Страница 21 из 36
Плюнуть, бы ему в морду! Слюна у меня была с каким-то кисловатым рвотным привкусом.
У дверей торчали полицейские. На улице, в тени домов, прятались от солнца жандармы с винтовками через плечо.
Я словно оцепенел и закрыл глаза.
Кто-то крикнул:
— Передавайте листки! Кто не умеет писать, пусть подойдет к этому столу!..
Я снова открыл глаза, и передо мной на полу заплясали солнечные блики. Молоденький докер уже стоял в очереди. Нет, лучше не двигаться! Я боялся, что гнев мой прорвется, стоит только мне шелохнуться, — так раненый страшится вызвать боль.
Только не двигаться!..
Альмаро спустился с трибуны.
Я видел его теперь в глубине зала; он опять стал маленьким и уязвимым. Он уходил…
Другой, тот самый тип с головой жабы, шел за ним. Опять я подумал, что надо бы иметь при себе револьвер Фернандеса. Горечь бессилия медленно сдавила горло, и мне показалось, что я задыхаюсь.
Я должен иметь при себе револьвер, должен…
Я вышел из зала и окунулся в ослепительный дневной свет. Солнечные иглы, словно осколки стекла, вонзились мне в глаза и проникли вглубь, вызывая обильные слезы.
Альмаро уже сидел в машине, на заднем сиденье.
Его спутник, стоя на подножке, повернулся к полицейскому инспектору арабу, которого я знал. Его звали Брахим Рамани Сиди Шейк…
Я замер на месте, сдерживая дыхание; сердце разрывалось от отчаяния…
Но вот хлопнула дверца. Заурчал мотор. Сверкающая машина медленно тронулась с места, раздвигая потоки солнечных лучей, словно занавес.
Я стоял понурившись, испытывая ужасное чувство поражения, одиночества и пустоты. Глаза ломило от света. Терзало сожаление, что у меня нет револьвера, чтобы пустить пулю в этого человека с презрительной и удовлетворенной усмешкой и с жирным, иссиня-выбритым лицом, которое постоянно стояло у меня перед глазами…
Автомобиль медленно проехал мимо меня, тарахтя мотором. Заскрипели по гравию шины. Сейчас он унесется прочь, исчезнет.
Я стоял у стены. Где-то совсем рядом гоготали полицейские. И вот тогда Альмаро увидел меня.
Улыбка сползла с его лица.
Альмаро увидел меня! На секунду наши взгляды встретились. В глазах у него мелькнули беспокойство и ярость…
Но автомобиль уже проскочил мимо меня и теперь удалялся. Я услышал, как щелкнул рычаг передачи скоростей. Я шагнул вперед на шоссе и в рамке заднего окошка машины заметил голову Альмаро, его уродливую, словно отсеченную от туловища голову.
II
Долго бродил я по городу, прежде чем вернуться домой.
Я был очень подавлен и без конца спрашивал себя, что должен был подумать Альмаро, увидев меня. Испугался ли он? Побоялся ли покушения?.. Я прошел по Брессонскому скверу и вдруг остановился как вкопанный, пораженный неожиданно мелькнувшей у меня мыслью: «А вообще-то, боится ли меня Альмаро? Может быть, он принимает меня за сумасбродного мальчишку, одного из тех, что до одури накуриваются сигаретами с наркотиками?»
Я снова двинулся вперед; в уши настойчиво лез раздражающий шелест листвы. В конце концов я решил, что Альмаро не боится меня, и испытал от этого чувство какого-то унижения. Он, бесспорно, должен был прийти к выводу, что если бы я действительно хотел отомстить, то давно бы уже сделал это. Вот, к примеру, сегодня в полдень для этого представлялся великолепный случай. Со злобой я вспомнил, что, увидев меня, Альмаро даже не отпрянул.
Казалось, я слышу: в этот самый момент он как бы невзначай говорит жене: «Кстати, сегодня опять видел этого дурака Смайла. Ты была права, надо отправить его долбить булыжник в Тебессу. Он мне осточертел!» Нет, нет, он не боится меня!
Я вошел к себе в комнату взять туалетный прибор и немного белья, которое рассчитывал захватить с собой в дорогу.
Но едва я открыл дверь, как мне сразу же показалось, что все в комнате выглядит как-то иначе. Сначала это было только смутное предположение, но понемногу предположение это окрепло и взволновало меня.
Насторожившись, я застыл на месте. Наступал вечер, и пятна теней, казалось, скрадывали расстояния между вещами, стоявшими в комнате. Вокруг — ни души. И все-таки я ощущал присутствие кого-то незримого. Я пошарил в кармане и вытащил нож. Я раскрыл его: резко и звонко щелкнула пружина.
Запах. Здесь курили. И совсем недавно.
А я ведь не переступал порога своей комнаты со вчерашнего дня.
Капли воды, разбрызганные вокруг умывальника, круглые, поблескивавшие, словно мышиные глазки, еще больше усиливали чувство тревоги. Может быть, это Флавия? Но кто же тогда курил?
Промежуток между шкафом и стеной — единственное место в комнате, где можно спрятаться. Я шагнул вперед и возле ночного столика увидел раздавленный окурок сигары.
Я подумал: стоит двинуться дальше — и мне не миновать западни…
В комнату кто-то входил. В этом нет никакого сомнения. Я был взволнован, и в то же время меня разбирало любопытство. Вдруг я подумал о шкафе. Открыл его. Так и есть: там кто-то копался.
Белье, книги — все было перерыто. Но ничего не пропало. Значит, обыск.
Я закрыл шкаф, сунул нож в карман и шумно вздохнул.
Обыск! Я знал, кто тут постарался. Меня удивил такой враждебный акт со стороны Альмаро, и в то же время я испытал едва уловимое удовлетворение.
Я крикнул что было мочи:
— Флавия! Эй, Флавия!
Сейчас она толком объяснит мне, что здесь произошло.
— Флавия!
Я услышал ее шаркающие шаги. Она ворчала, ругала своих кошек.
Наконец она вошла ко мне, согнувшись в три погибели, прищурив глаза и ворча себе под нос.
— Ну, что тебе?
Она подняла голову, посмотрела на меня, и мне показалось, что с лица ее все еще не сошло насмешливое выражение.
— Ну? — повторила она.
Я отрывисто спросил:
— Кто сюда приходил?
Она открыла рот, развела руками.
Эта старушенция прикидывалась глупенькой!
— Довольно дурака валять! Кто шарил в моей комнате?
Я придвинулся к ней вплотную. Она перестала кривляться и робко ответила:
— Да тут… двое каких-то.
— Из полиции, конечно?
— Да.
— Это точно? Вы видели их удостоверения?
— Ну… видела.
— Они их вам показали?
Я не стал дожидаться ее ответа. Какая разница, были ли эти люди полицейскими инспекторами или прислужниками Альмаро. Я отошел от Флавии. Серая, неподвижная, всем своим обликом напоминавшая старую ощипанную птицу, она молча смотрела на меня. Ее маленькие глазки, жесткие и блестящие, ее хитрый взгляд сегодня не нравились мне еще больше, чем когда-либо.
— Что им было нужно?
— Ха! Тебя увидеть!
— Для чего?
Старуха повела плечами.
От нее пахло заношенным бельем. Мне бросились в глаза ее узловатые пальцы с длинными грязными ногтями.
Я повернулся к ней спиной. Подумал о мадам Альмаро. Она не солгала мне, утверждая: «Когда ему понадобится, он прикажет тебя арестовать…»
— Когда они приходили?
— Сегодня утром.
— Рано?
— Да. Около семи часов…
Отлично! Значит, они решили схватить меня прямо в постели. К счастью, старуха не знает адреса Моники. А то бы она сочла своим долгом направить их туда — она с радостью сделала бы это.
— Вы были здесь вместе с ними? Что они делали?
Она медлила с ответом, и я нетерпеливо переспросил:
— Ну? Вы их видели?
— Еще бы! Они копались в шкафу. А потом ждали тебя. Матрац тоже обшарили. Я испугалась, что они попортят его. Ведь по нынешним временам шерстяной матрац стоит целое состояние.
— Они вас ни о чем не спрашивали?
Она заколебалась..
— Как же, спрашивали… Не знаю ли я, где ты провел ночь. Вернешься ли утром? Чем занимаешься?.. Да что там… Кучу вопросов…
Я не доверял старухе. Должно быть, она что-то не договаривала.
— Они все время торчали здесь?
— Угу. Они стерегли тебя у окна. Только что ушли…
Я принялся лихорадочно запихивать в сумку белье. Вдруг они вернутся и сцапают меня. Вдруг они видели, как я входил в дом, и теперь поджидают меня внизу. Подумав об этом, я выпрямился и в упор посмотрел на старуху. Она не изменила позы. Неподвижно стояла у самой двери, сложив руки на животе, и с жадным любопытством глазела на меня.