Страница 7 из 17
— Это «она»? — спросил я.
Фаенна неуловимо кивнула.
— Да, это Она.
Каменный храм из одних лишь ворот. Проемы, проемы, проемы, зовущие тех, кто мог бы войти сюда. Мы проехали под гигантской каменной аркой, миновали арку поменьше — из тех ворот, что составляли внутренний круг и оказались в центре, где стояло несколько обелисков, и лежал один плоский камень. Я все еще слышал пение, которое не стало громче, напротив, тише, будто поющий затаился, но кто бы это ни был, он нас ждал. Отражаясь от валунов, по храму пронесся вздох.
Фаенна спешилась и глянула на меня.
— Здесь можно не привязывать коней. Они не убегут из круга, пока мы не выведем их. Я кивнул, и ступил на землю. Казалось, песок под моими ногами зашевелился, будто укладываясь поудобнее. Пение стихло.
Фаенна пошла прямо к плоскому камню. Я последовал за ней, и мне казалось, будто я сплю. Быть может, уже не первый день. Только этот сон не был цветным.
Фаенна протянула руки к камню.
— Я привела его, — тихо сказала она.
— Спасибо… — сухо прошелестел ветер. — Морион?.. Морион Альтерн, прикоснись ко мне. Я не причиню тебе вреда…
Это была просто каменная плита. Без изображений, без надписей, ровная, гладко-обтесанная, немного выщербленная временем. Почему она называет меня Морион Альтерн, а не просто Морион?
Фаенна взглянула на меня, и приложила обе ладони к камню. Я тоже положил руку на плиту, и вдруг услышал мучительный стон. Каким-то образом я причинил ей боль. Я попытался отдернуть руку, но она будто приросла к камню, я бессознательно оперся о камень и второй рукой, чтобы оттолкнуться, и меня пронзило невидимой огненной искрой. На какое-то время я ослеп, вокруг, воя, закружился ветер. И вдруг, я оказался словно посреди пустоты, держа за руки прекрасную женщину в белом. Она не была такой, как женщины моего мира, даже Фаенна. Ее платье было просто белым, но ее кожа — была розоватой, ее глаза были серыми, но в них проглядывали зеленые и голубые крапинки, ее руки были теплыми, почти горячими.
— Кто ты… — вырвалось у меня.
— Я — Фаенна, — ответила она, и ее невозможно алые губы дрогнули в улыбке.
— Ты не Фаенна, — сказал я твердо, пытаясь проснуться, теперь уже я знал, что это сон.
— Я не Фаенна из дома Опала, — сказала женщина, и ее голос был словно теплый ветер. — Я Фаенна Альтерн, первая принцесса Дома Хрусталя. Разбуженная смертью. Когда умирает слишком много живых — пробуждаются мертвые. И поверь, нет ничего страшнее этого пробуждения. — Ее голос похолодел и стал безжизненным. Моя кровь начала застывать, каменеть, я задрожал от озноба. Неужели она выпивает из меня жизнь?..
Но внезапно все кончилось.
— Я не причиню тебе вреда, — тихо повторила она. — Не бойся меня. Спрашивай, что ты хочешь узнать?
— Почему Альтерн? — спросил я.
В ее глазах появилось что-то похожее на недоумение.
— Потому что я и мой муж Рен — основатели твоего рода. Ты не знал этого?
— Но ведь Рен Альтерн — еретик. Его книги сожжены, а имя проклято. — От ее рук мне передалась дрожь, я снова причинял ей боль. — Я так и думал, что он просто один из принцев, — сказал я. — Он видел сны…
— Бедные… — выдохнула Фаенна Альтерн. — Вот почему все так случилось. Вы забыли… И забвение обрекает вас на страшную смерть. Он не видел сны. Сны видите вы. Он видел жизнь. И я ее видела. Прежде, когда жила. А вы не живете. Вы лишь умираете.
— Мы не знаем другой жизни, — ответил я через силу.
— Может быть, уже поздно, — сказала призрачная и такая живая женщина. — Но вы должны проснуться. Проснуться, когда ты мертв — ужасно. Но проснуться, когда ты жив — это единственное, что стоит жизни. Верните жизнь этому миру. Вы должны, поэтому вы видите сны — вы должны вернуть то, что вам снится, это в вашей крови, вы должны были помнить, всегда помнить.
— Но как?! — спросил я.
— Рен оставил книги…
— Я читал их, — сказал я. — То, что от них осталось. Но в них ничего нет, не больше, чем в моих снах — мир родился в огне, и в огне же чуть не погиб. Но погибнет он тогда, когда придут тьма и холод. Весь наш мир таков, как в конце этой книги, и ничего больше.
Глаза Фаенны Альтерн наполнились слезами.
— В каждом Доме, и в Алмазной Башне должны были хранить эти книги — о том, как была создана Алмазная Башня, и Дома — они хранят заклятия, останавливающие лучи солнца, все сжигающие на своем пути. Но так не должно было быть вечно. Солнце должно было вернуться, когда пройдет опасность.
— Какое солнце? — спросил я.
— Сжигавшее землю, — сказала Фаенна Альтерн, — и дарящее жизнь. Башня и Дома не должны были стоять вечно. Их нужно было разрушить через тысячу лет. Их нужно было разрушить, как только начинал меркнуть свет, как только мир начинал становиться бесцветным. Их нужно разрушить, чтобы попытаться спасти то, что еще можно спасти.
— Но как?.. — повторил я.
И мир вокруг меня, если это был именно мир, взорвался цветными сполохами.
— Ты вспомнишь, — прошелестел ставший снова бесплотным голос. — Теперь вспомнишь!..
4
— Нет!!! — Я в бешенстве и страхе ударил каменную плиту обеими руками. Я был в могиле, а плита нависала надо мной, и сквозь нее, через полупрозрачный мрамор шло слабое бледное свечение, в котором я видел свои руки — они были руками скелета. С нами же не бывает такого!.. Я снова ударил плиту, отталкивая, и мир перевернулся. Теперь я стоял над плитой, тяжело опираясь о нее, а мир все еще сыпался вокруг бледными гаснущими клочками тающего тумана. — И это все, чего она хотела?! Покоя?!
Фаенна, стоявшая по другую сторону каменной плиты, изумленно смотрела на меня.
— Что случилось?
— Она ушла, исчезла! Я был нужен ей только затем, чтобы она снова могла умереть! Вобрав каплю подобной ей, еще живой крови. Вот зачем ей нужна была кровь Альтернов!
С каким-то ненавидящим презрением я оттолкнулся от плиты, и рухнул на шевелящийся, извивающийся рассыпающимися змеями «живой» песок. Лучше бы я этого не делал. Во мне почти не осталось сил, и я содрогаясь почувствовал, как песок расползается подо мной, будто сам вырывая мне яму, затягивая поглубже, прочь от поверхности. Спасла меня подбежавшая Фаенна. Каким-то образом она легко вытянула меня из песка — а может, мне только показалось, что он так усердствовал, утаскивая меня в импровизированную могилу, и оттащила подальше от камня.
— Что происходит, Морион? Что она тебе сказала?
Я перевел дух и внезапно почувствовал себя лучше, силы возвращались с каждым вздохом. А может, в этом было повинно живое прикосновение Фаенны, настоящей, пусть и лишенной ненужных красок и призрачного тепла. Сев поудобнее, я глянул на нее с тревогой, уж не принялся ли я сам вытягивать из нее жизнь. Но Фаенна выглядела по-прежнему бодрой и сильной. Может быть, возвращение в мир живых все еще было для меня закономерностью.
— Что она сказала тебе? — ее голос всего лишь выражал беспокойство.
— Она пропала, — вздохнул я. — Просто сказала мне, что я должен все вспомнить, и — пропала, развеялась, освободилась от всего, что ее здесь держало. Ей, как будто, было жаль нас, но она не пожелала даже ничего объяснить ради этой жалости. Поспешила исчезнуть, только вздохнув над нашей судьбой. Если мы сами не справимся, значит, это только наша беда.
Фаенна покачала головой.
— Не говори так. Ты несправедлив.
Меня вдруг снова охватила дрожь. Но через мгновение я понял, что дрожу не я, а земля. Вокруг поднялся странный гул, должно быть, земная дрожь отдавалась в гигантских валунах, и этот рев нарастал. Мы услышали отчаянное ржание, и Фаенна встрепенулась с досадливым восклицанием.
— Наши лошади! Они вышли из круга!..
— Вот видишь. — Теперь, когда земля тряслась, мне неожиданно легко удалось подняться на ноги. — Ее здесь больше нет. Она больше не хранит это место.
Колебания земли, воздуха, всего мира усилились и, повинуясь общему острому напряжению, я извлек из ножен меч, показавшийся в темноте маленькой прирученной молнией.