Страница 12 из 14
— А что насчет меня?
— Ну… я спорить готова, что и у тебя припасена подобная история. Ты читаешь звезды, по ним определяешь время и дорогу. Ты просто не можешь их не знать.
— Звезды и сказки о них — это не одно и то же.
— И все же ты не отказался… Признайся, ведь есть что-то…
— Есть, — прочистив горло, согласился Дэрил.
— Ну, не заставляй себя уговаривать, — поцеловав его в подбородок, произнесла девушка. — Мы здесь одни, клянусь, я никому не скажу, что за непрошибаемым панцирем Дэрила Диксона скрывается нежная душа. — Мужчина улыбнулся, уперев голову в столб дерева.
— Когда я был еще школьником, мы с Мерлом пошли на охоту. Таскались по лесу несколько дней, профукали все запасы еды, но так никого и не поймали, заблудились и вышли к резервации на севере штата. Пожалуй, если бы не расистские выходки Мерла, мы бы задержались там подольше, но не срослось. Однако и пары дней хватило, чтобы многое узнать об охоте, рыбалке, травах и местных сказках.
— Многообещающее начало.
— У них был целитель, они называли его тараски́, когда мы, — ну если уж говорить совсем честно — я попал к нему изможденным и голодным, он отнесся ко мне с почтением, не обращая внимания на то, что для большинства из его племени мы были бледнолицым отрепьем. За эти пару дней он дал мне больше знаний, чем собственный отец, научил слушать лес, искать в нем пищу, выживать. В ту ночь я никак не мог заснуть. Проворочался полночи, а когда лежать стало невмоготу, вышел на воздух, точно так же уставившись в небо. Без всяких мыслей, с пустой головой но, видимо, мой новый друг решил, что пустой сосуд нужно заполнить, а потому рассказал эту историю.
— Сколько тебе было тогда?
— Лет десять-одиннадцать, уже и не помню.
— Но ты запомнил, видимо, для тебя это было важно.
— Да, запомнил, — усмехнулся он. — Думал, в старших классах эта история поможет мне девчонок в кровать затаскивать. Сахарные девочки любят подобные истории.
— И многим девушкам ты ее рассказывал?
— Ну, до старших классов я не доучился, так что разводить школьниц на секс у меня не получилось, а дамочек постарше, которые ошивались у нас в доме, куда больше интересовал мой член, чем индейские сказочки….
— Фу, Дэрил, — не скрывая укоризны в голосе, произнесла Бет.
— Что? Ты хотела правды…
— Выходит, что я буду первой, кому ты ее расскажешь?
— Выходит…
— Тогда с удовольствием послушаю, — прижавшись к нему, пискнула Бет, на что Дэрил демонстративно закатил глаза.
«Дожил, Диксон. Что дальше? Будешь ей петь серенады под гитару?»
Впрочем, разговаривать с Бет было на удивление легко, она никогда не смеялась, не упрекала и не осуждала. Идеальный слушатель, способный, несмотря на столь юный возраст, подобрать слова утешения.
— Видишь эти три созвездия? — он поочередно указал пальцем на «Лебедя», застывшего на горизонте перед ними, «Стрелу», мерцающую над их головами, и «Стрельца», расположившегося за спиной. — Индейцы чероки верят, что их связывает трагическая история любви, предательства и смерти, — мужчина перевел дыхание. — В давние времена в этих землях жил индейский юноша. Каждое утро отправлялся он на своем каноэ, чтобы проверить силки, которые ставил на дичь, и однажды встретил в зарослях тростника красивую девушку. Девушка была не индианка — белая. Чистая и сияющая, словно луна на небосклоне, удивительная, словно не принадлежавшая этому миру. Каждое утро приплывал он к тростинку, и каждое утро девушка появлялась на берегу. Вскоре они познакомились. Мало-помалу лучше узнали друг друга, полюбили и сговорились пожениться. С того момента юноша дня не мог прожить, чтоб не повидать свою возлюбленную. Как того требовал закон, он, как охотник, должен был поднести своей будущей жене самую редкую дичь, что мог найти. Были среди его трофеев и олени, и кабаны, и дикие птицы разного почина, да только никакая дичь не казалась ему достойной его прекрасной возлюбленной. Но вот однажды случилось, что он пришел на берег и увидел белоснежного лебедя, плескавшегося в прозрачных водах. Вот оно — драгоценное подношение любимой. Благородная и прекрасная птица — символ верности и вечной любви. С замиранием сердца охотник натянул тетиву и выпустил стрелу. В одночасье кровь окрасила воду в алый, а сраженный стрелой лебедь обратился прекрасной белокурой девой. Возлюбленной, которую он любил больше жизни, и которую сразил собственной стрелой. Умерев до того, как он сумел заключить ее в свои объятия, чистая душа девушки вознеслась на небеса, став созвездием «Лебедя». Годами юноша не мог найти себе покоя, ночами вспоминая свою Белую Лебедь, и горе его было так велико, что боги сжалились над ним, и отвели ему место на небесах. Так охотник превратился в «Стрельца», навечно отделенного от возлюбленной линией Млечного Пути. Каждую секунду он стремится к ней, пытаясь догнать на ночных небесах, но их разделяют световые годы, которые не суждено преодолеть, а меж ними застыла та самая «Стрела», — он указал пальцем на небольшое созвездие. — Та самая, что навсегда оборвала жизнь прекрасной лебеди. Вот оно, великое милосердие богов, каждую секунду в нескончаемых тысячелетиях охотник стремится догнать свою возлюбленную, видит ее, но не может дотянуться — это само по себе великое проклятие, но этого им показалось мало, вот он — рок небес. Каждый раз глядя вперед, охотник видит перед собой эту проклятую стрелу. И видит тот момент, когда эта стрела сорвалась с его лука, оборвав сразу две жизни. Вот она — романтика звезд и величайшая трагедия человека. Ты это хотела услышать? — в его голосе звучала едва скрываемая горечь. Раньше Дэрил точно так же, как и Бет, не предавал значения древним легендам. Это была красивая сказочка для девчонок, не более того, но почему-то сейчас каждое слово в этой истории жгло душу охотника каленым железом. И чем больше он говорил, тем больше улавливал ту незримую параллель между героями этой трагедии и собственной судьбой. А что если и их история закончится точно так же? Что если его стрела сразит Бет, а он останется в этом мире с ее кровью на руках и выжженной душой? От одной мысли об этом холодный липкий ужас тисками сковал его сердце, потому последние слова были брошены, словно вызов, за которым он желал скрыть собственную слабость.
— Я… — несколько растерявшись от такой перемены в его тоне, начала Бет, — я и не думала, что ты умеешь так красиво говорить.
— Неплохо для белой рвани да, принцесса? Впрочем, это не мои слова, я как попугай повторил то, что сказали давным-давно, — он сделал попытку подняться, но Бет удержала его, прижавшись к нему всем телом.
— Дэрил, да что с тобой? Что тебя так разозлило?
— Ты еще спрашиваешь?! — прошипел он. — Мир катится в глубокую задницу, кругом гибнут люди — наши близкие, а мы сидим тут, как чертовы Ромео и Джульетта, и рассказываем глупые сказочки о звездах.
— Они вовсе не глупые… они… — пищала Бет, задыхаясь то ли от возмущения, то ли от обиды, — они поучительные. В мудрости древних умные люди черпают знания и опыт, чтобы избежать ошибок в будущем.
— Что за глупость ты несешь?
— Прекрати кричать, — прошипела Бет. — Иначе сюда сбегутся ходячие со всей округи. И это не глупости. Может… я и дура, может я и слаба, и напугана до чертиков, — уже не сдерживая слез, лепетала она, — но я, в отличие от тебя, пытаюсь что-то построить в этом мире, я… я отчетливо понимаю опасность, но все равно… все равно готова рискнуть, а ты… ты такой сильный, но ты бежишь, ты боишься и бежишь. От собственных чувств.
— Что за…
— Хватит, на этот раз ты выслушаешь меня до конца. И не смей затыкать мне рот. Ты, Дэрил Диксон, до чертиков боишься любить, боишься привязываться к людям. Именно поэтому ты всегда один, именно поэтому ты почти ни с кем не говоришь и именно поэтому ты боишься открыться. Но порой ты забываешься и неприступная стена падает, ты позволяешь прикоснуться к своей душе, а когда приходит осознание содеянного, вымещаешь собственную злобу на тех, кому сам недавно открыл путь к своему сердцу. Ты просто трус, Дэрил! — последние слова явно были лишние, и едва проронив их, Бет в ужасе прикрыла рот рукой. В ее глазах застыло раскаяние, и девушка инстинктивно протянула к нему руку, одними губами шепча извинения, но вместо слов вырывались лишь хрипы.