Зверь (ЛП)

- Битти, я буду с тобой честной. Мне это не кажется хорошей идеей.

- Почему?

- Ну, для начала, - Мэри осторожно подбирала слова. - Дом был заброшен все то время, что ты здесь. Я не знаю, в каком он состоянии - возможно, его ограбили. Или обрушилась крыша. Я не уверена, что мы там найдем.

- Мы не узнаем, пока не поедем.

Мэри поколебалась.

- Это может возродить некоторые воспоминания. Ты уверена, что готова к этому?

- Место не имеет значения. Нельзя скрыться от того, что я помню. Это со мной каждый момент бодрствования и во снах.

Говоря о таких серьезных вещах, девочка не переставала водить расческой. Они с таким же успехом могли обсуждать график стирки или что подают на кухне.

- Ты должна сильно скучать по своей мамэн, - подтолкнула Мэри.

- Так мы можем поехать, пожалуйста?

Мэри потерла лицо, чувствуя себя истощенной.

- Знаешь, ты можешь поговорить со мной о ней. Иногда это помогает.

Битти и глазом не моргнула.

- Можно?

Иииииии похоже, что дверь оставалась наглухо закрытой. Чудненько.

- Давай я поговорю с Мариссой, ладно? Я поищу ее прямо сейчас и узнаю, что можно сделать.

- Я приготовила пальто, - малышка указала на край кровати. - И ботинки тоже. Я готова ехать.

- Я скоро вернусь, - Мэри направилась к выходу, но помедлила у двери. - Битти, по моему опыту, люди либо притираются к проблеме, либо уходят от нее, либо прорабатывают ее. Последнее - лучший вариант, и обычно это предполагает обсуждение таких вещей, о которых мы говорить не хотим.

На каком-то уровне она поверить не могла, что обращается так к девятилетней. Но Битти совершенно точно не выражалась как десятилетний ребенок.

- А что значит два других варианта? - спросила малышка, продолжая работать расческой.

- Иногда люди скрывают плохие чувства внутри и мысленно наказывают себя за то, о чем сожалеют, или то, что сделали неправильно или плохо. Это съедает тебя изнутри, и в конце концов ты должен выпустить это или сойдешь с ума. А уход от проблемы означает, что ты избегаешь беспокоящих тебя вещей, направляя чувства в такое поведение, которое причиняет боль тебе или другим людям.

- Я не понимаю. Простите.

- Я знаю, - печально отозвалась Мэри. - Слушай, я пойду, поговорю с Мариссой.

- Спасибо.

Выйдя из комнаты, Мэри остановилась у лестницы и обернулась. Битти занималась тем же самым - водила щеткой по растрепанным волосам куклы, избегая залысин.

За все свое пребывание в доме она никогда не играла с другими игрушками, которые лежали внизу в общей коробке: детей при первом визите всегда поощряли выбрать одну-две понравившиеся игрушки и взять себе, оставив остальные в общем владении. Битти не раз предлагали это сделать. Но она не подчинялась.

У нее есть кукла и старый плюшевый тигр. Вот и все.

- Дерьмо, - прошептала Мэри.

Офис Мариссы находился на втором этаже, и когда Мэри спустилась и постучала по косяку, шеллан Бутча жестом пригласила ее войти, хоть и говорила по телефону.

- ... абсолютно конфиденциально. Нет, нет. Да, вы можете привести ребенка. Нет, бесплатно. Что? Абсолютно бесплатно. Так долго, как вы захотите, - Марисса показала Мэри присаживаться, а затем подняла указательный палец в универсальном жесте «Подожди секундочку». - Нет, все хорошо... не торопитесь. Я знаю... вы не должны извиняться за слезы. Никогда.

Опустившись на деревянный стул напротив своей начальницы, Мэри протянула руку и взяла хрустальное папье-маше в форме бриллианта. Эта штука была размером почти с ее ладонь, такой же тяжелой, как ее рука. Мэри поглаживала ее грани большими пальцами, наблюдая, как преломляется свет.

«Станет ли все проще с этой девочкой?» - подумала она.

- Мэри?

- Что? - она подняла взгляд. - Извини, совсем задумалась.

Марисса оперлась на локти.

- Абсолютно понимаю. Что случилось?

Кора перевезли из тренировочного центра примерно в восемь часов - и Лейла видела, как это случилось.

Как только ее будильник прозвенел на закате, она выбралась из постели и подперла дверь шлепанцем - так, чтобы лежа в кровати, она видела часть коридора через щель. И конечно же, как она и думала, Братья вскоре перенесли его - услышав множество тяжелых шагов, она поднялась и встала в стороне, чтобы видеть все, оставаясь незамеченной.

Наконец они прошествовали мимо, и Кор был с ними, распростертый на каталке, укрытый простыней от макушки до пят. Когда они проходили возле ее двери, Лейла вынуждена была зажать рот руками. С ним было так много машин, которые видимо поддерживали в нем жизнь. И Братья в полном составе, полностью вооруженные, их массивные тела были обвешаны смертоносными кинжалами и оружием.

Закрыв глаза и держась за дверной косяк, Лейла умирала от желания побежать туда и остановить их, умолять за жизнь Кора, молить Деву Летописецу об его восстановлении и освобождении. Она даже заготовила речь в его защиту, в духе «Он не напал на нас, хоть и знал местоположение» и «Он никогда не причинил мне боли, ни разу за все те ночи, что я виделась с ним!» И самое популярное «Он уже не тот изменник, каким был раньше!»

И все это лишь служило доказательством ее собственной вины - и поэтому она оставалась на месте, слушая, как они преодолевают весь путь по коридору до парковки.

Когда захлопнулась последняя дверь и щелкнул замок на ней, Лейла напомнила себе, что должна отпустить все это.

Она насильно сказала себе, что Кор был врагом. Не больше, не меньше.

Пошатываясь, Лейла вернулась к постели, забралась на нее и подобрала под себя ноги. Сердце гулко колотилось, брови и верхняя губа покрылись потом, и она пыталась взять контроль над эмоциями. Конечно, такой стресс не на пользу малышам...

Стук в дверь заставил ее вскинуть голову.

- Да? - пропищала она.

Ее раскрыли?

- Это я, Лукас, - голос брата Куина звучал обеспокоенно. - Могу я войти?

- Пожалуйста, - она слезла на пол и прошаркала к двери, настежь открывая ее. - Входи.

Когда она отступила в сторону, мужчина взялся за колеса инвалидной коляски, двигаясь вперед медленно, но самостоятельно. Ему предлагали купить механическое кресло, но этот момент самостоятельности был частью реабилитации и, похоже, действительно работал. Лукас сидел со сжатыми коленями, совсем чуть-чуть сгорбившись, и обладал всей красотой и умом Куина, вот только без веса своего брата и его жизненных сил.

Это было очень печально. Но, по крайней мере, теперь он мог ходить в гости - долгое время это оставалось недоступным.

Но опять-таки пытки лессеров стоили ему не просто одного-двух пальцев.

Когда он миновал косяки, Лейла позволила панели захлопнуться и снова вернулась в постель. Забравшись на нее, она расправила сорочку и пригладила волосы. Как Избранной, ей подобало принимать посетителей в традиционных для ее положения белых одеждах, но она больше не принадлежала к их рядам. Это во-первых. А во-вторых, с братом Куина ее уже не разделяли никакие формальности.

- Я нахожу вполне впечатляющим, что вновь проделал весь этот путь, - сказал он монотонным голосом.

- Я рада компании, - хоть она и не скажет ему, почему. - Я чувствую себя... запертой в клетку.

- Как ты сегодня поживаешь?

Задавая этот вопрос, он не смотрел ей в глаза - но он никогда этого не делал. Его серый взгляд повис примерно в четырех футах над полом, и направление его изменялось лишь тогда, когда Лукас поворачивал свое хрупкое тело в кресле.

Лейла никогда еще не была так благодарна чьему-то увечью, благодарна его скрытности, дававшей ей возможность совладать с эмоциями - хотя она не считала, что это хорошо отразится на ее характере.

Хотя что вообще хорошо влияло на нее в последнее время?

- Я хорошо. А ты?

- Хорошо, правда. Мне нужно отправляться на физиотерапию через пятнадцать минут.

- Я знаю, что ты хорошо справишься.

- Как поживают дети моего брата?