Страница 22 из 179
Майкл попытался подняться, однако замершие за его спиной подручные полковника, выряженные в таксиста и полицейского, его немедленно осадили.
— Вы напрасно на нас сердитесь, Михаил Львович. Мы не убийцы, и всего лишь хотим вам помочь.
Майкл хотел что-то произнести в ответ, но вместо ответа его лицо исказилось мучительной гримасой, а губы исторгли глухой вопрошающий стон.
— Не верите? Зря!— продолжил Горин.— Между прочим, вы совершенно свободны и можете немедленно нас покинуть.
— Каким образом?— процедил Майкл сквозь зубы.
— Например, на вашем же “Мерседесе”. Наш сотрудник уже перегнал его с женевской парковки. Единственное неудобство - ваш автомобиль оставили в нескольких километрах отсюда, поскольку в нём установлены радиомаяки. Но если попросите - мы вас немедленно к нему подвезём.
— То есть я могу идти?
— Да.
Майкл снова попытался встать - на этот раз никто его удерживал. Потянув за ручку двери, он выбрался из фургона на свежий воздух. Фургон стоял в глубине тенистой зелёной арки, образованной кронами огромных платанов. В небольшом отдалении имелся просвет, за которым просматривалась автомобильная дорога.
Распрямив спину и всё ещё не веря в обретённую свободу, Майкл обернулся к Горину и спросил.
— Но тогда зачем вы это всё устроили?
— Затем и устроили, Михаил Львович, что в ресторане вас поджидают ваши убийцы.
— ???
— Да, убийцы. У болгарина, который хочет через вас приобрести дачку в Ле-Брассю, в левой ладони давно нагрета ампула с ядом, который срабатывает спустя двадцать минут и не оставляет следов. Он назвался именем Стоян, хотя на самом деле его зовут Атанас, он наркоторговец и на его совести тысячи загубленных душ. Второй, представившийся турком, в реальности - военный преступник из Косово, проживающий по чужим документам. Недвижимость в горах его мало интересует, его задача - перерезать вам горло, если яд не подействует. Кстати - вы уже опаздываете, и они начинают волноваться. Хотите послушать их разговор?— с этими словами Горин извлёк из уха крошечный микротелефон и протянул Майклу.
Из микродинамика ясно было слышно, как Стоян-Атанас своим узнаваемым голосом что-то долго говорит албанцу на малораспространённом балканском наречии, после чего на чистейшем русском разражается отборной бранью в адрес опаздывающего “пижона”.
— Спасибо, я всё понял,— уже без надрыва произнёс Майкл, повторно оглядевшись по сторонам и вновь обращая взгляд к полковнику.— Но тогда объясните - кто меня заказал? Неужели англичане? Что плохого я сделал для них? И почему… почему именно вы спасаете меня?
— Англичане здесь почти ни при чём. Когда вы сделали для них работу, они просто слили вас, решив использовать в качестве подсадной утки. Про дальнейшее, правда, мне не очень хочется рассказывать, поскольку слили они вас не кому-нибудь, а моим, так сказать, с некоторых пор достаточно близким коллегам. Или, скажем точнее, некоторым людям в России, которые на словах выполняют работу, аналогичную нашей, но при этом руководствуются немного другими принципами.
— Не понимаю… Какими такими другими принципами?
— Теми же, что и вы, Михаил Львович. Если коротко, то некоторым успешным, но недостаточно скромным людям в Москве стало известно про ваши восточные фокусы. Прознав об этом одному им ведомыми путями, они захотели кое-что отбить у англичан, которым, как теперь очевидно, вы незадолго до этого сами с лёгким сердцем сдали своих заказчиков. Англичане же, завершив под собственным контролем эту вашу более чем сомнительную сделку и почуяв новую опасность, захотели спровоцировать моих соотечественников, заинтересовавшихся восточными капиталами, чтобы те обнаружили себя и засветили агентуру. Для этого они не нашли ничего проще, как сдать им с потрохами вас - но сдать не в качестве организатора всего этого безобразия с миллиардами, заработанными на афганском героине, поскольку это могло породить много неприятных вопросов к ним самим,- а как человека, желающего с помощью российских структур прикарманить пресловутые царские сокровища. Как известно, жадность родилась прежде многих из людей. Ну а мои коллеги, которым англичане вас скормили, интересуются царскими счетами не меньше ваших восточных художеств. О дальнейшем рассказывать?
— Нет, не надо… Всё ясно и так. Кроме, пожалуй, единственного момента: вы спасаете меня для того, чтобы я отныне работал на вашу фирму? Чтобы искал для вас эти чёртовы царские червонцы?
— Совершенно нет,— ответил Горин.— Дело в том, что в своё время ваш сигнал из Парижа поступил именно ко мне, и будь моя воля, я бы оставил его лежать под сукном - не верю я ни в какие сокровища, и всё тут! Даже если они действительно существуют - не нужны они. От них, извините, только беззаконие и геморрой. К сожалению, замылить эту “царскую” тему мне не удалось, и она ушла по инстанции к моим менее скромным коллегам.
— Но тогда выходит,— и с этими словами Майкл начал столбенеть, поражённый внезапным озарением,— тогда выходит, что всю эту операцию вы затеяли ради моего спасения?! Прослушка, агенты… За что мне такая честь?
— Бросьте, вы тут ни при чём! Хотя по-человечески вас жалко - как никак, мы с вами когда-то одной стране присягали, и предательства за вами нет. Кстати, мы подняли по вам старые афганские архивы - так вот, тот старший лейтенант, который отправил вас к душманам за лучевой антенной, был негодяй и активный участник зарождавшейся трансграничной нарокоторговли. Правда, должен признаться, сегодня этот человек занимает умопомрачительные должности… Но вы не волнуйтесь, к вам претензий никаких.
— Спасибо. Но вы всё равно не ответили - отчего ради меня столько людей и усилий?
— А вот именно этого вам знать не положено. Просто есть работа, которая идёт своим чередом, и коль скоро представилась возможность вам помочь - мы помогли. Кроме того, нас немного покоробил и даже обидел тот символизм, которым кое-кто в Москве намеревался сопроводить вашу смерть.
— Какой ещё символизм?
— Вас решили убить на том же самом месте, где в тридцать седьмом году застрелили Игнатия Рейсса. Лозанна, поворот на Шамбланд - такие совпадения просто так не случаются. Можно по разному относится к той истории, но ясно, что оппоненты захотели бросить тень на меня и моих товарищей. Пробудить, так сказать, тени произвола, которые лично мне глубоко несимпатичны и противны. И им,— тут Горин взглянул на помощников,— я думаю, что тоже.
Услыхав эти слова, помощники Горина, до сего момента хранившие гробовое молчание, едва заметно улыбнулись.
Воспользовавшись паузой, Майкл ещё раз постарался прокрутить в мозгу все мыслимые и немыслимые варианты действий и результаты своей судьбы. И как ни желал он обратного - был вынужден согласиться со всем, о чём только что поведал ему этот странный полковник, в котором неизжитый советский службизм столь необычным образом сочетался с натурой возвышенной и неожиданно утончённой.
Улыбнувшись вымученной улыбкой, Майкл протянул Горину свою руку, чтобы попрощаться.
— Спасибо вам за всё. Теперь, если возможно, я хотел бы забрать телефоны и добраться до автомобиля.
— И куда потом?— поинтересовался полковник.
— В офис, а затем - домой. Или сразу домой.
— Убедительно не советую. Гарантирую, что прибыв в Женеву, до утра вы не доживёте.
— Понимаю… Но тогда как мне быть?
— Могу предложить вам только один путь - уезжать отсюда немедленно. Готов организовать для вас паспорт и безопасный транзит. Что касается мобильных устройств, с помощью которых британские спецслужбы отследили вас в Париже,- то я бы от них избавился и даже не пытался сохранить и перезаписать любимые файлы - ведь шпионские скрипты, если к вам их прицепили, крайне сложно удалить.
— Понимаю. И куда же мне тогда?
— Можете эмигрировать в любую тихую небогатую страну с тёплым климатом, где любят селиться пенсионеры среднего достатка. Ведь кое-какие деньги, очевидно, у вас остались. Можете вернуться в Россию. Мы сделаем так, что вас в Москве никто не узнает. Кроме - если захотите - вашей старенькой мамы, которая жива, и для которой ваше воскрешение из мёртвых сделается величайшей радостью в жизни.