Братья

Я была несколько разочарована, обнаружив запустение в стане своих врагов, но, поразмыслив, должна признать, что лучшего не стоит желать. Сладость мести мне не дано испытать. О, это одно из самых сильных чувств, насколько я могу судить, наблюдая за происходящим. Но с меня довольно того, что я увидела. Моя спутница возвращалась удовлетворенная тем, что удалось избежать больших убытков, а я отметила, люди, живущие помыслами о Господе, не чужды вполне мирских дел и управляются с деньгами не менее расторопно, чем сами купцы.

Тут подоспела моя Зира. С рыцарями, отправлявшими в Рим прах епископа, приехал Раймунд. Сегодня мы отбываем в Иерусалим. Предстоит переночевать в Рамле в одном переходе отсюда, чтобы завтра добраться до Святого города. Все это я узнала, собирая впопыхах немногие пожитки. Почти все это детские вещи. Раймунд не мог оторвать глаз от сына. Ему он уделял внимание, куда большее, чем мне, но чувства его понятны. Могу сказать, что пребывание в Святой Земле пошло ему на пользу. Он почернел от солнца и выглядит здоровым. Я заметила, что сестры в обители посматривают на него с интересом и смущенно прячут глаза. Настоятельница просила побеспокоиться об одной из своих послушниц, которая отправится вместе с нами. Король Болдуин обещал нашим сестрам выделить место для монастыря в самом Иерусалиме или вблизи города. Для этого еще предстоит вести переговоры, отправлялась с нами сестра Тереза — особа, искушенная в дипломатии.

За час мы собрались и выехали. Всего наш отряд насчитывал десятка полтора рыцарей. По дороге я узнала о содержимом носилок, которые погрузили на корабль вместе с гробом. Там были камни из дома Зеведеева, где родился Иоанн Евангелист. Рыцари дома Иоаннова подарили эти камни Папе для закладки церкви его имени. И еще немало камней было отправлено в Рим из самых знаменитых иерусалимских мест. Те самые камни, которые сохранили даже язычники, нынешние хозяева собирают и закладывают в основу римских церквей. Иерусалим теряет на этом в любом случае.

Рыцари исполнили скорбную миссию, и потому в пути не было ни громких разговоров, ни состязаний, которым любят предаваться мужчины, чтобы скрасить скуку. Зира держала ребенка и не отдавала его даже мне. Я могла быть за него спокойна. Раймунд рассказывал о делах. Впрочем, на главный вопрос он не мог дать утешительного ответа. Он не сумел отыскать моего брата, на что я втайне рассчитывала. Видит Бог, сколько бессонных ночей я отдала этим упованиям. Раймунд старался, но ничего узнать не удалось. В армянской церкви теперь новый настоятель, а тот, что отписал мне, умер год назад. К расспросам Раймунда отнеслись с подозрением и объясняться не стали. Наш дом занят. В Иерусалиме заведено, если в течение года старые хозяева не предъявляют права, собственность переходит к новому владельцу. К моему приезду Раймунд подготовил пристойное жилье в христианском квартале города. Огорчаться мне не пристало, но и остаться равнодушной я не могу. Прожитая жизнь остается с нами, потому нет удивительного в той грусти, которые привносит память. Таково свойство человека.

Раймунд служит в королевской страже, которая в мирное время должна поддерживать порядок в городе. Король вспомнил Раймунда по событиям почти двадцатилетней давности. Болдуин даже прослезился, еще бы, ведь их — участников похода осталось не так много. Он же — Болдуин просил Раймунда принять нынешнюю должность, она требует человека надежного и опытного. Другой ветеран Артенак пользуется у короля огромным доверием, и его совет решил выбор короля в пользу Раймунда. Раймунд просто счастлив от встречи с этим Артенаком. У него же квартирует Франсуа — младший брат моего мужа. Этот странный молодой человек до сих пор не побеспокоился подыскать себе собственное жилье. Раймунд говорит, что Франсуа пользуется благосклонностью самого короля.

Обо всем этом мы негромко переговаривались с Раймундом. Впрочем, я не забывала насладиться необычайной красотой этих мест. Мы как раз проезжали сквозь апельсиновую рощу, полную плодами, осталось лишь протянуть к ним руку. Я не уставала благодарить Бога, что он позволил мне еще раз узреть эту благодатную землю и насладиться ее дарами. Многое стоит претерпеть ради этих минут. Даже воздух наполняет меня восторгом.

Зира передавала мне ребенка для кормления, а потом я вновь была свободна. Мы с Раймундом ехали верхом. Я научилась этому у него на родине, а мусульманское седло оказалось таким удобным, что я получаю настоящее удовольствие. Зира ехала в повозке, которую недавно занимал гроб. Теперь она была заполнена более приятным грузом. Купцы спешили поскорее переправить товар в город. И это, несмотря на то, что караваны в Иерусалим следуют почти каждый день. Встречное движение было столь же сильным. Едва выйдя из Яффы, мы сошлись с караваном, идущим, вероятно, из самых глубин пустыни. Достаточно было взглянуть на исхудавших верблюдов. Добрый час мы потратили на то, чтобы разойтись с ними и добрались до Рамлы в полной темноте.

Мы не стали входить в город, а повернули на звук колокола. Здесь с незапамятных времен стоит греческий монастырь. Там решено было ночевать. Несмотря на постоянные споры, отношения между христианами Востока и Запада здесь вполне терпимы. Конечно, при случае латиняне не упустят случая обозвать греков трусливыми собаками, а в ответ услышат нечто столь же лестное о своем варварстве, спеси и глупом хвастовстве. Справедливость этих характеристик каждый волен оценить сам. Я же рада, что мои соотечественники — армяне сумели сохранить добрые отношения со всеми. Здесь на востоке друзей не приходится выбирать, все мы держимся друг за друга. Доводы рассудка, что только сообща мы можем выжить, пока, слава Богу, берут верх над всеми остальными.

В монастырь нас впустили как гостей, без всякой платы и лишних слов. Рыцари занялись лошадьми, а нас с Зирой и сестрой из Яффской обители отправили в женское общежитие. Для него предусмотрен отдельный вход. Что за чудо этот монастырь. В темноте слышен густой аромат цветов. При свете звезд из окна нашей комнаты были видны бесконечные ряды деревьев, уходящие к подножию гор. Все это плодовые деревья и оливки, из которых монахи готовят масло. Что говорить, земля здесь щедра и благодарна. Настоятель явился, чтобы узнать наши пожелания. Несмотря на усталость, я испытывала удивительную потребность немедленно отблагодарить Господа. Столько радости я испытала за этот долгий день. Сочувствуя моей просьбе, настоятель отвел меня в церковь, которая, нужно полагать, нечасто видела женщин. Я отстояла службу в дальнем углу, вернулась к себе с сердцем, исполненным благодати и уже готовилась отойти ко сну. За стеной, отделяющей от мужской половины, переговаривались рыцари. Им предстояли выборы нового магистра. Это мало меня беспокоило, если я обращала внимание на отдельные слова, то лишь потому, что звучали они слишком возбужденно для столь благодатного места. Впрочем, заснула я быстро, счастливая, как никогда. Проснулась от того, что Зира теребила меня за плечо. Я даже испугалась, до того таинственный и необычный вид был у моей подруги. Она приложила палец к моему рту, просила ни о чем не расспрашивать, одеться и выйти на затянутый предутренним мраком двор. Мы пересекли его, и возле самой церкви человек бросился мне навстречу. Сердце мое восторженно забилось, оно узнало брата раньше, чем мои глаза.

Такова благодарная сила молитвы. Все эти дни я не уставала просить Заступницу, чтобы она вернула мне брата. И вот он рядом. Оказалось, он часто бывает в этом монастыре. О прочем он говорил неопределенно, а я не расспрашивала. Знаю только, что он много скитался и перепробовал на своем веку. После того давнего несчастья, он скрывался, среди отшельников на Масличной горе, опасаясь мести за убийство негодяя по имени Редживаль. На счастье, он вспомнил друга нашего отца, нашел его в христианской части города и несколько лет провел в его семье, воспитываясь вместе с его дочерью. Потом купец погиб, он снова бежал, под влиянием пережитого решил посвятить жизнь Господу. Но и тут оказался не на месте, природа сделала его неспособным подчиняться монастырским порядкам. Он привык быть один…