Блэк Сити (ЛП)

Меня будто пронзает электричеством. Разряд проходит через кончики пальцев ног и рук, встречаясь в одной точке: в моём сердце. В груди происходит взрыв мучительной боли, и моё тело дёргается. Позвоночник выгибается дугой. Всё, о чем я могу думать,— я умираю, умираю, умираю. Я испускаю вопль отчаяния, и тогда боль проходит так же быстро, как и появилась.

Я лежу на земле, пот струится по моему лицу, грудь вздымается, а мои пальцы прижимаются к невероятно горячей коже, покрывающей всю грудную клетку, и я что-то чувствую, — то, чего не должно быть:

Медленное ровное сердцебиение.

Я издаю изумлённый возглас, который находится где-то между радостью и ужасом. По мощённой мостовой шлёпают шаги, и я склоняю голову на сторону, чтобы увидеть рядом с собой обшарпанные бутцы Жука. Он хватает меня за рубашку и оттаскивает из-под прямых солнечных лучей, прежде чем подтянуть меня наверх в сидячее положение.

— Всё хорошо, брат? — спрашивает он.

Я закрываю глаза и просто слушаю ритмичный стук моего сердца. Моё сердце... Не могу поверить, что оно и правда бьётся! После жизни в тишине это самый прекрасный звук, который я когда-либо слышал. В первый раз за своё существование я, правда, по-настоящему живу и не похожу на зомби, который ходит просто, как ожившее тело.

Жук трясёт меня за плечо, возвращая к реальности.

— Ты чего? — спрашивает он.

Я беру его руку и прижимаю к своей груди.

— Не фига себе! — Он отдёргивает руку. — Как это? — наконец спрашивает он.

— Понятия не имею. Кажется... — Я трясу головой. — Ты подумаешь, что это безумие.

— Рассказывай.

— Кажется, это из-за Натали. — Я рассказываю ему о нашей первой встрече под мостом, и как затрепетало моё сердце. — И когда мы только что столкнулись головами, моё сердце начало биться. Это не может быть случайностью.

Жук чешет голову, вроде как, пытаясь сложить все кусочки головоломки воедино.

— Но каким образом прикосновение Натали могло запустить твоё сердце? Это, что девчонка—дефибриллятор или типа того?

— Без понятия.

— Ты слыхал о подобном запуске сердца у полукровок? — спрашивает он.

— Нет.

— Думаешь, это навсегда?

— Блин, к чему все эти вопросы? Не можешь просто порадоваться за меня?

Меня охватывает внезапный ужас. А что, если это только временно? Я хотел бы, чтобы сердце билось всю мою оставшуюся жизнь. Всё, чего я хочу, — это быть нормальным, вписываться в окружающий меня мир, не быть одному. Это невозможно, если ты единственный парень в городе без сердцебиения; это сильно выделяет тебя на фоне остальных. Я не хочу возвращаться к былому — не хочу быть фриком.

Поток моих мыслей обрывается, когда площадь оживает. По площади шествует взвод часовых Стражей, за которыми следует почти сотня горожан. Многие рабочие всё ещё одеты в свою обычную серую униформу, как будто они только что бросили то, чем занимались, чтобы прийти сюда. Поблизости возбуждённо болтает группка дам в длинных платьях, обмахиваясь веерами, в то время как их мужья не обращают на них никакого внимания. А спустя мгновение библиотечная дверь распахивается, и наш класс истории высыпает из здания на улицу, чтобы присоединиться к остальным гражданам на площади.

Натали выходит из библиотеки вместе с Дей и Крисом. Она смотрит в моем направлении, и моё сердце начинает опять биться в грудной клетке, да так сильно, что будто готово вот-вот вырваться,— ба-бумба-бумба-бум! Если и были какие-то сомнения, что моё ново обретённое сердцебиение связано с Натали, то сейчас они рассеяны.

— Что происходит? — спрашивает Жук.

Я отвожу глаза от Натали.

— Не знаю. Давай посмотрим поближе.

Он помогает мне подняться на ноги, и мы проталкиваемся сквозь толпу к сцене. Народ толкается, каждый старается вылезти вперёд, пытаясь оказаться поближе к трём крестам у Пограничной стены. Преподобный опрыскивает кресты соком акации, а часовые Стражи поспешно перед ними воздвигают платформу. Группа парней с бритыми головами дразнят охранников Легиона, стоящих на стене.

— Эй, а это не твоя тётка Роуч? — Я указываю на женщину с офигенными дредами до пояса и худощавым веснушчатым лицом, стоящую у сцены.

Мы подходим к ней, и она быстро обнимает Жука. Мы словно в эпицентре столпотворения, все толкаются, чтобы получить лучший вид. Часовые Стражей наносят несколько ударов, пытаясь тем самым присмирить толпу.

— Почему здесь все собрались? — спрашивает Жук.

— Это Том Шрив— они нашли его, — говорит Роуч, имея в виду друга Жука, который пропал несколько недель назад.

От лица Жука отливает вся кровь.

Ба-бум! Сердце моё вдруг сжалось, и я почему-то уверен, что это потому, что Натали тут, неподалёку. Я поворачиваюсь и вижу, как её ведёт к нам Грегори.

— Пошли, я хочу посмотреть поближе! — говорит Грегори.

Они идут ближе к сцене, и, когда они проходят мимо, рука Натали задевает мою руку. Через мой бицепс стреляет электрический разряд, и я инстинктивно хватаюсь за руку, пытаясь заставить боль уйти. Что странно, Натали также хватается за свою руку, словно она чувствует то же самое. Она хмурит брови и вопросительно смотрит на меня.

Народ на площади умолкает, когда на Пограничной стене появляется высокий Дарклинг в длинной пурпурной мантии и золотой маске. Сигур Марвик. Вот, кого я ненавидел больше, чем Стражей,— это его. Его сопровождает девушка в голубой мантии с капюшоном, её лицо было скрыто, так что все, что можно было разглядеть,— это её искрящиеся черные глаза.

По площади пробегает возбуждённый шепоток, когда на площадь выводят трёх человек с мешками на головах на платформу прямо перед крестами. Ведёт их белобрысый-Ищейка, которого я видел с Натали в её первый учебный день.

— Вот это крутотень. Не могу поверить, что они и впрямь собираются кого-то распять, — говорит Грегори Натали. — Всегда хотел поглядеть — как это; слыхал, такое происходит сплошь и рядом в штате Плантаций. Разве не захватывающее зрелище?

Она в ужасе смотрит на него.

— Нет, это отвратительно. Кто-то должен это остановить.

Дей легко касается руки Натали.

— С тобой всё в порядке? Ты побледнела.

— Я не могу стоять и смотреть, как людям причиняют боль, особенно после того, как папа умер у меня на глазах, — говорит она.

Охранники Стражей выстраивают заключённых под крестами в одну линию. Моя кровь стынет в жилах, когда я смотрю этот леденящий душу ужас. Как может быть, казалось бы, столь простое и безвредное на вид сооружение, как деревянный крест, вызывать такой страх во мне? Это не то, что он из себя представляет. Боль. Страдания. Смерть. Не думаю, что это худший способ умереть. Капюшоны с пленников сняли. Один из пленников — парень в очках в роговой оправе. Том. Жук вскрикивает и рвётся вперёд, но тётя удерживает его на месте.

— Ничего не предпринимай, — настоятельно шепчет Роуч ему на ухо.

Второй заключённый — пожилой мужчина, который во многом похож на мальчика. Он рыдает, моля о прощении. Я в ужасе таращусь на третьего узника. Это девочка-подросток в жёлтом платье с длинными белыми волосами и оранжевыми глазами, похожими на заходящее солнце. Нордин! Она должна была скрыться через стену.

Ищейка срывает с девушки платье и выставляет на обозрение толпы её обнажённое тело. Охранники Легиона воют. Позади неё разворачивается пара радужных крыльев, восемь футов в длину. Они колышутся на ветру, ловя свет и создавая маленькие радуги вокруг неё. Толпа охает, когда смотрит на этот фейерверк.

Белобрысый Ищейка запрокидывает голову Нордин и вырывает плоскогубцами её клыки. Она душераздирающе взвывает, и я вздрагиваю. Стерилизовали. Хуже унижения для Дарклинга и не придумать. Он бросает её клыки в толпу. Десятки человек кинулись подбирать их на сувениры. Я прикрываю рукой свой рот, мои клыки болят только от мысли, что меня могут стерилизовать. Я удивлён, замечая, что точно такой же жест делает и Натали. Она опускает руки, на её лице снова появляется озадаченной выражение.