Дикторат

– Хэйдо! – услышала я восхищенное восклицание. – Ого!

Да-да, я не ошиблась, именно восхищенное. Но адресовано оно было не мне, а дыре в полу, которую со счастливыми физиономиями рассматривали оба экспериментатора.

– Такую копьем полдня бы долбить пришлось, – сказал Эдэр.

– Да-а-а, – протянул Тим.

Но я тут же разрушила всю идиллию с дыркой, потому что именно в нее меня и вырвало. Тим засуетился, подсунул мне под нос кружку с водой, которую я так и не смогла взять, отбивая пальцами и зубами дробь о ее жестяные бока. Парень помог мне выпить, а Эдэр, как ни странно, подхватил на руки и усадил на лавку.

– Отдохни чуток, а потом еще…

Я отчаянно замотала головой:

– Только не вштыривалку!

Эдэр хмыкнул, а Тим сразу согласился:

– Хорошо-хорошо, что-нибудь попроще, – и с любовью посмотрел на инструмент: – Нет, название вштыривалка ему не подходит. Надо что-то покрасивее…

– Дыропол! – поднял вверх палец Эдэр, абсолютно не похожий сейчас на злобного угнетателя. – Или вполудыр.

– Пусть будет дыропол, – Тим вытащил с полки под столом блокнот и принялся водить по бумаге палочкой, как порой Акху.

Он умеет писать?!

Увы, долго отдыхать мне не пришлось. Парни подсовывали мне то маленькую мешалку с двумя кручеными штыриками – нет, эти не шли ни в какое сравнение с дырополом; то плоскую штуковину размером с ладонь, которая зажглась, показав белое надкусанное яблоко, и к моему восторгу прозвенела колокольчиками, когда я ткнула пальцем в кнопку. Я уже сообразила, что прошлые люди были большими любителями кнопок всех размеров. Ни Тим, ни Эдэр, ни я так и не догадались, для чего это приспособление было нужно, и быстро потеряли к нему интерес. Другая небольшая штука с прорезиненной поверхностью, которую было легко держать, зажужжала тихонько и лишила Эдэра волос на руке. Признаюсь, мне так понравился эффект от согревалки для волос и обалдевшее лицо гиганта, что я невзначай тыкала все новые приборы в него или к нему поближе. Парни с восторгом обозвали эту штуку облысителем и поставили передо мной пластиковый кувшин на подставке. Тот быстро заурчал и начал искрить. Я отбросила кувшин на пол. Запахло паленым, и Тим глубокомысленно предположил:

– Наверное, в него надо было налить воды.

Все это продолжалось и продолжалось. Заразившись энтузиазмом парней, я даже сама начала испытывать любопытство от того, заработает ли очередная штуковина, и пыталась вместе с ними угадать, для чего бы она сгодилась. Но силы мои были ограничены, а то, что Тим заумно называл электричеством, прилично выматывало. Однако если бы меня в третий раз не вырвало на какой-то аппарат, Тим и Эдэр могли бы экспериментировать до самого рассвета. Вытирая без капли брезгливости остатки моего ужина с кнопочек, Тим вздохнул:

– Надо девочке дать отдохнуть.

– Ага, – кивнул Эдэр, – надеюсь, не придется ее завтра на суд тащить на себе.

– Суд? Какой суд? – опешила я.

– Ну как же, чумашка, – невозмутимо пожал плечами Эдэр. – Ты ведь шарахнула Амоса. А он все еще твой законный владелец…

Я прилегла на жесткую кушетку и тотчас провалилась в сон.

В искристом воздухе передо мной летали инструменты, хищно разевали пасти плоскогубцы и кусачки, кокетливо пружинили пилы; на штырях подскакивали, будто упитанные девчонки на одной ножке, дырополы; гудели загадочные машины и устройства, поворачивая ко мне рты-сопла и глазки-индикаторы, как их называл Тим.

Вздрогнув, когда на мои плечи опустилось теплое одеяло, я промычала что-то сонно и повернулась на другой бок, подтянув к животу колени. Сон тотчас вернулся, навалившись тяжелой бредовой тучей.

Чудовищные щупальца с зелеными присосками дразнили меня прожаренными кусочками мяса, красными помидорами и горячими лепешками. До урчания в животе, до головокружения от голода. Я прыгала, пытаясь дотянуться до еды, но дурацкие щупальца так и не дали мне поесть. Обиженная, я побежала куда-то и очутилась в разрушенном соборе. Гейзеры вздымались бирюзовыми фонтанами в терме, обрушиваясь на голову дерущихся Эдэра и Тима, а те, выныривая, тянули ко мне руки и чего-то хотели. Надавав друг другу по мордасам, они снова ныряли под воду, и до меня долетали их обрывочные фразы, лопающиеся под водой большими пузырями: «Придумай… Не могу… Спрячь… Закон… Шанса… Не будет… Придется… Не отдавай… Закон».

Сон был тем хорош, что я все-таки сбежала от них обоих в лес, к чудесной лужайке с белыми цветами и яркими бабочками. Как хорошо было там! Как я радовалась, упиваясь свободой и тишиной! Но синяя бабочка села мне на палец, я поднесла ее к носу и проснулась.

Меня сверлили два синих глаза. Синих-синих, бездонных, будто подведенных короткими густыми ресницами.

Эдэр, – вздохнула я разочарованно. Он сидел на чем-то низком, опираясь локтями о широко расставленные колени, и странно на меня смотрел – с жадностью и будто бы с сожалением. Этот взгляд мигом развеял остатки сна, и реальность окатила меня холодными брызгами. Я вспомнила о суде, и стало ясно, что ничего хорошего ждать не стоило. Эдэр это знал. Слова, услышанные сквозь сон, обрели смысл. Настроение сразу упало. А на что я надеялась? Разве можно ждать милости от глосских головорезов? Я заморгала, жалея, что нельзя больше притвориться спящей и вернуться к той волшебной поляне. Ненавижу эту реальность! И проклятого Эдэра вместе с ней.

– Проснулась? – спросил гигант как-то слишком мягко. Сожаление снова мелькнуло в его взгляде и низком голосе.

О, духи! Если даже грубый верзила выражает сочувствие, значит, меня ожидает участь страшнее некуда. А потому я натянула на себя одеяло и зажмурилась, чувствуя, как под горло накатывает ледяной волной страх.

– Ладно, поваляйся еще. Пойдем скоро, – гигант встал и отошел к столу. Завозился с чем-то, уронил. Чертыхнувшись, он швырнул упавший предмет обратно и вышел в дверной проем. Тим тоже куда-то исчез. Как кстати! Я подскочила с кровати. Штаны с меня упали. Хм… Этого еще не хватало! Схватив со стеллажа, под которым спала, синюю липкую ленту, я подвязала штаны на талии и огляделась. Есть тут еще один выход?

Пластиковая бутылка под потолком заполнилась солнцем, рассеивая лучи по помещению. На столе царил полный кавардак: засохшие остатки ужина, штуковины, которые мы испытывали, железки и инструменты. Над кастрюлькой на печке вздымался парок.

К моей радости, с другой стороны комнаты имелась еще одна дверца.

Надо быть полной кретинкой, чтобы не использовать хотя бы крошечную возможность спастись. Что я теряю? А ничего! Недолго думая, я схватила подсохшую лепешку со стола и опустила ее в карман штанов. Кривой нож, которым вчера Эдэр нарезал сало, я заткнула за пояс и рванула к выходу. Поиграли и будет…

Дверца поддалась, будто только того и ждала. Она вывела меня в буйные заросли одичавшего сада. Я на секунду замерла, оторопев от зеленой, не подчиняющейся никакому порядку роскоши – в наших солончаках подобного не увидишь! Красные ягоды висели под листками, а от них тянулись гигантские усики и переплетали тропинку, расползаясь по диковинным кустам с глянцевыми листочками и алыми, словно капельки крови, соцветиями. Черными бусинами свисали другие ягоды. А за деревьями с гладкой корой и круглыми листьями виднелись пятна лазоревых, желтых, белых, фиолетовых цветов. Каких там только не было: и крупных, и малюсеньких, и рассыпающихся гроздьями.

В другой жизни я бы наверняка пустилась их рассматривать, ахая от восхищения, ведь даже теперь мое сердце дрогнуло при виде подобной красоты, но времени на пустяки не было. И потому я подтянула штаны и побежала.

Будто на охоте, я наклонялась и скользила под раскидистыми ветками деревьев, перепрыгивала через опутанные травами, проржавевшие насквозь железки неизвестного назначения. Чуть не упала на ощетинившиеся колючками упитанные кругляшки и колбаски с цветками вместо шляпки. Чудные какие растения!

Над головой виднелись остатки металлической конструкции, в паре мест у которой даже сохранились обломки стекол. Заметив подобие ограды, я юркнула к ней. Тут тоже царили распоясавшиеся, распахшиеся вкусно до безобразия ягоды. Не удержавшись, я сорвала одну с кулак величиной. Та пустила багровый сок и стало понятно – в кармане такую не сберечь. А если я ее не съем, буду жалеть всю жизнь, сколько бы ее не осталось. Я запихнула ягоду в рот, давясь сочной сладостью. Ягода была невероятной, душистой, кружащей голову. Утерев остатки сока с щек, я протиснулась в щель между металлическими пластинами. Их вряд ли можно было назвать забором – так, один вид. Позади послышался шорох. Приникнув к стволу ближайшей яблони, я осторожно выглянула. Никого. Показалось? Или, может, зайцекот шастает? Они такие – где найдут съестное, там и пасутся. Но на полянке не было видно ни пушистого хвоста, ни длинных ушей.