Пир для Воронов

Когда они вернулись в Зал Свечей остальные скорбящие принялись виться вокруг как жирные мухи, стараясь выразить ей свои бессмысленные соболезнования. Близнецы Редвины оба бросились целовать ей руки, а их отец щеки. Галлин Пиромант пообещал зажечь в небе над городом огненную десницу на весь день, когда прах ее отца отправят на запад. Лорд Джайлс, в перерывах между кашлем, доложил, что он нанял скульптора, чтобы сделать статую лорда Тайвина, которую собрался установить на вечный пост у Львиных Ворот. Сир Ламберт Тарнберри появился с повязкой на правом глазе, поклявшись, что не снимет ее, пока не принесет ей голову карлика.

Едва успев вырваться из объятий этого дурака, она обнаружила, что ее зажали леди Фалис из Стокворта с мужем, сиром Балманом Бирчем. – Моя леди-мать шлет вам свои соболезнования, ваше величество. – Пробубнила Фалис. – Лоллис вот-вот готова родить, поэтому она не решилась ее покинуть. Она уверена, что вы ее простите, и просила просить вас… моя матушка ценила вашего отца выше прочих людей. Ее пожеланием было, если у моей сестры будет мальчик, назвать его Тайвин… если вам будет угодно.

Серсея уставилась на нее, закипая от гнева: – Твоя безмозглая сестра дала себя изнасиловать едва ли не половине Королевской Гавани, и Танда решила назвать ублюдка в честь моего лорда-отца? Думаю, не стоит.

Фалис отшатнулась словно от пощечины, но ее муж только дернул себя за пушистый светлый ус. – О том же и я предупреждал леди Танду. Нам нужно будет найти, э… более подходящее имя для бастарда Лоллис. Даю слово.

– Я проверю. – Серсея повернулась к ним боком и пошла дальше. Она заметила, что Томмен попал в объятья Маргери Тиррел и ее бабули. Королева Шипов была такой маленькой, что Серсея сперва приняла ее за другого ребенка. Она не успела спасти сына от роз потому, что ее оттеснили лицом к лицу с ее дядей. Когда королева напомнила ему о намеченной позднее встрече, сир Киван вяло кивнул в ответ и постарался ретироваться. Но Лансель задержался. Он представлял собой наглядный образ человека, стоящего одной ногой в могиле. – «Вот только – выбирается он из нее или наоборот?»

Серсея заставила себя выдавить улыбку. – Рада видеть, Лансель, что ты окреп. Доклады мейстера Баллабара были очень тревожными. Мы беспокоились за твою жизнь. Но я думала, что ты на полпути в Дарри, чтобы принять управление над своим поместьем. – Ее отец после битвы на Черноводной сделал Ланселя лордом и знаменосцем своего брата Кивана.

– Не успел. В моем замке пока царит беззаконие. – Голос ее кузена был подстать его усам. Таким же тонким. Несмотря на то, что его волосы побелели, усы сохранили песочный оттенок. Пока мальчик находился в ней, старательно пыжась, Серсея часто смотрела вверх на них. – «Они похожи на грязь над губой». – Она несколько раз в шутку, послюнявив палец, пыталась их оттереть. – Отец говорит, речным землям требуется твердая рука.

«Жаль, что они теперь твои», – хотела ответить она, вместо этого она улыбнулась. – И ты к тому же женишься.

На лице юного рыцаря промелькнуло угрюмое выражение. – Девчонка Фреев и к тому же не по моему выбору. Она даже уже не девица. Вдова, из рода Дарри. Мой отец утверждает, что это поможет мне с крестьянами, но все мои крестьяне мертвы. – Он прикоснулся к ее руке. – Это ужасно, Серсея. Вашему Величеству известно, как я люблю…

– Род Ланнистеров. – Закончила она за него. – В этом никто не сомневается, Лансель. Пусть твоя жена даст тебе крепких сыновей. – «Хотя, лучше бы моему лорду-отцу было не затевать брачные союзы самостоятельно». – Я уверена, что в Дарри ты совершишь много славных рыцарских подвигов.

Лансель кивнул, с очевидным разочарованием. – Когда я был при смерти, отец позвал Верховного септона, чтобы вознести за меня молитву. Он – хороший человек. – Глаза ее кузена стали влажными и заблестели. Такие детские на лице старика. – Он сказал, что Матерь сохранила меня для чего-то важного, чтобы я мог смыть свои грехи.

Серсее стало интересно, как он собирается смывать их общий грех. – «Посвящение его в рыцари было большой ошибкой, а спать с ним – еще большей». – Лансель был слаб как камыш, а ей отнюдь не нравилось вновь обретенное благочестие. Он был так уморителен, тужась изобразить из себя Джейме. – «Что этот мямля рассказал септону? И что он поведает малышке Фреев, когда они останутся наедине в темноте?» – Если он станет хвастать своими победами в постели Серсеи, что ж, она это переживет. Мужчины часто врут о своих постельных победах. Она бы легко опровергла его слова, сославшись на то, что мальчик хвастает, ошеломленный ее красотой. – «Но если он запоет о Роберте и вине, тогда…» – Грехи лучше всего замаливать молитвами. – Наставительно заявила ему Серсея. – И лучше про себя. – Она ушла, оставив его поразмышлять над ее словами, и тут же столкнулась с семейством Тиреллов.

Маргери обняла ее словно они сестры, что королеве показалось слишком самонадеянным, но сейчас было не подходящее место чтобы ее одергивать. Леди Элери с кузинами остановились на поцелуе пальцев. Беременная леди Грэйсфорд, тоже попросила королеву позволить назвать ребенка Тайвином, если у нее будет мальчик, и Ланной в случае девочки. – «Еще одна?» – Она едва не зарычала вслух. – «Королевство лопнет от обилия Тайвинов». – Она дала свое согласие, максимально любезно насколько смогла, изобразив на лице радость.

Но по-настоящему ее обрадовала леди Мерривезер: – Ваше величество, – обратилась к ней она в своей обычной томной манере. – Я отправила весточку за Узкое море моим друзьям, с просьбой схватить Беса при первой же возможности, едва он покажет свое уродливое лицо в Вольных городах.

– У вас так много друзей за морем?

– В Мире, много. В Лисе тоже, и в Тироше. И все могущественные люди.

Серсея готова была в это поверить. Женщина из Мира была слишком красива: длинноногая, пышногрудая, с гладкой кожей оливкового оттенка, с пухлыми губками и огромными темными глазами, а ее пышные черные волосы почти всегда выглядели так, будто она только что из постели. – «От нее даже пахнет грехом, как от экзотического лотоса». – Лорд Мерривезер и я хотим одного – служить Вашему величеству и королю. – Промурлыкала женщина с многозначительным взглядом, который казался не менее беременным, чем леди Грэйсфорд.