Нити Данталли

Воин подобрался слишком близко к спине пожирателя боли. Аркал все еще не замечал его, отражая атаку двух кронцев, а противники были слишком напористы. Малагорец умело отбивался, пытаясь улучить момент, чтобы перейти в наступление, но успехов у него не предвиделось и времени оставалось катастрофически мало.

«Он нежилец…» — шепнул внутренний голос данталли. Казалось, это говорил сам Жнец Душ, готовый заступить на службу. Еще немного, и послышится новый истошный вопль аггрефьера, который на этот раз будет значить смерть малагорского принца.

— Бэс, нет!!!

Мальстен выпустил нити, не задумываясь ни о чем. Он просто знал, что в эту самую секунду может лишиться лучшего друга, и цена, которую с него запросят боги за контроль, была неважна.

Нити, стремительно вырвавшиеся из руки данталли, миновали призрачный барьер, создаваемый враждебным красным цветом одежд кронцев, и накрепко связали вражеских воинов, заставив их замереть.

Замер и Бэстифар. Он недоуменно уставился на застывших врагов с занесенными для ударов мечами и обернулся, увидев позади себя еще одного противника с искаженным от страха и гнева лицом. Аркал нашел глазами Мальстена и изумленно ахнул, понимая, что происходит.

В следующую секунду данталли заставил каждого трех кронцев собственными клинками перехватить себе горло от уха до уха, после чего отпустил нити. Все до единой. Кровавая Сотня оказалась предоставлена сама себе.

«Невозможно! Как мне удалось?» — успел лишь подумать данталли, а затем пришла боль — резкая и стремительная, как вспышка молнии Салласа.

Мальстен не сумел сдержать тяжелый стон и обессиленно повалился на землю, не понимая, отчего именно расплата настолько сильна — из-за частого влияния аркала, или из-за проникновения за запретный барьер красного цвета. Впрочем, сейчас это было не столь важно.

Найдя слабое место, расплата особенно жестоко вгрызлась в свежую рану на плече. Мальстен, замычав от боли, зажал глубокий порез рукой, темно-синяя кровь заструилась сквозь пальцы. Казалось, какой-то монстр, наподобие спарэги, вонзил свои острые клыки в плечо и оторвал руку, сорвав лоскуты кожи, а затем продолжил обгладывать кость на живой плоти — настолько невыносимой казалась боль. Она проникала в каждую клетку тела, разрывая данталли на кусочки и будто бы сжигая изнутри за то, что ему только что удалось сделать.

Рядом с балансирующим на грани безумия командиром оказался один из бойцов Кровавой Сотни.

— Мальстен! — обеспокоенно окликнул он. — Ранен? Не двигайся, я помогу.

Данталли узнал своего воина — его звали Гордон. Часто рассказывал о своем старшем брате, который, вроде, дослужился до капитана…

Мальстен с трудом понимал, что происходит — пелена агонии застлала глаза, воспоминания смешивались с реальностью. Гордон тем временем попытался осмотреть рану своего командира и тут же отшатнулся от него в ужасе.

— Данталли… — прошептал боец, пятясь. У него ушло несколько невыносимо долгих секунд, чтобы осознать только что произнесенное слово. А затем, Гордон решился и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы предупредить остальных. — Он данта…

Мощный удар локтем по лицу заставил его смолкнуть и упасть без чувств. Мальстен не успел заметить, когда Бэстифар сумел преодолеть разделявшее их расстояние. Аркал присел рядом с раненым и положил руку ему на плечо.

— Все будет хорошо, мой друг. Я здесь, — заботливо произнес он.

— Бэс, я… — с трудом выдавил данталли, задыхаясь от боли. Аркал кивнул.

— Вижу, Мальстен. Вижу. Отдай ее. Отпусти.

Раненый кивнул и с трудом выдавил:

— Да…

Впервые Мальстен согласился избавиться от расплаты без уговоров. Вокруг руки малагорского принца тут же начал роиться яркий алый свет. Боль отступила.

Мальстену казалось, что с момента ранения до воздействия Бэстифара прошла вечность, хотя на деле, должно быть, миновало всего несколько минут. Однако за это время рядом успели оказаться и генерал Томпс, и Рерих VII, взявшиеся буквально из ниоткуда. По рядам солдат прошел гомон, в котором не раз угадывалось слово «данталли». Казалось, за считанные минуты все забыли о сражении — бойцов… противников, которые только что были готовы разорвать друг друга на части, мгновенно объединила ненависть к общему врагу — к кукловоду, дерзнувшему проникнуть на поле человеческого боя. Здесь и сейчас назревал огромный международный скандал по причине нарушения Вальсбургской Конвенции.

Бэстифар поднялся на ноги и помог Мальстену встать с земли. Аркал с вызовом посмотрел на анкордского монарха, старательно изображающего изумление.

— Данталли? Анкордский сотник — данталли? — нахмурился монарх.

Мальстен прекрасно понял, что будет дальше. Рерих отречется от всех своих произнесенных ранее слов и приговорит иное существо, «незаконно проникшее на поле боя», к казни — генерал Томпс не раз предупреждал об этом. Данталли знал, что его слово против слова монарха ничего не будет стоить, ему никто не поверит: слишком свежа и сильна была ненависть людей к кукловодам со времен Битвы при Шорре.

— Как тебе удавалось скрываться, демон?! — зарычал король. Глаза его нервно забегали из стороны в сторону. — Ты нарушил все священные законы войны! И за это…

— Довольно, Ваше Величество, — грубо оборвал Бэстифар. Он приподнял ладонь, вновь загоревшуюся алым светом, и на этот раз сияние казалось ослепляющим.

Стоны, полные боли, наполнили Пустогорье: один за другим, стоявшие рядом солдаты союзной армии Анкорды и Сембры вместе со своими врагами из Крона и Гинтары начали опускаться на колени не в силах вынести то, что передавал им аркал.

— Как видите, Вы пригрели в своих рядах не одного иного, — с усмешкой сказал Бэстифар, многозначительно глядя Рериху в глаза, поддерживая глупый спектакль и одновременно упиваясь опасениями короля. — И, так как успехи Кровавой Сотни, были не Вашей личной заслугой, а заслугой иных я справедливо спрошу плату за свое участие и за участие моего доброго друга, которому Вы обязаны не одной победой. Спешу напомнить, Ваше Величество, что сейчас я говорю от лица всех тех, кого Вы называете монстрами. И у меня есть требование, которое Вы, я полагаю, любезно выслушаете.

Бэстифар не скрывал самодовольства. Он упивался страхом и мукой в глазах солдат, испытывающих настоящую агонию по воле аркала. Некоторые люди попросту теряли сознание, не в силах вынести пытки пожирателя боли.

— Чего… ты хочешь?.. — проскрипел монарх, и лицо его исказилось мучительной гримасой.

Бэстифар обеспокоенно посмотрел на данталли. Лицо Мальстена оставалось бледным и измученным после жестокой расплаты. Глубокая рана на плече все еще кровоточила. Аркал вздохнул, снисходительно улыбаясь.

— Вы дадите нам уйти, — качнул головой Бэстифар. — Больше ничего.

Для лучшего эффекта пожиратель боли усилил свое воздействие, и Пустогорье наполнилось тяжелыми стонами и криками.

— Ну же, Ваше Величество, будет Вам упрямиться! Дайте обещание. Я, можно сказать, прошу о сущем пустяке, — не переставая миролюбиво улыбаться, аркал склонил голову на бок.

Кто-то из находящихся рядом людей отчаянно взмолился выполнить требование иного — любое требование, лишь бы прекратилась пытка. Этой мольбе вторил не один голос.

— О, боги, пусть! — сквозь агонию выдавил Эллард Томпс. — Пусть идут!

Нельзя сказать, что у Рериха по сути был выбор. Придавленный к земле болью от воздействия пожирателя боли, он с трудом кивнул, и Бэстифар поспешил прочь из лагеря, увлекая за собой данталли. Но сделав два шага, он остановился, обернулся и пригрозил, не гася алого сияния на своей ладони.

— Предупреждаю, если за нами последует хоть один солдат любой из присутствующих армий, я вернусь и убью здесь каждого. Думаю, все уже поняли, каким способом.

Грат, Малагория.

Двадцать второй день Юстина, год 1485 с.д.п.

— А говоришь, никогда не делал ни из кого безвольных кукол… — усмехнулся Грэг Дэвери. — Или эти три воина не в счет?