Дикторат

– Как ты посмел? – рычал Эдэр. – Против друга? Из-за какой-то…

– Посмел. Потому что мой друг внезапно превратился в бешеную свинью, – невозмутимо ответил мутант.

Кровь била у Эдэра в висках. Он передернул плечами, пытаясь стряхнуть щупальца, но присоски впились в его кожу насмерть: ни вырваться, ни дотянуться до меча.

– Отпусти, – уже спокойнее ответил гигант.

– Отпущу, если бешеная свинья свалит в лес, и оставит моего друга в покое, – сказал Тим. – Охладись немного.

На полу, и правда, с наступлением ночи похолодало – сырой сквозняк носился по бетону, и приятного в этом было мало. Впрочем, Эдэр продолжал кипятиться:

– Друг называется… Как ты мог… меня?.. Из-за какой-то наложницы?

– Она тоже человек. Пусть меньшего роста и другого пола. Мне плевать на остальное, ты же знаешь.

Они крутанулись еще раз по полу.

– Женщина… вообще не человек, – пыхтел Эдэр. – А ты? После всего, что я для тебя сделал…

– Давай не будем вспоминать, кто тут реально крут, и кто кому чего должен. – Лицо друга стало каменным, и воспоминаниями залило ярость Эдэра, будто холодным дождем пылающее дерево. Гигант почувствовал стыд за свою горячность. Драться расхотелось. Карать и воспитывать тоже. Он не понимал, что на него нашло.

– Ладно, погорячился, – нехотя признал Эдэр и выпустил первым из железных тисков запястья Тима. – Но ты обещал не вспоминать…

– А ты обещал не строить из себя большую шишку. И девочку не мурыжь больше, договорились? – сказал Тим.

Гигант помолчал, но потом все же бросил:

– Договорились.

Эдэр почувствовал, как присоски по одной отцепляются от кожи. Та покраснела и зудела невыносимо.

Оба парня поднялись с пола.

– Мог бы свою ядовитую хрень не пускать, – обиженно заметил гигант. – Теперь до утра чесаться буду.

– Прости, но ты же в курсе, что меня лучше не злить, – опять улыбаясь, как ни в чем не бывало, ответил Тим. – Пятна маслом помажь. Оно за печкой. В бутылке.

– Знаю, – проворчал Эдэр, отряхиваясь и стараясь не смотреть на испуганную Лиссандру. Эдэру было неприятно, что она видела его поверженным. Второй раз за день. Он сплюнул с досады на пол и сказал другу: – Увидишь, она сядет нам на голову. Уже села.

Тим рассмеялся:

– Ну да-а-а, если тебя обижает ребенок, который чуть выше твоей подмышки, это хороший повод сделать из лица куриную попку, чтобы напугать посильнее, да? Бедненький, что тебе дать для защиты? Подушку или крышку от кастрюли? Меча с кинжалом ведь не хватает…

– Иди ты, – буркнул Эдэр уже совсем не обиженно. Почесывая предплечье, он добавил, обращаясь к девчонке: – Ладно, можешь не держать лампу. Но выделываться я тебе все равно не позволю.

– Я не собиралась… – выдохнула Лиссандра.

Глава 7

Тим повернулся к столу и разжег масляную лампу.

А я была в полном ошеломлении. Никто за меня не дрался! Никогда! А тут…

Вкусная еда, оставшаяся на столе, и обожженная кожа сразу отошли на второй план. Тим вступился за меня! Возможно ли это?

Осторожно присев на лавку, я скосила глаза на Эдэра. Тот стоял ко мне спиной, выставив напоказ вымазанные в бетонной пыли штаны и взъерошенную косу, и, будто ничего не случилось, втирал масляную жидкость из бутылки в бицепс. Пожалуй, не совру, если скажу, что на этот бугор можно было б запросто натянуть козлиную шапку моего братца Баса. Еще бы и не налезла на такую громадину… Я с бо́льшей благодарностью взглянула на сметающего в кучу осколки Тима. Он почувствовал мой взгляд. Оглянулся и подмигнул мне. От неловкости я отвела глаза и зачем-то подула на кулак. Наверное, потому, что в мою благодарность подмешивались черные, как обломки скал у Разлома, опасения: все знают, что мутанты приносят несчастье. Что ждет меня после знакомства с Тимом?

Да, никто так ласково и уважительно со мной не разговаривал. Да, я не видела более приятной улыбки и более открытого лица. Но возможно, это лишь хитрые уловки мутанта, позволяющие заманить, усыпить бдительность, а потом… Нет, совершенно не представляю, что потом.

Парень поставил метлу в угол, расправил плечи. Свернутые в спирали щупальца шевельнулись, и я вздрогнула.

Тим повернулся, желтые блики отразились веселыми искорками в его темных глазах, осветили лицо. Я поймала себя на мысли, что на него хотелось смотреть, и я делала это украдкой. В Тиме не было той подавляющей мужественности, как у Эдэра, зато лицо его было добрым и понимающим. Возможно, мы и правда в одной повозке?

Несмотря на привычку искать во всем подвох, я внезапно почувствовала себя в безопасности. Это ощущение было неожиданным и успокаивающим. Тим, похоже, обладал даром располагать к себе и вызывать доверие. Я устыдилась, что боюсь его щупалец – если б не они, гигант расплющил бы парня в лепешку. Однако эти отростки были такими противными… Хорошо, что сейчас их не видно.

– Лиссандра, отдохнула? Пальцы в норме? – спросил Тим с улыбкой.

«Духи, откуда он их берет – эти радужные улыбки? Я столько раз и за год не улыбнулась, наверное», – подумала я и кивнула в ответ.

– Ну-с, продолжаем тогда. Ты не против?

Эдэр подошел ближе.

– А у нее большой выбор: сидеть в подвале тюрьмы или показывать нам свои штучки.

Ох, как же мне захотелось сделать ему пакость, да такую, чтобы запомнил навечно. Еще не наступил новый день, а я уже ненавидела гиганта всем телом, до последней косточки!

– Ты обещал, – сердито сказал Тим.

– Ах да! – Эдэр оскалился и шутливо поклонился: – Не будет ли любезна уважаемая чумашка?

– Эд!

– Все-все. Молчу, – развел руками тот и вальяжно оперся о стеллаж.

Тим поманил меня, и я приблизилась к заполненным полкам. С видом мальчишки, которому предложили на выбор новенький меч или арбалет со стрелами, Тим обвел взглядом свои странные сокровища и выудил фиолетовую пластиковую штуковину с широкой трубкой, плоский конец которой был усеян толстыми зубцами.

– Давай, Лиссандра.

Я взяла ее и попыталась что-нибудь сделать. Две пары глаз выжидательно смотрели на мои руки. Ничего не произошло. Взялась за что-то, похожее на ручку с мягкими прорезиненными кнопочками, и сжала. Опять ничего. Я растерянно подняла глаза на экспериментаторов.

– Не работает? – вздохнул Тим. – Покрути ее как-нибудь.

Держа в одной руке, я попробовала провернуть наконечник с зубцами и, чуть потянув, оторвала его. Ой.

– Сломала! Вот и доверяй тебе! – Эдэр зло хлопнул ладонью по полке так, что я подскочила. И тотчас в пальцах закололо. Штуковина дыркнула один раз, другой, а потом мерно загудела, и сопло, направленное на Эдэра, плюнуло в лицо наклонившемуся гиганту напором воздуха так, что его выбившиеся из косы пряди встали дыбом.

Тот отпрянул, чертыхаясь.

– Горячо же!

От души наслаждаясь местью, я и не подумала отвести дыру, из которой несся раскаленный ветер. Наконец, Тим, хихикая, перевел его на свою ладонь.

– В холодную ночь хорош будет, – заметил он. – Но странно, что такой маленький охват. Может, ноги греть?

– Или волосы? – предположила я ненавязчиво. Мои так и не высохли после купания в терме, и с наступлением ночи стало зябко – печь Тима много тепла не давала.

– Или волосы, – согласился Тим и перевел дыру штуковины на мою голову. – Ну как?

Я зажмурилась от удовольствия:

– Хорошо. Тепло.

– Назовем ее «согреватель волос», – решил Тим.

Эдэр вытащил с нижней полки штуковину, похожую по форме на эту согревалку, разве что огромную, без перпендикулярной ручки. Вместо дыры на ее конце торчал здоровенный железный штырь.

– Если та хреновина сделана, чтобы греть голову, то эта для чего? Делать в черепке дыру, чтоб мозги вытекли? А прошлые люди знали толк в пытках, – ухмыльнулся гигант. – Попробуем на тебе, чумашка?

Я сглотнула, чувствуя от страха прилив жара в ладонях. Увы, на этот раз Тим и не подумал меня спасать. Забрав чудесную согревалку, он протянул мне страшную вштыривалку. Он не успел предупредить: «Осторожно, тяжелая», как вштыривалка своим весом оттянула мне руки, а затем и всю меня увлекла к полу, пока не уткнулась штырем в бетон. Чтобы как-то удержаться, я налегла на кисти животом. Едва разгоряченные ладони сжали ручку инструмента, меня начало колотить. Шум поднялся страшный. Похоже, меня кто-то сзади поддерживал, иначе я бы точно завалилась набок. Вцепившись во вштыривалку, я тряслась и чихала от пыли, которая бурей поднималась от пола – железное шило пробивало в бетоне дыру и отдавало ручкой мне в живот так, словно по нему топотали копытами бешеные козлограссы. Наконец, я сообразила, как расцепить пальцы и не угодить себе штырем в ногу. Вштыривалка замерла, я выронила ее на пол и плюхнулась сама рядом. Колотило меня изрядно, а руки тряслись, как у синеносого любителя браги.