу…
Грудь разрывает оглушающая сознание боль. Хочу вздохнуть и не могу. Ну, еще один глоток воздуха мне… Последней мыслью была «она все-таки сделала это» и удивление, что я не слышал выстрела.
====== «Глава 9» ======
Ты прекратил борьбу
Ты оставил меня позади
Все, что сделано — прощено
Ты всегда будешь моим
я знаю в глубине души
Все, что сделано — прощено
«Forgiven» Within Tamptation
Эшли
Бах… бах… бах, — сердце ударяет о грудину, и я задерживаю дыхание, быстро неосмотрительно моргаю, стараясь прогнать кошмарное наваждение. Пытаясь вырваться из этого круга ада. Внезапная, но совершенно ожидаемая боль так стискивает ребра, что я еще несколько долгих секунд не могу вздохнуть. Слезы выползают на виски и резко соскальзывают вниз водопадом. С каким-то запозданием до моего слуха доносится тихий звук выстрела и, словно в дурном сне, я вижу, как Эрика толкает назад, тело его неестественно медленно заваливается на спину, а по темной одежде, как будто нарисованный абстракционистом, расползается влажный, кровавый цветок.
— Нет… — с губ слетает только еле слышный шепот, хотя хочется отчаянно закричать.
Смотрю на распростертое на земле тело и не понимаю: ведь только что он разговаривал со мной и был жив и здоров! Только что… каких-то несколько секунд назад… Как же так… время становится резиновым, не могу отвести взгляда с широкой груди, где почти по центру, увеличивается пятно, а на его губах вскипает алая пена… А потом атмосфера накаляется, словно что-то обрывается внутри, взрывается и я просто бессвязно ору. Ноги в бессилие подкашиваются, ползком оказываюсь около него, в глазах резко темнеет. На ощупь ищу такую родную руку, цепляясь пальцами в теплую ладонь и жмусь к ней лицом. Ему больно? Он жив? Его кожа мокрая от моих слез, прощупать пульс не получается, я не умею. Бледное лицо застыло словно маской, без каких-либо эмоций. Укладываюсь на грудь, пытаясь услышать дыхание, но в ушах стоит такой вой, что мурашки бегут по спине. Зубы отбивают чечетку. Боже… ну сделай же что-нибудь.
— Не надо, пожалуйста, ну не надо… — обрывчиво выскальзывает изо рта. Проклятье… — Эрик, сукин ты сын… не надо, все… прошу, не умирай…
Что-то болезненно рвет меня изнутри, вот оно, царапается, оставляя разодранные, истекающие раны. Ладони гладят мужчину по лицу, будто это может возродить бесценную жизнь. Его жизнь, самую несравненно ценную для меня… Бессознательно давлю на его грудь, стараясь зажать огнестрел. Не смей умирать, ты не должен… ты нужен мне, слишком нужен… Жадно хватаю ртом воздух, но пахнет больше не влажной землей, а кровью, его кровью. Губы целуют прохладные, длинные пальцы, измазав все в красный цвет. Опять красный… умоляю, не нужно. Не смей сдаваться…
— Уходим! Уходим Эшка, живее! — меня сгребают чьи-то руки, Райн, оттягивают от Эрика, а я бешено сопротивляюсь, брыкаюсь и спутано кричу. Да не прикасайтесь ко мне, не трогайте, нельзя его бросать, я умру без него, сейчас умру… — Очнись же ты, — трясет меня Райн. — Они близко, бежим. —, а я не хочу, мне плевать… я не хочу без него, ничего не хочу…
— Быстрее, уноси ее, — слышится голос Линн, вырывая меня из горькой прострации, гнетующей и давящей пустоты.
Сперва полностью возвращается слух, потом расплывающееся зрение. Линн дергает Райна за рукав, подгоняя его в направление леса, а по дороге уже мчатся железные махины предателей. Бесстрашные скрываются за лесополосой, Райн так и несет меня на руках, словно маленького ребенка, а я разрознено и путано шепчу словно мантру: «Не могу без него»! Истерика, слезы, жалкие всхлипы душат, сдавливают острой проволокой горло. Не смей умирать! Ты не можешь… только не ты, ну пожалуйста. Душу терзает, раздирает на части мерзкими кусками, внутри все горит, исжигает. И наступает спасительное оцепенение, только руки с силой стискивают чужие плечи, безобразные рыдания терзают грудь, в которую я уткнулась лицом. Черт, ну как-же больно, опять… сердце клокочет внутри.
А дальше все словно в забытье, меня давит, невыносимо мучает, рвет на неровные полоски, но приходится сковывать себя в тиски, держатся. Райн ранен в плечо, а я даже не заметила, погрузившись в свои переживания. И он не показывал этого, стараясь держать марку бесстрашного, идиот, пока чуть не свалился от потери крови. Перевязав его разодранной на бинты футболкой и вкатив регенирирующую сыворотку от Дина мы заночевали в полуразрушенных развалинах в заброшенной части города. Линн все время молчит, что на нее совсем не похоже, но и меня сегодня на откровенности не тянет, все слишком отчужденно, что ли… Вопросы роем вьются в голове, не давая возможности сосредоточится: Кому удалось спастись и удалось ли вообще? Что сделали предатели прибывшие в Дружелюбие? Смог ли Джордж вывести людей из-под обстрела и увел ли их в безопасное место? Жив ли он… Эрик? Что нам делать дальше? На этой гребанной ноте я наконец смогла погрузится в неспокойный сон, нужно отдохнуть. Завтра мы отправляемся в Искренность.
Я стою на окраине поля, жухлая трава обвивает мои ноги и не дает пошевелиться. Нет, это не она не позволяет мне двигаться, а лежачее распростертое на земле тело. Его тело. И яркая, непозволительно алая кровь, безостановочно растекающаяся на груди. Она вытекает тонким ручейком и впитывается в землю, утягивая за собой из него жизнь. Горячие слезы, невыносимая боль… Вспышка.
Этот кошмар повторяется каждую ночь и к моим воплям уже давно привыкли, но продолжают недовольно косится. Безмолвно осуждали, хмурились и закатывали глаза. Плевать. Мрачно сверкали гневными взглядами в след, не одобряли конечно, порицали, даже охаивали за то, что оплакивала предателя. За то, что прискорбно грущу по врагу. Не понимают, что я горюю по дорогому мне человеку… Жив ли ты мой родной? Я сглатываю ком в горле. Он жив, должен быть жив, если я буду повторять это достаточно часто, то и сама в это поверю. Мурашки ползут по коже.
Увижу ли я когда-нибудь его… Скажу ли я ему, что «люблю»? А сможем ли мы разговаривать, если мы враги? И объяснять что-то… или молчать… или… не знаю. Ох, как же сердце колотится… ты навечно забрал его кусок. Выживи. Обязательно. И будь счастлив, никогда тебя не забуду. Я правда тебя любила. Снова вздыхаю, позорно всхлипываю и спавшая рядом Линн подскочила, обнимает меня, притягивая к себе. Пристраиваю голову у нее на коленях. Ее пальцы тихонько перебирают, поглаживают мои волосы, находят маленький шрам, оставленный после «свидания» с Эриком на крыше. Если бы на душе все рубцевалось бы так же быстро. Мы держимся вместе, ухватываемся друг за друга, чтобы не сломаться.