Страница 8 из 14
Фредерик рассказывает обступившим его мальчишкам о том, что мы, дескать, из Германии. «О! Almanya! World Champion!»[18] Фредерик и мальчишки приветственно хлопают друг друга ладошками. И тут Фредерик замечает, что один из мальчиков в явном недоумении уставился на футболку итальянской сборной. Строго говоря, уместнее на нем смотрелась бы футболка германской команды, с улыбкой поясняет Фредерик. В итальянской лучше бы не расхаживать. Но Фредерик прекрасно понимает, что у здешних ребят совершенно иные заботы.
Четверть часа спустя с меня пот градом. Но все же эти 15 минут футбола пошли на пользу. Мы отчаливаем. Пока мы в машине обсуждаем игру в футбол, я вдруг вижу, что забыл рюкзак с деньгами и паспортом. Заигрался в футбол. Мы тут же разворачиваемся.
Но тут как на грех разразилась песчаная буря. Видимость моментально снижается до нуля. Ветер швыряет в машину горстями песок, подхватывает и камни, пустые банки и всякий мусор. Грохот затягивается на несколько минут. Вжавшись в сиденья, мы пытаемся закрыть ладонями лицо. Камни довольно сильно ударяют по стеклам, и мы опасаемся, как бы не остаться без ветрового стекла. Потом зарядил дождь с градом. Лишь бы только не натолкнуться на встречную машину!
Внезапно все стихает. Небо проясняется, слышен только шум отвесного дождя. Ветровое стекло все же треснуло. Крадучись, возвращаемся к лагерю. В проливной дождь Фредерик бежит в лагерь. Сумка все еще там, где я ее впопыхах оставил. Рядом с футбольной площадкой. Ничего не пропало. Нам здорово повезло. Оказывается, мы играли в футбол с вполне приличными детьми. Фредерик промок до нитки. Отдаю ему свою куртку.
Второй лагерь беженцев расположился в старом школьном здании как раз напротив церкви. Здесь нашли приют 350 христиан, всего 72 семьи. Еда и питье организуется церковью. Люди довольны, что получают, по крайней мере, хоть какую-то помощь. И здесь тоже большинство составляют беженцы из Мосула. Как те шииты, сунниты и езиды, которых мы видели в первом лагере. Разговоры с людьми оставляют тягостное впечатление. Мы направляемся в Гвер. К линии фронта.
На полях вдоль шоссе мы видим насыпанные земляные валы, примитивные оборонительные сооружения против ИГ. На одном из многочисленных курдских военных КПП нам не рекомендуют ехать дальше. Пока что это не территория ИГ. Но здесь полным-полно снайперов, в особенности по правую сторону от шоссе. Гвер отбит у противника всего несколько дней назад войсками «Пешмерга» после массированного авианалета ВВС США. ИГ тоже продвинулось, заняв лишь одно селение. Стратегическое положение изменилось несущественно.
На следующем пропускном пункте нас снова предостерегают. Но, заметив на дороге легковые машины и грузовики, я прошу нашего водителя ехать дальше. Вскоре дороги пустеют. Лишь изредка нам попадаются грузовики. Наш водитель, не скрывая озабоченности, подробно расспрашивает стоящего у обочины солдата.
– Можно ехать дальше, или нет? Это не очень опасно? Куда подевались машины? Почему деревни словно вымерли? Где снайперы?
Воображаю себе, что сейчас за мысли одолевают его. Он делает несколько глубоких вдохов подряд – один из способов преодолеть страх.
Решаю руководствоваться услышанным от солдат на пропускных пунктах. А те, к нашему изумлению, говорят:
– Ничего, проскочите.
Но какое-то время дорога по-прежнему пуста – ни одной машины. Куда ни глянь – никого, кроме нас. Тут уж и мне стало не по себе. Неужели мы проехали Гвер и оказались уже по ту сторону фронта? На дороге ни души, лишь несколько брошенных домов.
Справа от нас в километре, может быть, в двух должен располагаться один из лагерей ИГ. Не заметить нас они не могли. Видимо, приняли за торговцев. Хорошо бы! Наш водитель снова предупреждает, что, мол, никогда раньше в этих местах не был и что ему страшно. Что боится совершить непоправимую ошибку. Фредерик, в попытке его подбодрить, отпускает шутки. Где-то поблизости должен быть еще один пропускной пункт «Пешмерга». Иначе на последнем контрольном пункте нас просто так не пропустили бы. Но разве можно доверяться логике там, где идут бои? Где же следующий контрольный пункт? Где же он, черт его побери? У меня нет ни малейшего желания попасть в смертельную ловушку, как это уже было однажды в Ливии во время так называемой «арабской весны». Фредерик бросает на меня вопросительные взгляды.
Слава богу! Метров через сто перед нами возникают двое бойцов «Пешмерга». Подъезжаем к ним. Они тыкают нам под нос дула «калашниковых». Я выхожу, чтобы разрядить обстановку и дать им понять, что у нас нет оружия. Заметно подобрев, они сообщают нам, что несколько дней назад изгнали отсюда ИГ. Теперь те на другом берегу Заба. В километре отсюда. Через речку есть мост.
Резко тормозит машина, битком набитая бойцами «Пешмерга». За рулем молодой и явно уверенный в себе боец в бандане и золотистых солнечных очках на носу. Я подчеркнуто вежливо говорю, что, дескать, мы хотели бы побывать на их базе. И без слов сажусь к ним в машину. Это всегда действует. Подействовало и здесь. В машине не повернуться. Я сижу, кажется на гранатомете, стараясь не шевелиться. Резко взяв с места, машина набирает ход. За нами пристраивается наш водитель из Эрбиля с Фредериком на такси.
Въехав на возвышенность, мы вылезаем. Отсюда прекрасный обзор – деревня, мост, река, соседнее село – все как на ладони. Там и заняли позиции бойцы ИГ. Вся группа вооруженных людей быстро собирается вокруг нас. Они приятно удивлены, когда мы представились. Улыбаясь, трясут нам руки. Вполне цивильные ребята. Сытые, ухоженные. Вот только смогут ли эти сытые и ухоженные ребята противостоять спартанцам из ИГ?
Часть бойцов «Пешмерга» окапываются с автоматами Калашникова за кирпичной стеной и с наведенным на врага оружием позируют нам для фотоснимков. Бросают воинственно-серьезные взоры в сторону позиций ИГ. Терпеливо дожидаются, пока Фредерик сфотографирует их. Я рассказываю им о моем курдском друге Хусейине, с которым мы по субботам играем в футбол в Мюнхене. Я спрашиваю их, почему 100 000 гордых, знаменитых на весь мир «Пешмерга» призвали на помощь американцев и европейцев, а не сами сражаются против ИГ. Они же – живая легенда партизанской войны. Смущенная улыбка.
– А что делать? У нас только вот эти автоматы Калашникова и легкое вооружение! У ИГ самое современное оружие. И сильны они, эти дьяволы.
И, будто извиняясь, продолжают:
– У нас не было приказа отгонять ИГ. Если бы наш президент приказал нам выбить ИГ из Мосула, мы тут же бесстрашно вступили бы в бой! И победили бы их!
Однако легендарные «Пешмерга», судя по всему, робеют перед ИГ. Как и вся иракская армия. Видимо, стратегия ИГ насаждать страх с помощью средневековых по жестокости расправ приносит плоды.
Шеф «Пешмерга» указывает на деревню по ту сторону реки, в которой окопались ИГ. ИГ пока что ведет себя спокойно. Якобы чтобы не провоцировать воздушные удары американской авиации. И все-таки очень трудно, нанося точечные удары по боевикам, смешавшимся с мирным населением, избежать гибели жителей деревень. Это и в будущем обещает стать главной проблемой американцев при нанесении ударов с воздуха. В первую очередь в крупных городах, таких, как Мосул.
Через час мы прощаемся. На другом берегу реки развевается черное знамя ИГ.
Вернувшись в Эрбиль, я встречаюсь с представителями руководства из окружения президента Иракского Курдистана. Те с гордостью сообщают мне, что курды захватили одну треть самых современных вооружений, брошенных иракской армией при отступлении под натиском ИГ. Трофеи оцениваются якобы в 4 млрд долларов. Я интересуюсь, а не может ли ваше развивающееся государство позволить себе приобрести оружие на международном черном рынке. Вопрос явно рассмешил моих собеседников. Естественно, такое возможно. «Но к чему покупать оружие, если его можно получить даром от европейцев? Может, это странно слышать, но ИГ для нас – манна небесная. Еще никогда курды не были так близки к выполнению своих политических целей, как сегодня». Кто вправе упрекнуть курдов, что они используют обстановку с пользой для себя?
18
«О! Германия! Чемпионы мира [по футболу]!»; выражение сказано на смеси курдского (Almanya) и английского (World Champion) языков. (Прим. ред.)