Огонь и сталь

— Врешь! — голос девушки зазвенел от слез. — Если бы ты меня любил, ты бы не бросил меня! И не поверил бы сплетням Лайды!

— Я верил своим глазам, — пробормотал юноша, пытаясь поймать поцелуем губы супруги, но Елентия отвернулась, зажмурившись. По ее раскрасневшимся щекам катились слезы. Маг губами принялся собирать соленые капли, — и еще я очень скучал. Невыносимо было прожить вдали от тебя целый год…

Девушка всхлипнула.

— Правда?..

— Конечно, правда, — облегченно вздохнул бретон, радуясь, что их ссора так быстро угасла. Он ослабил хватку на руках супруги, и Елентия, почувствовав свободу, наотмашь ударила мужа по лицу. Колдун сипло охнул больше от растерянности, чем от боли, и девушка змеей вывернулась из его рук.

— А я тебя все равно ненавижу, — выпалила она и в вихре огненных волос и мятого темно-лилового шелка выбежала из комнаты, оставив Мерцера сидеть на полу посреди комнаты.

***

На лицо дочери, унаследовавшее всю красоту ее матери, легла печать огорчения и досады, когда глаза цвета грозы остановились на Лис, сидящей на коленях у Мерцера. Девочка коротко взглянула на Довакин и резко отвернулась, прижимаясь к колдуну. Бретон заметил, как во взгляде магессы промелькнула печаль, но она надменно тряхнула волосами.

— Отец, зачем питать ее напрасными надеждами? Она только сильнее расстроится, — девушка хотела погладить ящерку по голове, но малышка дернулась и зашипела. Магесса поспешно опустила руку, за бесстрастной маской скрывая, что реакция Лис ее не обидела. Уголки губ Драконорожденной приподнялись в невеселой улыбке, — ты сильно к ней привязался.

— Она напоминает мне маленькую тебя, — сухо молвил колдун, начиная уставать от тесных объятий аргонианочки. Деметра задохнулась от возмущения, и бретон едва удержался от смеха. Оскорбленно поджав губы, она манерно отпила вино из отцовской чаши. — Такая же упрямая и своевольная.

— Неправда! Я была чудесным ребенком!

— Чудесным, избалованным и упрямым, — улыбнулся Мерцер. — Ты готова, милая? Из-за ярмарки мы итак потеряли много времени. Я должен был прибыть в Винтерхолд еще позавчера.

— Да, да, нам пора, — задумчиво кивнула девушка. Сиродильский колдун собирался было отпустить Лис, как девочка заплакала. Размазывая по щекам слезы, она всхлипывала, сотрясаясь всем тельцем. Но потом разжала руки и неуклюже слезла с колен мужчины и побрела к валяющейся на полу метле. Поникший хвостик волочился по полу, плечики вздрагивали, но она даже не обернулась. Маг взглянул на дочь, и увидел, что ее взгляд затуманился, а руки беспокойно теребят серый бархат одеяния. Он хорошо знал это выражение лица дочери — смесь решимости, обиды и колючего высокомерия. Гордо вскинув голову, она грациозно поднялась на ноги. Лис хмуро покосилась на нее, сжимая древко метлы.

— Я передумала, — произнесла магичка, и ее голос, не терпящий возражений, обрубил на полуслове всю болтовню в таверне, — я забираю Лис.

— Ч-что?! — глаза Киравы ошеломленно распахнулись, она протестующее замахала когтистыми руками. — Но как ж-же… нет, я не могу…

— Я тебя и не спрашиваю, земноводное! — отрезала Довакин. — Что, из-за денег тревожишься? Подавись своими септимами, но девочка пойдет со мной. Не позволю превратить ее в служанку! — с этими словами Деметра подхватила угрюмую Лис на руки и швырнула метлу в Тален-Джея. Черенок ударил его по чешуйчатому лбу, он зашипел, и Кирава бросилась к своему жениху. Мерцер видел, что гнев, мелькающий в глазах рептилий, кадык аргонианина ходил ходуном, клыки так и щелкали. Раздвоенный язык Киравы обвел контуры тонких чешуйчатых губ, шипастый хвост ударил ее по ноге, но кабатчица овладела собой. Оскалившись в почтительной ухмылке, она небрежно поклонилась.

— Как вам будет угодно, — просипела она, — надеюсь, мы позабудем об этом маленьком недоразумении? В следующий раз по прибытии в Рифтен, загляните к нам. Лучшая комната и ужин за счет нашей таверны, сударыня.

Магесса не соизволила ответить аргонианке. Обжигая чету ящериц надменным взглядом, она повернулась к ним спиной.

— Соберите вещи Лис да живее. И только попробуйте что-нибудь утаить, — обнажив в сердечной улыбке клыки, словно пару кинжалов, девушка пожала плечами и мелодично рассмеялась. Только глухой бы не услышал в этом смехе угрозы, — раз за какой-то день я заплатила вам столь… немало, то уж будьте порасторопнее. Не запутайтесь в собственных хвостах.

Тихие смешки показались аргонианам пощечинами. Но они привыкли к этому в стране нордов, где царит расизм. Не напялили северяне на них кандалы — и на том спасибо. Но налоги наседают с одной стороны, а Гильдия воров с другой. Во главе этого притона стоит теперь каджитка. Когда Мерсер умер, Кирава закопала под корнями старого клена изумруд во славу Хиста. Уж тот готов был живьем с них шкуры драть, а Дхан’ларасс, авось, баба благоразумная, не будет шибко лютовать. Хотя вот на днях в город приехала родственница почившей Мавен Черный Вереск. Аргонианка видела ее всего мельком, но такую породу научилась уже чуять за версту. Девица смазливая, вся такая тихая и скромная, только глазенки цвета болота туда-сюда зыркают. Кирава вернулась за прилавок, в то время как Тален-Джей поспешил на второй этаж за вещами девочки. Аргонианка проводила магессу тяжелым взглядом. Она к ребенку как к игрушке относится, забавляется, а что будет коль она ей надоест? Коротко фыркнув, Кирава принялась протирать прилавок. Не ее это дело. В конце концов, если нос совать в дела людей, то можно и без него остаться.

— Всего наилучшего, — бархатистый голос светловолосого мага пробежал хлестким электрическим разрядом по коже ящерицы. Тягучий и сладкий словно «медовая боль», самый нежный из ядов. Когти аргонианки царапнули столешницу в попытке усмирить бушующий в груди гнев, — надеюсь, вы распорядитесь деньгами с умом. Например, потратите его на приличное вино. Это же, — мужчина брезгливо поморщился, — пить невозможно.

Закрывшаяся за магами дверь таверны «Пчела и жало» заглушила разъяренное шипение Киравы.

***

— Скажи мне, горячо любимая моя дочь, сколько еще ты собираешься издеваться над ребенком? — Грзэин приветствовала хозяина тихим ржанием, и Мерцер похлопал ее по шее. — Ты уже определись, пожалуйста, оставляешь ты девочку или нет.

Недовольство отца заставило девушку капризно передернуть плечами. Лис, прижимающая к груди свою любимую куклу Шашу, продолжала хранить угрюмое молчание, но при виде Тенегрива радостно округлила глазки и рассмеялась.

— Лошадка! — ящерка зарылась мордочкой в темную гриву жеребца. — Мы ехать на лошадке?

— Конечно, — откликнулась Довакин, подсаживая ее в седло. — Я сначала хотела ее оставить, но потом соскучилась, ясно?! Мне ее не хватало, а эта хвостатая парочка превратила бы ее в бесплатную служанку.

— И кем она будет при тебе, душа моя? Она не сможет сойти за твою дочь, а в Скайриме… да что там, практически везде ящеров из Чернотопья не жалуют. Какую судьбу ты ей готовишь, оставляя у себя?

— Лучшую, нежели здесь. И более достойную, — она пощекотала подбородок Лис. Малышка, уже все простившая, потерлась носом о ладонь Драконорожденной и чихнула, едва не свалившись с коня.

— Я тоже готовил тебя для другой жизни. Ни к беготне по Северу и не к битвам с драконами. Однако, ты выбрала именно ее, — Мерцер подтянул подпругу. — Милая, подумай. Готова ли ты взять на себя такую ответственность.

— Такую ответственность?! Мне предназначено убить Алдуина, Первенца Акатоша! Думаешь, это легче, чем растить ребенка?! — голос магички едва не взлетел до визга. Кони беспокойно заплясали на месте, Тенегрив недовольно замотал головой, и Деметра резко дернула за поводья. — Хочешь сказать, я сама предпочла полезть дракону в пасть?!

Мерцер не сдержал тяжелого вздоха. Он хотел обнять дочь, но девушка отстранилась, строптиво поджав губы. Расплавленное серебро ее глаз повисло крошечными каплями слез на ресницах. Такая взрослая, самостоятельная, уже отведавшая горя, страха и смерти, в глазах колдуна оставалась маленькой девочкой, куклам предпочитающая его боевые посохи. Мужчина коснулся щеки магессы бесконечно ласково.