Страница 48 из 69
Реальных доказательств вины Малиновского у «Нашей рабочей газеты», таким образом, не оказалось. Но большевики не верили и тому, что «ликвидаторы» хотят установить истину. Слишком уж выпирало желание извлечь выгоду из замешательства, вызванного внезапным уходом председателя большевистской фракции. Казалась несомненной сугубая их заинтересованность в раздувании этого дела. Ленин был, конечно, прав, когда писал, что ликвидаторы посадили бы Малиновского «под образа», если бы он солидаризировался с ними, но поскольку он перешел к большевикам и не оправдал надежд, возлагавшихся на него как на кандидата «единства», он стал для них «политическим флюгером»[505]. Перевес правдизма в рабочем движении побуждал их искать подходящий повод для дискредитации противника, как это уже было с «делом Данского», — на этот раз повод шел сам собой в их руки.
Вследствие всего этого, кампания, которую развернули «ликвидаторы», воспринималась правдистскими лидерами как нечистоплотная попытка группы, утратившей былое влияние, поправить во что бы то ни стало свои дела. «Намеки ликвидаторов — гнуснейший Прием, — писала, выражая эту точку зрения, Н.К.Крупская. — Сами они не могут выдвинуть ни одного факта или даже чего-либо похожего на факт, а пускать слухи — ведь это так легко… Когда люди теряют почву под ногами, то хватаются за всякое средство»[506]. «Мы все, — вспоминал Н.И.Бухарин, — очень возмущались той кампанией, которая велась против нас в связи с делом Малиновского со стороны наших фракционных противников, говоривших исключительно намеками»[507].
Поляризация взглядов вокруг дела Малиновского не совпала полностью с делением на большевиков и меньшевиков. Мартова и Дана поддержали не все меньшевики. Считала уязвимой их позицию А.М.Коллонтай, тогда еще находившаяся в их рядах. Обращаясь к рабочему-меньшевику А.К.Каменеву, знавшему Малиновского по петербургскому союзу металлистов, она писала: «…Мы оказались с Вами единомышленниками по делу Малиновского. Если бы Вы знали, как меня мучает, тяготит это дело!.. Не могу я согласиться с позицией, занятой нашей газетой. Не верная, не правильная она!.. Нет у них, по-видимому, никаких «улик», а просто «слухи», подлые слухи, и они хотели «использовать» дело Малиновского с тем, чтобы поднять поход на большевиков. Но разве это допустимо?! Должна же быть простая честность, порядочность в таких делах!.. Когда я спорю, говорю — мне кидают в ответ, что это бабьи сантименты… Вообразите даже, что у наших были бы «подозрения». Разве о подозрениях против товарища — лидеры кричат?
Ведь это же вредит всему делу, нашему большому делу! Ведь это же даст в руки против нас оружие черносотенцам, врагам!»
Подозрения, полагала Коллонтай, следовало разобрать «в собственном закрытом заседании», и только если будут обнаружены неопровержимые факты, обращаться к товарищам, «и то не публично сначала». Из письма видно, что она хотела выступить с протестом против кампании «Нашей рабочей газеты», но ее удержали ссылкой на вред, который это причинит всем меньшевикам. «…Неужели они правы? — спрашивала она. — Неужели ради интересов группы нельзя высказываться по совести?»[508].
«Возмутительными» и «отвратительными» назвал статьи «Нашей рабочей газеты» Г. В. Плеханов[509]. Пытался взывать к сдержанности Н.С. Чхеидзе[510], чем навлек на себя гнев некоторых работников редакции. Секретарь ее Я.Герке именовал меньшевистскую думскую фракцию «сплошными гнуснецами» — за то, в частности, что у ее членов «хватило бесстыдства уклониться от дела Романа, отказаться от поддержки газеты против ленинцев…»[511]. Различия между позициями газеты и фракции действительно были, но Герке их сильно преувеличил. 18 мая меньшевики в Думе образовали комиссию для выяснения причин ухода Малиновского, 2 июня они поручили Чхеидзе запросить Родзянко и Геловани относительно имевшихся у них сведений. В воззвании фракции к рабочим, однако, утверждалось — в полном согласии с ликвидаторской газетой, что крах Малиновского «есть вместе с тем крах и банкротство правдистского, раскольнического движения»[512]. -
Игнорируя все эти нюансы, Ленин расценил выступления Плеханова, Чхеидзе, подобные же выступления лидеров Августовского блока Троцкого и Шера как попытку прикрыть ненавистное ему «ликвидаторство». В вину Шеру вменялось то, что он, как и Троцкий, распространял слухи, но не обращался ни в какую руководящую партийную инстанцию. Таким образом, не признавалось возможным, что пассивность в этом отношении Шера, Троцкого, московских рабочих-меньшевиков вызывалась той же причиной, что недоверие к слухам со стороны большевиков, — «презумпцией невиновности» Малиновского. Действия их Ленин объявил не менее злостными, чем действия Мартова и Дана[513].
Все это нельзя отнести на счет только ленинской запальчивости и раздражения. Письма Ленина Л.Б.Каменеву буквально перенасыщены ругательствами в адрес «ликвидаторов». Точно так же не выбирать выражений предлагалось и «Правде», но необходимость такого стиля полемики вождь большевиков четко мотивировал, хотя главное оставалось в подтексте. Оно состояло в том, что после всех успехов правдистов, достигнутых с 1912 г., после Пражской конференции, впервые возникла угроза утратить завоеванные позиции. Поэтому комплименты рабочим, предназначенные для публикации, Ленин сопровождал указаниями на их неопытность, рассматривая рабочих исключительно как объект воздействия извне. Надо клеймить «ликвидаторов», писал он Л.Б.Каменеву, — «иначе великий грех на душе: позволять им соблазнять малых сих»; «надо научить наших (они наивны, неопытны, не знают), как бороться с вонючками Мартовыми». Цель ликвидаторов, утверждал Ленин, держать рабочую среду в «ажитации», чтобы дезорганизовать рабочую партию (то есть организацию большевиков), и, следовательно, единственно возможная тактика — ни в чем не соглашаться с «шантажистами» и «клеветниками»[514].
Оттенки в отношении к делу Малиновского внутри меньшевизма не могли устранить основных расхождений в РСДРП — между правдистами и «ликвидаторами». Полемика вокруг этого дела не способствовала их смягчению, — напротив, втянувшись в нее, сторонники двух течений расходились еще больше. На этом фоне усилия восстановить единство РСДРП, предпринимавшиеся с конца 1913 г. лидерами Второго Интернационала, были обречены на провал — и не только из-за «неуступчивости» Ленина. Тот же Герке замечал по поводу этих усилий: «Да надо ли нам единство с ними (с большевиками. — И.Р.), и возможно ли оно при наличности данщины-малиновщины и пр.»[515].
Несомненно, повлияло на ход расследования мнение В.Л.Бурцева — и потому, что большевики по-прежнему признавали его авторитет, и потому, что не так давно он встречался с Малиновским. В мае 1914 г. к нему обратились с запросами и большевики и меньшевики. Сохранились две телеграммы Ленина Бурцеву, направленные сразу после сложения Малиновским депутатских полномочий. Первая — от 11(24) мая — гласила: «Имеются невероятные свидетельства персонального кризиса. Ждем информации». На следующий день Ленин передал Бурцеву известие, только что полученное от Петровского («клеветнические слухи рассеяны»), но просил тем не менее телеграфировать, какие газеты обвиняют и какие имеются улики[516].
Что же конкретно предпринял Бурцев? По его словам, он потребовал, чтобы Малиновский приехал в Париж, а так как тот, будучи уже за границей после ухода из Думы, не явился, он написал руководству большевиков, что Малиновский «негодяй», «грязный человек» и подлежит устранению от всех дел[517]. Из показаний Бурцева не вполне ясно, информировал ли он ЦК РСДРП о том, что Малиновский еще раньше, до ухода из Думы стал ему казаться «несколько подозрительным», ввиду нарушения договоренности по вопросу о Житомирском. Возможно, и здесь налицо попытка преувеличить задним числом свою проницательность. Во всяком случае остается фактом: публично Бурцев высказался в 1914 г. за безоговорочное доверие бывшему депутату и дал ему чрезвычайно высокую оценку как политическому деятелю. На запрос газеты «Русское слово», что он думает о Малиновском в связи с обвинениями его в провокации, Бурцев ответил, что ни о каких обвинениях не слыхал и протестует против таких обвинений, а после повторных запросов послал в русские газеты телеграмму еще более недвусмысленного содержания. В ней, в частности, говорилось: «…Никаких расследований относительно Малиновского я никогда не делал по двум причинам: 1) потому что никогда не имел ни малейшего повода для них и 2) потому что, зная лично Малиновского, не могу допустить даже возможности, чтобы такие обвинения Малиновского имели какие-либо основания»[518].
505
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 61.
506
Переписка ЦК РСДРП с местными организациями в годы нового революционного подъема // Исторический архив. 1957. № 1. С. 37.
507
Дело провокатора Малиновского, С. 87.,
508
Голоса истории. (Выл. 1.]. М., 1990. С. 28.
509
Единство. 1914. № 2. С. 7.
510
Падение царского режима. Т. 3. С. 500.
511
Володарская А.М Из истории борьбы большевиков за единство пролетариата (1913–1914 гг.) // История СССР. 1967. М» 4. С. 72.
512
Кочетов Ю.И. Деятельность большевистской фракции IV Государственной думы (1912–1914 гг.). С. 179.
513
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 344–349.
514
Куранты. 1993. 13 авг. С. 11 (РЦХИДНИ. Ф. 2. On. 1. Д. 23822).
515
Володарская А.М. Из истории борьбы большевков за единство пролетариата. С. 73.
516
ГАРФ. Ф. 5802. Оп. 2. Д. 378. Л. 4, 5.
517
Падение царского режима. М; Л., 1924. Т. 1. С. 314; Дело провокатора Малиновского. С. 58.
518
Трудовая правда. 1914. 10 июня.