Истерзанные

- Огорчены? Огорчены?! – юноша расхохотался, запрокинув голову. Кожа на его скуле треснула, края раны разошлись еще сильнее, обнажая ярко-алую плоть и ряд окровавленных зубов. Ржаво – соленый привкус пузырился розовой пеной на губах. - О да, они будут рыдать! Скорбеть по мне, утопят Станниса в слезах!

Черта с два! Русе Болтон устало повздыхает, стоя над могилой сына, и пойдет делать своей толстухе–жене десяток другой бесцветных младенцев. А жена… юная, упрямая, своевольная, дикая жена, которой он насладился этой ночью, скорее плюнет на его хладный труп, чем упадет ему на грудь, заливаясь слезами. Только Вонючка будет верен хозяину до конца. Вонючка, Вонючка, Вонючка–колючка… да, верный Вонючка сойдет в могилу вслед за господином. Уж Рамси об этом позаботится.

- Прошу вас, милорд, выпейте, - мейстер Утор протянул Болтону чашу, - это снимет боль, пока я буду зашивать рану.

Юноша, немного успокоившись, покорно выпил маковое молоко. И, правда, чего это он? Визжит и скулит, будто сука, которую имеют раскаленным прутом. Не бастард Рамси Сноу, не ублюдок лорда и мельничихи. Он ведь Рамси Болтон, лорд Хорнвуда и Винтерфелла, наследник Дредфорда! С ним-то уж придется считаться. И Фреям, и Станнису Баратеону, и отцу, и его драгоценной женушке.

Мейстер накладывал последние стежки, когда лорд Русе пришел навестить своего раненого сына. Бледно-серые осколки его глаз равнодушно скользнули по опухшему, покрасневшему лицу лорда Винтерфелльского. Умри Рамси или стань калекой, как Вонючка, Болтон–старший и не поморщился бы. Видят Боги, даже обвислая задница Барбри Дастин улыбает чаще, чем его батюшка.

- Твои вопли были слышны даже на Стене, - холодно выдохнул Русе, окидывая меланхоличным взглядом ровный шов на распухшей щеке юноши. Губы тоже отекли, подсохшие кровавые разводы темнели кляксами на коже. Рамси бил озноб, пожар ярости в груди, только немного приутихший, разгорелся с новой силой от едкого замечания отца. - Кажется, этой ночью на брачной постели пролилась не только девичья кровь, - мужчина кивком приказал мейстеру оставить их с сыном наедине. Утор склонился в почтительном поклоне и быстро посеменил прочь. Рамси проводил его тяжелым, угрюмым взглядом. Как только дверь за старой поганой крысой закрылась с глухим стуком, Хранитель Севера обратил на юношу холодные льдинки глаз.

- Я, кажется, предупреждал тебя, что леди Арья еще не готова, - промолвил он так тихо, что Рамси пришлось невольно податься вперед, чтобы расслышать каждое слово, - но ты не смог удержать свой член в штанах. Признаться, я ожидал от тебя большего. Хотя, чего еще можно было ждать от бастарда.

Юноша до боли сжал зубы, рубец на скуле, едва подсохший, немного закровил. Пальцы его с силой вцепились подлокотники кресла.

- Не забывайте, что бастард, - с омерзением выплюнул он, - ваш единственный наследник.

- Не надолго. Если моя пухлая леди–жена продолжит быть столь же усердной на супружеском ложе, в Дердфорде Болтонов разведется, может, даже больше, чем Фреев. Твоя мачеха охотно исполняется свой долг.

Блеклая тень улыбки застыла на одутловатом лице Рамси. Улыбайся, батюшка, язви, сколько влезет. Не сомневайся, я позабочусь и о своих младших братьях, и об этой жирной корове, которую мне приходится называть матушкой. Думаешь, я позволю твоим щенкам отобрать то, что принадлежит мне по праву?! Если бы вы сами думали, лорд Русе, в какую щель совать свой бледный хрен, ваш драгоценный законный сыночек был бы жив.

Мысль о Домерике – словно едкий уксус на рану, жжет и разъедает, словно гашеная известь. Рамси хорошо помнил тот день, когда брат приехал к нему на мельницу. Мать бросилась навстречу всаднику, так согнулась в поклоне, что радикулит прострелил ей спину, и первому Вонючке пришлось помогать ей подняться. Рамси в тот день пришлось крутить жернова, на ладонях вскочили волдыри, кожа рук горела. Он вышел к господскому сынку потный и грязный, сальные волосы падали ему на лицо. Домерик Болтон сидел на великолепном гнедом жеребце в плаще, отороченном лисьим мехом, застегнутой у горла брошью в виде распятого человека из черного серебра. Он улыбался сводному брату… который страстно желал повалить этого напыщенного лордика на землю и быть до тех пор, пока его лицо не превратится в кровавое месиво из костей и плоти. Но не посмел. Тогда бы не сносить ему головы, если в своей исступленной ярости он дотронулся бы до Домерика. Приходилось улыбаться, делать вид, как рад несчастный бастард нежиться под лучами внимания будущего лорда. Дура–мать все кудахтала, мол, подружатся братья, и Рамси заберут в замок, где, глядишь, получит должность. Как-то юноша не вытерпел и сорвался. Схватив ремень, он принялся охаживать им рыдающую женщину со всей злостью, которую испытывал к отцу и брату.

- Не нужна мне эта сраная должность! – вопил он, хлеща мельничиху по спине. Она протяжно выла, свернувшись клубочком на полу, - мне нужен Дредфорд! Не желаю до конца жизни ходить в слугах!

- Но ты бастард, - осмелилась проскулить тогда мать. Булькающий крик захлебнулся, когда кулак Рамси с размаху ударил ее по лицу. Юноша убил бы ее, если бы Вонючка не оттащил его от обмякшей на полу женщины.

- Сейчас меня больше волнует, откуда у моей невестки оружие, - Русе задумчиво потер подбородок, - возможно, Грейджой…

- Нет, - отрезал Рамси, - Вонючка мой. Он бы не посмел.

- Конечно. Это стоило бы ему еще пары–другой пальцев. А ты мог лишиться жизни. Но, признаться, некоторых это бы обрадовало. Например, леди Дастин.

Еще одна сука. Тетка безвременно почившего Домерика, все нос от Рамси воротит, кривится, будто дерьма нажралась. Он освободил Винтерфелл, дом их драгоценных Старков, от железнорожденных, а все только и знают, что плюют в его сторону. Бастард же.

- Оставляю тебя одного, - Русе неспешно направился к двери. Шаги его были такими же ленивыми и тихими, как и речи. - Надеюсь, ты обдумаешь свое поведение и сделаешь правильные выводы. Ты должен завоевать любовь…

- И на что она мне? Задницу подтирать? – вяло огрызнулся юноша. Лорд Болтон не удостоил сына и взглядом.

- …и уважение. А насилуя леди Арью, этого вряд ли можно добиться.

- Она моя жена. Я могу и буду делать с ней все, что захочу.

- Ты уже сделал с ней то, что пожелал, прошлой ночью. Доволен? Теперь сплетни гуляют по всему Винтерфеллу, и всякий, кто их слышал, знает, что лорд Рамси не в силах справиться с собственной женой.

- Я вырежу им языки и прибью к стене. Посмотрим, как они тогда поболтают.

Тяжелая дубовая дверь закрылась, оставив бастарда в одиночестве. Щека пульсировала жаром, утомленный гневом и болью, юноша откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Язык сам тянулся к ране, ощупывая ее края и стежки, стягивающие кожу. Заживет, но шрам точно останется. Вот такое напоминание о первой брачной ночи - рубцы на теле девчонки Старк исчезнут со временем, а на лице Рамси навечно осталось клеймо ее ненависти и презрения.

***

Домерик держал под уздцы великолепного вороного коня, который нетерпеливо бил копытом землю. Мать на сей раз не вышла из дома поприветствовать сына лорда – Рамси выбил пару зубов старой дуре, и десна у нее воспалилась, щека раздулась размером с тыкву. Она лежала, укрытая овечьими шкурами и чуть слышно охала. Хорошо, что она не поднялась, а то, пожалуй, милордик мог возмутиться таким гнусным отношением к его почтенной матери.

- Ты умеешь ездить верхом? – улыбнулся Домерик сводному брату. Сегодня он был в бархатном жилете с серебряными застежками и штанах из оленьей кожи. На поясе висел одноручный меч с рукоятью из кости. Рамси, облаченный в шерстяные бриджи и простой стеганый кафтан, в очередной раз ощутил всю глубину пропасти, разделяющую законного отпрыска лорда Дредфорда и его бастарда.

- Конечно, - парень вздернул подбородок, но рядом с будущим лордом жест показался скорее ребяческим, чем высокомерным. Эвон каких лошадей Болтон своему сынку отдал, не то что Гром, старая, давно охромевшая кляча, что сейчас стоит в конюшне. - Хороший конь, - Рамси небрежно погладил жеребца по крутой шее. Скакун недовольно заржал, дернул головой, пытаясь впиться крупными желтыми зубами в руку юноши. Сноу поспешно отскочил в сторону, и конь поднялся на дыбы, заходясь возмущенным криком. Домерик, смеясь, потянул за поводья, усмиряя жеребца.