Страница 5 из 36
- Мне можешь не рассказывать, - стал успокаивать Ларису Владимир Иванович - уж я то знаю, сколько ты работаешь. И, честно говоря, очень горжусь тобой!
- Правда? – не поверила Лариса.
- Конечно, - заверил он. – И горжусь, в первую очередь тем, как порядочно ты себя ведешь: не ловчишь, не наглеешь и не воруешь. А смело идешь по жизни, гибко приспосабливаясь к новым условиям...
- …поэтому и побеждаешь всегда! – добавил Женя, поддерживая отца. – Не то что другие...
- Оглянись вокруг, - продолжил Владимир Иванович. - Наши люди так привыкли, когда кто-то другой решает их проблемы (родители, школа, институт, начальник на работе, райком, профком, ЖЭК), что когда Союз развалился, не смогли сопротивляться элементарным трудностям. Они сдались и не желают ничего предпринимать, живут на минимум, который дает государство, и ждут от жизни справедливости. А какая справедливость в условиях рынка? Выживает сильнейший.
- Можешь считать меня пророчицей, - уверенно сказала Лариса, - но вскоре будет еще хуже. Пока закончится неразбериха в стране, много народу пострадает только потому, что сидели сложа руки. А ведь наши люди - умницы, каждый всегда может заработать, было бы желание. Но нет! «У меня высшее образование, - жеманным голосом пропищала Лариса. – Я не могу торговать на рынке, это унизительно». Ничего, однажды эта «интеллигенция» поймет, что почетна любая работа, если только она делается честно.
- Конечно, - муж понимающе подмигнул ей.
- Не переживай, мама, - обнял Ларису сын. – Знаешь, на востоке есть поговорка «Шакал воет, а караван идет». Так и ты – работай и ни на кого не обращай внимания.
- Умница! – и Лариса поцеловала сына. – Не забывай, все это я делаю только ради тебя.
- Как это?
- А вот так. Закончишь институт, поездишь по миру, посмотришь, как и чем живут люди, но однажды наступит день, когда захочешь вернуться домой и здесь тебя всегда будут ждать не только дом, родители и друзья, но еще и хорошая работа.
- Это даст тебе не только финансовую независимость, - добавил Владимир Иванович, - но еще и возможность заниматься любимым делом, то есть сочетать ресторанный бизнес с той музыкой, которую предпочитаешь сам.
* * *
Дверь с грохотом ударилась о стену, вырвав Женю из воспоминаний о прошлом. Он с тоской подумал, что уже и забыл, когда проводил время в одиночестве. Дни занимали институтские занятия и веселая жизнь в общаге, а ночи – Анна, всегда и везде Анна, любовь которой превратилась в удушливую сладкую удавку. И только на улицах многолюдного Киева Женя мог насладиться уединением, потому что нигде так не ощущал удовольствие от одиночества, как в густой толпе.
- Ну что, цыпочки, кто пожалеет дядю-музыканта? – в дверях комнаты появился Андрей, их барабанщик, в обнимку с двумя девицами, от вида которых Женю передернуло. Ярко размалеванные, в вызывающе коротких юбочках, они разве что спины не выгнули, увидев желанную жертву. Это возвратило парня к реальности. Он знал, что сейчас произойдет, и, не выдержав, нахмурился.
- Да ладно, Женя, - прогудел Андрей, - никто не собирается посягать на твою свободу. Девочки! – обратился барабанщик к подружкам. – Нашего Женю не трогать, понятно? Даже пальчиком не касаться, предупреждаю! А то сейчас придет его невеста и выцарапает вам глаза. Да-да, так уже было и не раз... - он не успел договорить, потому что дверь снова распахнулась и в комнату действительно пожаловала Анна – хмурая, подозрительно всех оглядывающая, словно проверяя, как хранится ее собственность.
- Ну, - иронично поинтересовался Женя, - таможня дала добро? Или произведешь личный досмотр?
Андрей тихо заржал, ничего не понимающие девицы тоже, но Анна даже не обратила на них внимание.
- Нам нужно поговорить, Женя, выйдем.
- Держись, парень, - вновь засмеялся барабанщик, - станет бить - зови на помощь.
На улице было хорошо. Майская теплынь уступила место приятному вечеру. Повсюду слышались громкие голоса и смех. И хотя на аллеях парка хватало скамеек, молодежь всегда старалась перетащить их в разросшиеся кусты сирени, густая зелень которой надежно скрывала от посторонних глаз пикантные подробности отдыха подрастающего поколения.
Анна вначале повела Женю по асфальтовой дорожке в глубь парка, а затем решительно завернула к парковому пруду.
- Куда ты меня тащишь? – лениво поинтересовался парень. – Что это за тайны, о которых нельзя говорить на освещенных аллеях?
- Подожди, уже недолго, - сквозь зубы процедила она и остановилась. – Я хочу...
- Сестричка ...ты?! – сквозь кусты к ним вдруг продралась Любочка, младшая сестра Ани. – Я тебе такое должна показать! – и она резко потащила упирающуюся Анну под фонари. – Это недолго, - крикнула Люба, повернувшись к Жене, - подожди пару минут.
- Пару так пару, - тот пожал плечами, прошел еще несколько шагов к пруду и сел на траву у куста сирени, укрывшись в ее спасительной тени.
«Может меня здесь не найдут?» Женя иронично скривился собственным глупым мыслям, а потом нахмурился. Эта связь стала слишком утомительной для него. То, что Анна называла вечной любовью, продержалось несколько лет и тихо умерло, канув в Лету.
- …остановить ее не смогут даже танки.
Четкий ехидный девичий голос, раздавшийся из-за куста, заставил Женю вздрогнуть.
- Она никогда его не отпустит, - продолжился монолог в темноте, где, видимо, устроились на перекур какие-то девицы. - Ведь Анна хоть и не блещет интеллектом, но далеко не дура. Женя – красивый, талантливый, из прекрасной семьи, у парня обеспеченное будущее, но главное - он сделал Аньку местной знаменитостью.
- Это правда, - согласилась собеседница. – Кто бы знал о ней, если б не Семенов? Человек десять-двадцать здоровалось, да и все. А рядом с Женей она - звезда Марлезонского балета. Хотя какая Анна звезда? Так, отражение чужой славы.
- Неважно, её и это устраивает, так что она будет драться за свое место до последней капли крови.
- Охотно верю. Особенно вспомнив, как выглядит Анна, стоящая во время танцев у подножья сцены - непередаваемое зрелище, - захихикали в ответ. – Баба в стойке: руки в боки, глаза мечут молнии, ноздри раздуваются. Всем своим видом показывает: «Не подходи! Моё! Никому не отдам!»
- Жаль парня, - вздохнула собеседница, от голоса которой у Жени спина покрылась морозом. – Если он окончательно поддастся нажиму – всему конец. Мне иногда кажется, золотая клетка, которую соорудила для него Анька, лишила Семенова не только свободы, но и ощутимо сказалась на его музыке. Женя перестал петь свои замечательные блюзы, он не зажигает публику рок-н-роллом, как раньше, играет механически, мало улыбается и в глазах его тоска.
- Ну ты, Надька, сказала...
- А что? Помнишь, как он пел когда-то? Сердце просто сжималось от восторга и даже пересыхало во рту. А как мы бегали слушать репетиции «Гроно» под окна клуба?
- Ага, и ты в это время, параллельно, учила меня курить.
- Ну и что? Не сбивай меня, Таня, мы же о другом говорим.
- Правильно, о Семенове и его «музе».
- Так вот, зная Анну, можно легко предположить, как будут развиваться дельнейшие события. Она станет всячески шантажировать Женю, лишь бы не лишиться звания королевы города. К примеру, это будут стенания, типа «Я отдала тебе свою молодость», «Ты - моя единственная любовь», «Ради тебя я пожертвовала всем», а закончится все угрозами «Ты мне за все заплатишь!» или «Если бросишь меня, я себя убью!»
- Думаешь, Анька и вправду на такое решится?
- Легко! Выпить пару таблеток снотворного с прощальной запиской на столе – это азбука шантажа. Ее, конечно, сразу же найдут (об этом она особенно позаботится), но Женя в глазах города превратится в монстра, разбившего бедняжке сердце.
- Удивляет, как она до сих пор не забеременела. Уж тогда бы он точно на ней женился.
- Значит, не получается. Хотя ребенок – самое сильное средство для приручения порядочного парня. А Женя – порядочный. Вероятно, Анна приберегла этот вариант на крайний случай.