Рассказы

А ведь так хорошо всё начиналось.

Первые места на школьных биологически олимпиадах, поступление в университет, прошедшее легко и весело, погружение в любимую науку.

Ему пророчили блестящее будущее, а труды молодого аспиранта уже публиковали в уважаемых изданиях и казалось, что нет предела его победам...

Уже тогда он подобрался к идее захватившей его на всю жизнь, и наивно думал, что люди радостно воспримут его открытие, но сразу же после первого практического опыта его забрали в милицию. Тогда ещё в милицию.

Он даже не успел зафиксировать наблюдения и измерить результаты.

Пятнадцать суток провёл Николай Сергеевич в КПЗ, но все мысли были заняты только тем, как же провести новое исследование.

Денег на земляной участок и посадочный материал у молодого биолога не было, и исследования можно было провести только на уличных клумбах. Но повторять печальный опыт с милицией учёному не хотелось, поэтому он и решился провести научный эксперимент ночью.

Днём заголовки газет и новостные передачи говорили об одном и том же:

Кто-то испортил множество цветочных клумб в городе, от прекрасных композиций не осталось и следа. Кто это сделал непонятно, из всех зацепок обнаружены только следы рифлёных ботинок.

Николай Сергеевич огорчился. Это был провал.

Мало того что результатов снова не было, так ещё и город взбудоражен. Это было плохо.

Но выбора не было. Эксперимент надо продолжать.

Так прошло несколько месяцев. Что-то получалось, что-то нет, но шаг за шагом Николай приближался к своей цели.

Первые результаты уже появились и давали свои плоды. Удалось достичь регулярного повторения положительного эффекта и наладить схему. Теперь предстояло усилить эффект.

Но этой ночью биологу не повезло. Во время очередного эксперимента на него наткнулся патруль, и Николай Сергеевич снова оказался в отделении.

Утром город взорвался ошеломительной новостью:

Неизвестным и неуловимым террористом цветочных клумб оказался видный учёный-биолог, Николай Сергеевич Бродов.

Когда же Николай Сергеевич в качестве оправдания обнародовал свои изыскания - его подняли на смех.

Дальше всё было просто и быстро - исключение из научного сообщества, увольнение из НИИ, насмешки и забвение. А ещё законодательный запрет приближаться к клумбам ближе чем на 5 метров.

Письмо из Голландии стало для него сюрпризом.

Сейчас Николай Сергеевич ехал на такси в аэропорт и ещё раз перечитывал письмо, до сих пор не веря, что это не иллюзия.

"Уважаемый Николай Сергеевич.

Наши ботаники были удивлены вашими изысканиями и полученными результатами. Кое-что подтвердить у нас получилось, но без практического опыта и всех ваших наработок, трудно сдвинуться с места и получить по настоящему сильный эффект.

Вам будет предоставлено столько цветов, сколько потребуется для подробного и глубокого изучения, а также мы предлагаем вам должность ведущего Цветоптолога с двойным окладом и полным социальным обеспечением."

"Наивные" - подумал Николай Сергеевич. - "Если бы всё было так просто. Топтать цветы это целая наука. Нужны клумбы расположенные по схеме, нужны цветы растущие плотно, и на каждой клумбе свои, и много ещё важных моментов и тонких нюансов. Но это всё будет. Главное что Цветоптология получила шанс на выживание и признание. А мне больше ничего и не надо".

"Цветоптолог".

Петербуржец

Настоящий Петербуржец не может быть просто гражданином или жителем города.

О нет!

Настоящий Петербуржец это неотделимая часть городских стен и проулков, он блуждает среди сумеречных дворов и улиц, наслаждаясь воздухом промозглого вечера, здоровается со статуями, и будет наглой ложью сказать, что статуи не приветствуют его в ответ.

А ещё он обязательно будет или художником, или поэтом, или музыкантом, или ещё каким интеллигентом.

Радушным и гостеприимным, приветливым и дружелюбным.

Неторопливо потягивая горячий чёрный кофе, или крепкий красный портвейн, он поведает вам, случайному прохожему, с десяток легенд, половину из которых он выдумает тут же на ходу. И конечно же предложит вам глоточек и свежий пирожок, выуженный откуда-то из под широкого пальто.

Или сквозь клубы дыма от мятой сигареты, поведает историю, случившуюся с ним вчера, свернёт на философскую мысль, и замолкнет, смотря в окно, по которому уже начал стучать питерский дождь.

О дождь Петербурга! Это не просто вода с неба. Те, кто так считают, наивны, и очень милы в этой своей наивности.

Петербуржский дождь это легенда, целый образ, практически живое существо, обладающее волей и чувством юмора.

По разному Петербуржцы воспринимают своего мокрого и шумного соседа. То просят о чём-то, то несут дары, то просто привычно не замечают, стряхивая капли с пальто, и поглубже заворачиваясь в шарф.

И льёт, льёт вода с неба, окрашивая и без того не радужный Питер, в такой привычный серый цвет.

Но серость эта обманчиво однообразна. Она одежда города, и как у любого джентльмена, у Питера нарядов великое множество, для самых разных случаев.

Ведь серый Петербург отнюдь не уныл.

Он вдохновляет, и радует, навевает мысли и спокойствие, туманит разум зазевавшегося гостя, и незаметно затягивает его в паутину дворов и переулков, где медные статуи будут внимательно следить за ним. И вот уже заплутавший прохожий потерялся в паутине улочек и скверов, и сфинксы уже кружат высоко в небе, выжидая момента.

И теряет себя прохожий и начинает растворяться в серой дымке, и когда казалось-бы Петербург растворит в себе незадачливого зеваку, появится он, наш Петербуржец, в своём тёплом шарфе и длинном пальто. Закурит неспешно сигаретку, шутливо погрозит кому-то пальцем и спросит:

- Потерялись сударь? Это бывает. Давайте-ка вас провожу.

И не успеет прохожий оглянуться, как окажется что вот он гулкий Невский, буквально в двух шагах. Шумит, бурлит, гудит.

И пока прохожий недоумевает, как так получилось, Петербуржец исчезнет в первой же подворотне, избегая суетливой толпы и возвращаясь в неспешное время улочек и закоулков.

- Вот ведь - будет ворчать по дороге к своей огромной, но уже облупившейся парадной - опять брат шалишь.

И ехидно спросит, заглянув в глаза медной дамы - ну зачем тебе этот бедолага? Нас тебе мало?

Но Питер лишь лукаво прошуршит лёгким дождём, и снова будет играть с прохожими, слушать уличных музыкантов, дышать ветром с залива...