Страница 28 из 49
Холопы, сбрасывая тулупы и кафтаны, повставали, подняли со снега щиты, перекинули их за спину, начали проверять, как выходят сабли из ножен. Андрей тоже проверил – а ну, примерзла? Что тогда?
– Держи! – Дядька выдернул из щита у Зверева за спиной стрелу, протянул ему. – Ну, понял? Слушаться дядьку надобно!
– Понял, понял. – Андрей бросил стрелу на Вторушин охабень. – Дальше что?
– Смотри дальше… Мы третьими пойдем.
Холопы разобрали шесты, сделанные из ровных, неошкуренных сосенок. Четверо держали шест сзади, один спереди.
– Пошли! – скомандовал Вторуша.
Воины ринулись вперед, проломили кустарник, пробежали по льду. Те, что оказались первыми, легко перелетели ров и затопали ногами по стене, под напором шестов взбегая наверх так непринужденно, точно неслись по утоптанному тракту. Со стены навстречу высунулся ливонец, в шлеме и с копьем, вонзил наконечник в грудь одному из холопов. Тот разжал руки и молча рухнул вниз. Однако четверо других оказались на стене. Послышался стук, болезненный выкрик – и ливонец, перевалившись между зубцами, гулко ухнулся спиной о лед во рву.
– Пошли! – За это время холопы успели отступить, из каждой четверки один воин взялся за передок шеста. Опять короткий разбег – и еще пятеро бойцов оказались на стене замка.
– Давай, новик! – хлопнул Андрея по плечу Пахом и потрусил к холопам, что отступали, волоча шесты.
Зверев опять ощутил в животе предательский холодок, но… Не в кусты же удирать?
– Куда мне? – преувеличенно громко поинтересовался он, подходя к холопам. Те как раз бросили один из шестов, и трое освободившихся воинов занимали места возле четырех оставшихся.
– Левый бери! – крикнул Вторуша. – Готов, барчук? Пошли!
По примеру соседнего холопа Андрей взял шест под мышку, оперся на его конец обеими ладонями. После того, как воины начали разбег, деревяшка с ощутимым напором двинула его вперед. На краю рва он толкнулся, намереваясь прыгнуть на лед, но шест, словно пушинку, перенес его через преграду. Паренек еле успел выставить вперед ноги, чтобы не врезаться в стену, и резво побежал вверх. С непривычки он не подумал только об одном: куда подошвы ставить – и на полпути внезапно провалился куда-то в стену. Снизу, ломаясь, что-то затрещало – и он застрял в какой-то продолговатой дыре, расширяющейся вглубь. Послышался истошный женский визг. Под эти крики Зверев стал, толкаясь локтями и помогая себе пятками, пробираться внутрь. Слишком широкий щит застрял снаружи, удерживаясь только натянувшимся у плеча ремнем. Андрей дернулся из стороны в сторону, перевернулся на живот, поднял щит, повернул по диагонали и втянул за собой в окно. Толщина стены в замке была метра полтора – хоть спать в проеме бойницы устраивайся. Однако отдыхать сейчас было некогда. Зверев извернулся еще раз и спрыгнул в комнатушку метров двадцати.
Стены помещения были увешаны коврами, еще один лежал на полу перед широкой двуспальной кроватью. За кроватью сидела, закрыв голову руками, тетка в остроконечном колпаке с прицепленной на макушку вуалью и изображала пожарную сирену: громкий вой – вдох – вой – вдох – снова вой.
– Хорошо, стекол тут у вас нет, – сказал ей Андрей, перехватывая поудобнее щит. – А то бы порезался. Да вы не бойтесь, мы люди мирные. Вырежем здесь всех, и уйдем.
Подкравшись к двери, он прислушался к происходящему за ней, отодвинул засов, вытянул из ножен саблю и толкнул створку.
Узкий сводчатый коридор был темен, как кротовья нора. Откуда-то издалека доносились крики и звон железа. Пахло дымом и жареным мясом. Похоже, гости оторвали крестоносцев от завтрака. Справа по коридору виднелось какое-то светлое пятно. Новик повернул туда, шагов через двадцать добрался до уходящей вниз деревянной лесенки, спустился – и оказался на деревянной галерее, нависающей над внутренним двором.
По галерее к нему быстрым шагом двигался рыцарь в полном доспехе, если не считать отсутствия шлема, и с полуторным двуручным мечом в унизанных перстнями руках. Стриженная «под горшок» голова чуть наклонена вперед, угрюмый взгляд исподлобья, огромный вороненый крест размером во всю кирасу. Рыцарь превосходил Андрея ростом не меньше, чем на голову, и так же изрядно был шире в плечах. Пудовый меч летал из стороны в сторону, словно хвост у разозлившейся кошки.
– Сдавайся, крестоносец! – крикнул ему Зверев, и сам не ощутил уверенности в своем голосе. – Сдавайся, не то хуже будет!
– Проклятые язычники!
Рыцарь взмахнул мечом. Андрей вмиг прикрылся щитом – и тут же добрая треть диска отлетела в сторону, срезанная острым клинком. Новый взмах. Зверев пригнулся, нанес стремительный удар саблей в сердце врага, но кончик сабли лишь бессильно царапнул полированную кирасу.
– Язычники!
Крестоносец рубанул его из-за головы – и подставленный под удар щит просто разлетелся на несколько досок и перемычек. А сабля опять лишь бессильно царапнула железо на руке рыцаря. Новый взмах – каким-то чудом Зверев увернулся, успел дважды ткнуть врага в пояс, в ногу – но везде его клинок натыкался на крепкое железо.
– Язычники! – Крестоносец, наступая, занес меч над головой.
Андрей понял, что сейчас умрет. Попятился, споткнулся и, упав на спину, торопливо пополз назад, отталкиваясь руками и ногами.
– Язычники! – Рыцарь резко выдохнул, опуская на паренька свой громадный меч и… И ничего…
Они одновременно подняли глаза: меч вонзился в верхнюю перекладину лестницы, под которую уполз Андрей. В следующий миг Зверев качнулся вперед и быстро вогнал свою саблю под латную юбку – на всю длину, на сколько хватило сил.
– Нет… – сглотнул крестоносец. – Нечестно…
И с железным стуком рухнул на доски галереи.
Андрей привстал на колено, медленно приходя в себя после пережитого. Опять послышался торопливый топот, сверху выглянул Белый:
– Ты здесь, дитятко мое? Ты цел?
– А чего со мной сделается? – тяжело выдохнул Зверев.
– Крестоносец? – углядел рыцаря дядька. – Ты сразил кавалера Альберта? Расскажу – не поверит никто! Наш новик кавалера бывалого свалил! Ты, стало быть, силен, барчук. Сам бы не увидел, не поверил бы…
– Зачем мы здесь, Пахом? – устало спросил Андрей.
– Зачем? – Пахом выглянул через поручни галереи вниз. – К воротам пробиваться надобно! Литовцев впускать! Пошли, у ворот завсегда лестница есть.
Дядька спешно затопал по доскам. Зверев, стараясь не смотреть в лицо крестоносца, рванул из мертвого тела саблю, пошел следом.
Спуска вниз с галереи не было. Был выход наверх. Воины поднялись в мрачный тесный проход, прошагали по нему саженей десять, вывернули за длинный полотняный полог. Через щели между полотнищами был виден зал с высокими потолками и узкими окнами-бойницами. Тут и стояли двое лучников, то и дело мечущих стрелы куда-то вниз.
– Проклятье, и луков с собой нет! – сплюнул Белый.
– Дальше иди, может, спуск найдем, – подтолкнул его Андрей.
Дядька затрусил дальше и в конце прохода обнаружил две двери. Одна вела в очередной коридорчик, другая – на узкую, круто закрученную лестницу. Скатившись вниз, оба выбежали в залу, ринулись на лучников. Пахом – прикрываясь от них щитом, Зверев – за спиной холопа. Лучники успели пустить по стреле, что пробили щит, но до Белого не достали и схватились за мечи. Пахом скрестил оружие с первым. Андрей не успел сделать даже выпада – увидел летящий прямо в грудь узкий сверкающий клинок и только чуть повернулся всем телом в надежде уйти от смерти.
Вж-ж-ж-жик! – прошелестела сталь по железной чешуе куяка, проходя чуть не у самого сердца. Зверев увидел лицо врага совсем рядом – его шишак с наносником не закрывал почти ничего, – резко разогнул поднятую с саблей руку, метясь оголовьем рукояти чуть ниже носа, а когда от удара ливонец отлетел на полметра, широко рубанул его поперек горла. В броню ударила струя крови, влажно пахнуло парным молоком.
– Сзади, барчук!!!
Андрей развернулся – в лицо летело копье невесть откуда взявшегося толстяка. Тут же все пространство перед ним закрыл вскинутый Пахомом щит. Деревянный диск ударил по голове и плечу, больно кольнул в грудь. Зверев опрокинулся на спину, тут же пихнул щит в сторону, увидел рубящегося с бездоспешным чужаком дядьку, рванул щит обратно, выдернул из него копье и метнул тяжелый деревянный диск над полом. Ливонец опасность заметил, подпрыгнул, уворачиваясь от удара, но потерял и равновесие, и внимание. Сабля Пахома глубоко рассекла ему живот, а когда толстяк согнулся – снесла и голову. Паренек поднялся, закрутил головой, крепко сжимая саблю. На полу валялись два мертвых ливонца, еще один выл невдалеке, держась за неестественно вывернутую ногу. Белый остался верен себе: вместо того, чтобы пробиваться к горлу противника, сломал ему ногу.