Страница 51 из 57
Джейме подозревал, что даже сейчас вокруг огромного купола Великой Септы и семи ее башен кружили стаи ворон, разбивая ночной воздух черными крыльями в поисках входа внутрь. – «Вороны всех Семи Королевств желают отдать тебе почести, отец. Начиная от Кастамере и до Черноводной ты можешь накормить собой их всех». – Видимо, это замечание понравилось лорду Тайвину, его улыбка стала шире. – «Проклятье! Он лыбится словно жених на брачном ложе».
Это выглядело настолько гротескно, что Джейме громко расхохотался.
Звук отразился от малых септ, крипт и часовен, словно мертвец подхватил его хохот и смеялся вместе с ним. – «А почему бы и нет? Это куда смешнее, чем представление лицедеев – я стою в карауле у ложа отца, которого помог убить, рассылаю людей поймать брата, которому помог сбежать…» – Он приказал сиру Аддаму Марбранду обыскать Улицу Шелка.
– Загляни под каждую кровать. Ты же знаешь, как неравнодушен мой младший брат к борделям. – Золотые плащи отыщут много интересного под юбками шлюх, чем под их кроватями. Интересно, сколько новых бастардов народится в результате этих бесплодных поисков.
Внезапно его мысли переключились на Биенну Тарт. – «Глупая, упрямая, уродливая девица». – Он подумал, где она могла сейчас находиться. – «Отец, придай ей силы». – Почти молитва… но к кому он взывал? К Отцу Небесному, чья позолоченная статуя возвышалась в противоположной стороне септы, мерцая во мраке в неровном свете свечей? Или он молился лежавшему перед ним телу? – «Какая разница? Они все равно не слышат. Ни тот, ни другой». – Богом для Джейме с тех пор, как он стал достаточно взрослым, чтобы суметь поднять меч, был Воин. Прочие могли быть отцами, сыновьями, мужьями, но Джейме Ланнистер, чей меч был таким же золотистым, как его волосы, никогда. Он был воином, и им он будет всегда.
«Мне нужно сказать Серсее правду, о том что это я освободил из темницы нашего младшего брата». – В конце концов, в случае с Тирионом правда сработала блестяще. – «Я убил твоего мерзкого сына, а теперь собираюсь убить и твоего отца». – Джейме даже услышал, как в темноте хохочет довольный Бес. Он обернулся, но звук был всего лишь отражением его собственного смеха. Он прикрыл глаза, но быстро открыл их вновь. – «Я не должен спать». – Если он заснет, то придут сны. О, как над ним насмехался Тирион: – «… лживая шлюха… спит с Ланселем и Осмундом Кеттлблэком…»
В полночь заскрипели засовы на дверях Отца и в притвор вошла сотня септонов. Некоторые из них были облачены в серо-серебристые одеяния и хрустальные тиары, отмечавших угодных Богу. Их более скромные братья несли на себе ожерелья из хрусталя и были облачены в белые одеяния с поясами из семи переплетенных полос разного цвета. В двери Матери в тот же момент в белых одеждах и с тихим пением по семь вряд входили септы от каждого монастыря. Молчаливые Сестры спускались отдельной группой со стороны лестницы Неведомого. Прислужницы Смерти были облачены в серое, их лица были скрыты под капюшонами и шалями, оставляя открытыми только глаза. Вместе с ними появилась группа братьев в робах коричневых оттенков и даже не крашенных груботканных одеждах, подпоясанных куском пеньковой веревки. У некоторых на плече был молот Кузнеца, а у других жестяные кружки для подаяния.
Никто из этой процессии не обратил на Джейме ни малейшего внимания. Они обошли септу кругом, останавливаясь у каждого из семи алтарей, вознося каждому из Семи свою хвалу. Каждому богу они поднесли жертвоприношения и каждому спели церковный гимн. Их голоса звучали мелодично и торжественно. Джейме закрыл глаза чтобы послушать пение, но тут же открыл их вновь, едва почувствовал, что начинает заваливаться. – «Я устал сильнее, чем думал».
Прошло много лет с его последнего ночного бдения. – «И я к тому же был совсем юным мальчиком пятнадцати лет». – Тогда на нем не было доспехов, только обычная белая туника. И септа в которой он проходил испытание была в три раза меньше любой из семи малых септ Великой септы. Джейме положил тогда свой меч на колени Воину, сложил доспехи к его ногам и встал на колени на неровный грубый камень перед его алтарем. Когда пришел рассвет, его колени были ободраны и кровоточили.
– Все рыцари проливают кровь, Джейме. – Сказал ему увидевший его первым сир Артур Дэйн. – Кровь – это знак нашего служения. – На рассвете он ударил его по плечу, но светлое лезвие меча было столь острым, что даже легкое касание прорезало тунику Джейме насквозь, вызвав новое кровотечение. Но он этого даже не заметил. На колени опустился мальчик, а встал – рыцарь. – «Молодой Лев, а не Цареубийца».
Но это было давно. Тот мальчик давно мертв.
Он не смог бы сказать, когда закончилась служба. Возможно, он все же заснул стоя. Едва священнослужители вышли, в Великой Септе сразу наступила тишина. Свечи были похожи на стену из далеких звезд, пылающих в темноте, хотя в воздухе все ощутимее пахло смертью. Джейме немного изменил хватку на золоченой рукояти двуручного меча. Возможно, нужно было все-таки послушаться сира Лораса и смениться. – «Серсея будет вне себя от ярости». – Рыцарь Цветов был все еще наполовину мальчишкой, заносчивым и самовлюбленным, но в нем были задатки величия, способного добавить записей в Белой Книге.
Но Книга подождет, пока не закончится его бдение, открыта на его странице немым упреком. – «Прежде я изрублю эту проклятую книгу на куски, чем испишу ее лживыми записями». – Но… если он не станет лгать… что ему остается написать, как не чистую правду?
Перед ним стояла женщина.
«Снова пошел дождь», – подумал он, увидев, что она промокла до нитки. Вода стекала с ее плаща ей под ноги. – «Как она тут очутилась? Я даже не слышал, как она вошла». – Она была одета как служанка в таверне в тяжелый груботканый плащ, плохо выкрашенный в бурый цвет и обтрепанный внизу. Ее лицо было скрыто под капюшоном, но он заметил как свет играет в зеленых озерах ее глаз, и когда она шагнула навстречу, он уже знал, кто перед ним.
– Серсея. – Медленно выговорил он, как человек, просыпающийся от сна, и недоумевающий, где он очутился. – Который час?
– Час волка. – Сестра опустила капюшон и показала лицо. – Или возможно, утонувшего волка. – Она ему улыбнулась, очень нежно. – Ты помнишь, как я впервые пришла к тебе такой? В переулке Ласки была какая-то жуткая гостиница, и я переодевалась служанкой, чтобы прошмыгнуть мимо отцовской стражи.