Асмодей

– Ты убил всю его стражу, я не смогу скрыть факт твоего присутствия здесь.

– И не надо. Просто не говори Асмодею, что его зазноба решила укрыться на пустоши. Скажи ему, что ее забрал я, захочет разобраться, пусть приходит.

– Но во сне он отправится на пустошь. Аврора канула в небытие в его вотчине, как Вы сами говорили, такая яркая душа не может так быстро раствориться.

– Наконец-то ты направила свои мысли в правильное русло. Вот здесь мне и понадобится твоя помощь. – Абаддон взмахнул рукой, шепча себе под нос какое-то заклинание, и в его ладони, окруженный сиянием, появился хрустальный флакон с желтоватой жидкостью.

– Что это? – произнесла Дэлеб, не в силах оторвать взгляд от завораживающей игры света на стеклянных гранях. А может, это притягательное волшебство чудодейственного зелья завладело ее разумом. Ответа у нее не было.

– Это настойка аконита с добавлением толченого солнечного камня. Верное средство, вызывающее бессонницу. Добавь это в его стакан и несколько бессонных недель ему гарантировано.

– А это не…

– Не убьет, – усмехнулся Абаддон, поражаясь ее глупости в этом вопросе. – Если бы так просто было убить высшего демона, Ад бы опустел. Я могу на тебя рассчитывать?

– Что было в этих книгах? – подняв на него глаза, прошипела Дэлеб.

– Ничего особенного. Скажем так, доказательство того, что некоторые сделки по обмену душ проходят не совсем чисто. Наша проклятая обитель и так стоит на пороге гражданской войны. Единственное, что удерживает нас от падения в эту пропасть – хотя бы видимое перемирие между рыцарями Ада. А эти книги способны заставить всех нас поднять оружие друг против друга.

– Демон войны не желает кровопролития? – презрительно фыркнула она. – Не поверю.

– Кровопролития мне хватает на Земле, а от междоусобной розни в Аду пользы никому не будет. Война порождает хаос, а хаос противоречит процветанию. Если в бойне погибнут все мои подручные, кто будет преумножать мое достояние? Кто обеспечит приток душ в мои владения? – вспоминая недавние слова Асмодея, проговорил Абаддон.

К слову, междоусобица его вовсе не пугала. Силой он обладал немалой, почти безграничной. Едва ли кто-то из рыцарей отважится вступить с ним в открытое противостояние. Вон, даже Асмодей, которого он считал своим главным соперником, не отважился бросить ему прямой вызов, желая расправиться с ним руками Люцифера или прочих рыцарей. Что уж говорить об остальных.

Не учел Абаддон, пожалуй, только одного. Таких мыслей придерживался каждый высший демон Преисподней. Этими же аргументами пользовались и Асмодей, и Вельзевул, и остальные приверженцы Люцифера.

– Где он прячет наши записи? – прошипел демон, оглядывая комнату.

– Это мне неизвестно!

– А где хранит собственную книгу учета? Ты же вносишь в нее данные о поступивших душах.

– Вносила, но пару недель назад он забрал у меня все бумаги, сославшись на необходимость провести сверку. За это время он не обменял ни единого векселя. Даже вновь приобретенные души не покидают пределов аукциона. Все остановилось.

Взглянув в окно, демон поморщился. Времени было катастрофически мало, а на поиски тайного, защищенного всеми возможными заклинаниями, хранилища его и вовсе не оставалось. Если уж ему придется скрестить мечи с одним из сильнейших демонов Ада, то пусть это произойдет на родной для него территории. Кто знает, какую силу способен призвать Асмодей из закоулков пустоши, да и его обитель могла таить в себе немалую угрозу.

Установив ширму и стол на прежнее место, Абаддон направился к выходу, радуясь тому, что сумел заполучить хотя бы часть вычислений. Может и ему удастся использовать их по прямому назначению.

– А… чуть не забыл, – остановившись у самой двери, прошипел он, с размаху нанеся демонице такой удар, что в доспехах образовалась приличная вмятина. Следующие несколько пощечин пришлись по лицу, обратив его в сплошное кровавое месиво. Ухватив Дэлеб за светлые волосы, Абаддон склонился к ее уху. – Видишь, сейчас он сможет поверить в то, что ты пыталась меня остановить, а теперь, спи, я приказываю.

С этими словами он коснулся рукой ее век, погружая демоницу в некое подобие оцепенения, наполненного призрачными химерами, рождающими в сознании тени сновидений. Затем пододвинув к ее ногам покрытый коркой льда меч, Абаддон окинул помещение пристальным взглядом.

– И все же обидно. Ценная душа, а так бесславно закончила, – фыркнул он, хлопнув дверью. Что ж, цель пусть и частично, но была достигнута. Оставалось дождаться плодов собственных усилий, а они не заставят себя ждать. Зная горячий нрав Асмодея, можно было смело рассчитывать на его скорый визит.

Подставив лицо палящим лучам Венеры, Абаддон сделал глубокий вдох. Это горделивое светило, окутанное древней магией Создателя, в Аду пылало ярче солнца, прожигая кожу до волдырей. Его ненавидели не только грешники, но и демоны, старавшиеся укрыться от него под толстым слоем чешуи или ткани, но он, Абаддон, возрождённый от крови Люцифера; холодный, как арктический лед, любил этот обжигающий свет, греющий все его естество.

Все в этом мире имело свою цену: за жизнь после низвержения демон заплатил собственным огнем, и эти воспоминания, порой, болезненным уколом отдавались там, где должно было быть его сердце. Жалел ли он о том, что поддержал небесный бунт? Нет! Тосковал ли он по покинутым небесам? Нет! Единственное, что вызывало у него на лице горькую усмешку, это потеря огня, ведь это поистине адское пламя, сокрытое в чреслах, было его душой. Да-да, именно так, вопреки всеобщему убеждению, демоны были не бездушными созданиями, навечно закрытыми в Преисподней. Совсем нет! Душа у них была, пусть опороченная, озлобленная, не ведающая сострадания и темная, как безлунная ночь, но она была. И лишь он, продавший душу Люциферу в обмен на жизнь, был единственным демоном Преисподней, ставшим ледяным сосудом холодного расчета, гнева и ненависти. Это была жестокая ирония, ставшая его вечной спутницей. Это несмываемая печать Люцифера. Это был его секрет, его сила и его слабость! Это его тысячелетний бич, ибо он был единственным рыцарем, носящим на себе рабские оковы; единственным, утратившим свободу.

***

Уже подлетая к собственной обители, Асмодей в очередной раз убедился в том, что смутное влечение «сердца» никогда не ошибается в дурных предчувствиях, вызывая тревожное, ничем необъяснимое беспокойство, поднимающееся из самой глубины души. Хотя где-то на задворках сознания все еще теплилась надежда на то, что этот внутренний голос просто сыграл с ним злую шутку, а глаза обманывают его, осознание неизбежного несчастья давило на разум непомерным грузом. Случилась беда! Она тихой поступью проникла в его дом, сея вокруг смерть. Он знал это, чувствовал ее запах и леденящий холод но, несмотря на это, был совершенно спокоен. Хотя и понимал, что спокойствие это временное. Если условно разделить пройденный им мысленный путь, можно было смело утверждать, что тропа тягостных подозрений была им пройдена и вскоре ему придется остановиться на перекрестке мучительных терзаний и раскаяния. Он знал, что это было неизбежно, а потому объяснял собственное спокойствие периодом мертвого штиля, олицетворяющего мнимое затишье перед грядущей бурей.

Спрыгнув со спины Нифелима у врат в собственную обитель, Асмодей первым делом наткнулся на разбросанные тела суккубов, выполняющих роль дневной стражи. Их мертвые тела, распластавшиеся на полу, представляли собой ужасающее месиво, состоящее из переломанных костей, смешанных с окровавленной плотью. Создавалось такое ощущение, что нападавший живьем скрутил несчастных в бараний рог, а потом пустил в ход свой меч. Дальше на его пути встретились несколько мелких бесов, состоящих у него во служении. С ними поступили куда более гуманно – свернули шею и дело с концом. Поглощенная душа Алекто, старшей среди душ, лежала у самого входа в его покои. Для Ада это зрелище, может, и привычное, но еще никогда в его пещере не было такой жестокой бойни, ни один демон не осмеливался посягнуть на сокровенное. Это была пощечина, которую он просто не мог оставить без ответа.