Страница 5 из 31
Ветер крепчает и колеблет баллон, который все сильнее покачивается, сдерживаемый канатами. Приближается решительная минута — Стринберг вешает на веревки клетки с почтовыми голубями. Затем все три путешественника взбираются на крышу корзины аэростата. Их рослые фигуры, закутанные в шубы, походят на сказочных богатырей, собирающихся на поиски золотого руна. Внизу столпились моряки шведского военного корабля «Вирго» — друзья отправляющихся. Три наиболее ловких матроса, вооруженные острыми ножами, становятся около канатов, прикрепляющих аэростат к земле, ожидая команды к отлету.
— Руби канаты! Раз, два, три! — раздалась спокойная, отчетливая команда Андре.
Воздушный шар рванулся вверх и легко и плавно стал подниматься к небу. Полет начался…
Легкий юго-западный ветерок понес аэростат к морю. Впечатлительный
Стринберг испуганно вскрикнул, видя, что корзина опускается и чуть-чуть не задевает поверхность моря. Андре успокоил его. Это поток воздуха, скатывающийся с гор Шпицбергена, временно снизил шар, — сейчас он снова подымется и пойдет ровным ходом дальше. Действительно, через минуту все вошло в свою колею. Датский остров, машущие платками фигуры оставшихся на земле людей уходили назад; быстро проплывали внизу гористые группы Семи Островов, — и вот уже впереди нет земли, нет ничего, кроме безбрежного Полярного моря, по которому там и сям разбросаны кажущиеся сверху незначительными пловучие льды. Шар шел не высоко, отягченный тяжелыми гайдропами[2], которые плескались по поверхности моря, оставляя длинный пенящийся след. Заметив, что шар отклоняется к востоку, Андре распустил сбоку, на бамбуковой мачте, белый парус, — и аэростат выпрямил курс к северу.
Синяя бездна океана внизу и безбрежный голубой купол неба сверху, озаренные прекрасным солнцем севера. Торжественное великолепие словно застывшей, притихшей природы — и среди безбрежности сине-голубого пространства затерявшийся населенный мирок — парящий аэростат, уносимый к неизвестному…
Покончив с необходимыми наблюдениями, аэронавты спустились вниз, в закрытую уютную корзину, для первого обеда в воздухе. С помощью особой спиртовки, которая зажигалась, будучи опущена вниз на несколько метров от корзины, чтобы не вызвать воспламенения водорода в аэростате, путешественники разогрели кофе.
Пообедав супом из мясного порошка и запив обед горячим кофе с коньяком, аэронавты распределили дежурства. Первая очередь выпала Френкелю, а Стринберг и Андре, измученные долгой работой перед отлетом, поспешили отдохнуть, закутавшись в спальные мешки из медвежьей шкуры.
Андре, согревшись, невольно задумался о прошлом. Сколько трудов и энергии стоило ему осуществление мысли о полете к Северному полюсу! Страстный воздухоплаватель, отважный и смелый следопыт-изыскатель — он бесстрашно шел на самые трудные, самые рискованные дела. Из своего небольшого профессорского жалованья ухитрялся он уделять необходимые суммы для постройки аэростата, и не было радостнее для него той минуты, когда подымался он выше облаков, затерянный среди вечного молчания высоких слоев атмосферы.
Две мысли мучили его неотступно. Одна — сделать шар управляемым, покорным воле человека, а не жалкой пушинкой, носимой по прихоти ветра. И ему казалось, что он достиг уже многого. Тянувшиеся за шаром и замедлявшие его движение гайдропы, паруса на бамбуковых мачтах — как будто позволяли воздухоплавателям руководить полетом аэростата — по крайней мере, при слабом ветре.
Второй идеей Андре было достижение Северного полюса. Только потомок нормандских викингов-варягов, самых смелых, самых дерзких искателей торговых путей и приключений, не боявшихся на утлых суденышках переплывать Атлантический океан, — только он мог задумать такое неслыханное предприятие. Северный полюс, как грозная загадка, уже долго манил к себе воображение путешественников, но все попытки до сих пор оканчивались неудачей. Среди льдов Арктики находили гибель многие, но другие становились на их место. Давно ли англичанин Нерс с отчаянием воскликнул: «Северный полюс недостижим!» И вот, не прошло нескольких лет, как Нансен уже отправляется, в свою очередь, попытать счастья. Наконец, теперь он, Андре, открыл человечеству новый прекрасный путь — путь по воздуху над бурным морем, над ледяными горами, над страшными непроходимыми трещинами и полыньями!..
Уверенный в конечном успехе, Андре спокойно заснул, в то время как шар плавно несся к северо-востоку…
Экспедиция протекала как нельзя лучше, без каких бы то ни было потрясений. По временам Андре сбрасывал окрашенные в яркие — желтый и красный цвета пробковые буйки, которые, как он рассчитывал, должно вынести течение в Атлантический океан, к берегам Гренландии или Америки; временами он выпускал почтовых голубей, укрепляя им в хвостовые перья записочки. Один из них, вернувшись на Шпицберген, принес друзьям последнее известие о экспедиции. Вот эта краткая депеша:
«13 июля в 12 часов пополудни 82°2′ с. ш., 15°5′ в. д. Хорошо идем на восток. 10° ю. Все благополучно. Андре».
Одно только не нравилось неустрашимому шведу — ветер менял направление и начинал относить шар к востоку и даже к юго-востоку. Вместо путешествия на полюс — готовилась перспектива пристать к северным берегам Сибири, а то и к земле Франца Иосифа.
Напрасно аэронавты пытались маневрировать парусами и гайдропами — все эти средства оказывались недействительными, и в результате получилось лишь значительное замедление хода аэростата.
Между тем, внизу картина изменилась — показались белые поля знаменитого сплошного полярного льда (пиккис). Гайдропы поминутно цеплялись о причудливо изломанные льдины, приходилось их освобождать, и это сильно затрудняло движение аэростата.
К вечеру 15 июля погода внезапно резко изменилась. Небо обложили густые, свинцовые тучи, закрывшие солнце от низко летевшего, тяжело нагруженного аэростата. Около полуночи началась снежная буря, сопровождаемая резким порывистым ветром. К своему ужасу, воздухоплаватели заметили, что шар, обледенев, тяжелеет и быстро опускается вниз.
Андре созвал короткий совет. Опускаться при настоящих условиях на неровные, пересеченные трещинами льды казалось нецелесообразным. Поддержанный дружным согласием своих молодых друзей, Андре решился на отчаянное, но верное средство — уйти от бури, поднявшись выше туч.
Аэронавты энергично принялись за работу. Безжалостно выбросили за борт все, без чего можно было обойтись. Гайдропы, паруса, клетки с голубями, буй, в том числе и специальный «полярный» буй, украшенный национальным шведским флагом, полетели вниз. Выбросили даже часть провизии и инструментов. Балласта на аэростате не было — Андре считал, что лучше, вместо песку, забирать с собой продовольствие.
Облегченный шар быстро взмыл кверху, оставив внизу снеговые тучи. Одна опасность миновала, но другая только еще надвигалась.
Ветер, постепенно усиливавшийся, дул теперь с силой урагана. Несчастный аэростат был подхвачен им, как жалкая пылинка. С бешеной скоростью его несло к северу. Несчастные путешественники поняли, что они попали в страшную западню. Они с головокружительной быстротой неслись в верхнем течении воздуха, в то время как внизу бушевала свирепая снеговая пурга. Пронеслись справа высокие снежные пики, внезапно вынырнувшие из снеговых облаков. «Земля Франца Иосифа!» — предупредил взволнованный Андре недоумевавших спутников. Подхватываемая шквалами корзина раскачивалась во все стороны, мешая наблюдениям. Можно было только установить, что общее направление ветра мчит аэростат к северо-востоку.
Сквозь образовавшиеся огромные прорывы в облаках виднелась все та же однообразная картина — нагроможденные в диком беспорядке льды, пересеченные длинными извилистыми каналами, широкие лазоревые полыньи, ледяные озера. Потрепанный ветром шар потерял много газа и снова стал снижаться, но выбрасывать опять провизию Андре не решался.
2
Гайдроп — якорная цепь или канат с расплетенным концом, применялась для управления движением подводных аппаратов. Впервые гайдроп для регулирования движения аэростата действительно применил герой рассказа шведский воздухоплаватель Саломон Андре (1854–1897)