Безмолвный

Быть может, за отправкой сообщений сейчас, в критические моменты, стоит еще что-то? Ты пытаешься дать ему понять, что за мной наблюдают, что меня кто-то ждет? Что если меня пристрелят, если я не смогу ответить, - это не пройдет незамеченным? Это призванный защитить меня демонстративный жест, или – напротив, это должно превратить меня в еще более очевидную цель?

- Знаешь, я иногда присоединялся к тебе, - что? А, ты о тех прогулках. Серьезно? – Держался позади или на другой стороне улицы. Странные ты маршруты выбирал. Зачем ты так делал?

Вопрос искренний. Я тебя озадачил, в моих прогулках не было логики, и это поставило тебя в тупик. Я просто шел следом за людьми с собаками или с детьми или вообще ни за кем. Мог свернуть там, где не сворачивал ты, а мог пройти прямо. Ориентировался по солнцу, по луне или просто выбирал случайную улицу и смотрел, куда она меня приведет. Иногда и вовсе ни на что не обращал внимания.

- Без причин, - как такое можно объяснить? Объяснения попросту не существует. Я тогда только что пережил ампутацию. Потерял лучшего друга. – Я не выбирал маршрутов и никуда не шел. Я просто… просто бродил.

- Почему? – тон голоса теперь совсем другой. С братом ты говорил зло и нетерпеливо, со мной общаешься куда более мягко. Наверное, если бы тебя сейчас услышал кто-то другой, он бы и не заметил в тебе этой мягкости. Но она есть, знаю, что есть. Я ее почувствовал и узнал.

- Мне было грустно, - я тосковал по тебе. Не знал, как теперь жить дальше, когда тебя нет. Похоже, на самом деле ты всегда был рядом. Стоило только обернуться. Тогда я был слеп, не видел ничего вокруг – лишь тротуар и сгущающуюся темноту.

- От прогулок тебе становилось легче?

Вообще, я точно не знаю.

- Не совсем. Быть может, слегка… Казалось… это, ну… это почему-то успокаивало, - пока я шагал, легко было представить, что я иду за тобой. Я и не подозревал, что на самом деле это ты шел за мной, все это время, нога в ногу. Если бы только я знал. Я бы больше никогда от тебя не отвернулся.

Вот оно. Бейкер-стрит. Теперь-то он должен понять. Не может не понять. Куда мне тут еще направляться? Где же он? Затаился в одной из квартир, уставился на меня в окно? Открывает раму, выставляет наружу дуло винтовки? Я ведь знаю, это лучшая позиция для снайпера, когда есть что-то незыблемое, на что можно опереться, прижавшись щекой к металлу. Мы создали для него идеальные условия, если он здесь, конечно.

Нет, он не знал, что нужно искать здесь. Ему это и в голову не приходило. Ты прав, он не слишком-то умен. Еще несколько минут, и я на месте. Конец пути опаснее всего, всегда. Так. Левой, правой, левой. Я всего лишь обычный человек, я иду домой. В меня стреляли в ресторане, я совершенно не ожидаю, что в меня пальнут снова. Не оглядывайся, не смотри наверх. Смотрю на пробегающий под ногами тротуар. Левой, правой, левой. Что бы меня ни поджидало впереди, от этого меня защищает лишь слабый доспех собственной кожи.

- Дверь не заперта, Джон. Приоткрыта, нужно только толкнуть, а потом тут же захлопнуть за собой. Действуй как можно быстрее, не задерживайся снаружи, но и не беги. Он все еще следит за тобой.

Самый опасный момент: пройти мимо белого фургона. Такого обычного.

Знакомая картина. Улица, на которой мы жили когда-то, фургон, за которым ты внимательно наблюдаешь вот уже два дня. Здесь тихо, тише, чем следует. Это могло бы стать твоей первой зацепкой, Моран, но ты ведь не блещешь умом. Это нормально, я тоже не так уж умен.

Фургон стоит, где и стоял, его припарковали тут и оставили, укрылись в безопасном месте. Фургон как фургон, на вид совершенно безобидный. Я знаю, что это на самом деле не так, но все равно представляю себе взрывчатку – несколько шашек динамита и прикрученные к ним тикающие часы, отсчитывающие время до взрыва. Взрыва, от которого фургон лишь слегка пошатнется на колесах, так ты сказал. Быть может, вылетит пара стекол. Но я не очень-то во всем этом уверен. Шерлок, предыдущий взрыв разнес стену многоквартирного дома, и это после того, как большую часть взрывчатки удалили. Ты точно уверен, что достаточно просто перенести бомбу в фургон? Может, стоило ее совсем обезвредить? Мы бы нашли другой способ вычислить его.

Часов в фургоне нет, тикающих так точно, но все равно, проходя мимо, так близко от него, я их почти слышу. Слышу, как они отсчитывают последние секунды моей жизни.

Дыши. Всего-то несколько футов пройти. Биение сердца отдается во всем теле, до кончиков пальцев ног. С каждым ударом чуть вздрагивают руки. Вдох-выдох. Как ты и сказал, дверь открыта. Самую малость, ровно настолько, что на краску ложится свет фонаря. Отсветы под таким необычным углом открывают многое. Вся дверь покрыта отпечатками пальцев: моих, твоих, миссис Хадсон, Мориарти, Морана. Тех мимолетных жильцов, что на время заняли наше место. Недели, годы, отпечаток за отпечатком, а мы даже понятия не имели, что их оставляем. В папиллярных линиях, застывших на краске, записана вся наша история.

Изнутри тянет растопленным маслом и дрожжевым тестом: Миссис Хадсон что-то печет. Пахнет теплом и нервозностью.

Кажется, что преодоление каждого из оставшихся дюймов тротуара растянулось на годы, как бывает только во сне. Я застыл в сгустившемся воздухе, и до двери, такой близкой, не добраться. За то время, которое мне понадобится, чтобы дотянуться до нее, можно родиться, состариться и умереть. Ноги двигаются медленней некуда, в потяжелевших руках стучит замедлившееся сердце. Прислушиваюсь к любому звуку: чирикает птица, из чьего-то окна доносится мелодия, вниз по дороге проехала машина, где-то стучат по дереву молотком, захлопывается дверь. Щелчка предохранителя не слышно, да и невозможно расслышать, как кто-то готовится выстрелить, – это происходит беззвучно. Дыши. Левой, правой, левой.

Пальцы касаются двери, и мне кажется, я почти чувствую остающийся от них след. Отпечаток всей ладони, дымящийся и глубокий, продавивший слой краски, въевшийся в дерево. Черная краска, блестящая, омытая дождями… Как будто это может кого-то спасти. Открываю дверь толчком, шагаю через порог.

Вот он, последний миг, когда я все еще уязвим. Дверь открыта, я стою спиной к улице. И ему вполне может быть меня видно с определенных точек. Сейчас он может выстрелить в меня и попасть. Точно между лопаток, если стрелок из него не очень. Если он хоть чего-то стоит, то будет целиться в затылок. Именно туда бы целился на его месте я – в затылок, без вопросов, так шансы на выживание минимальны. Поэтично получится: прострелить мне голову прямо на пороге «221б». Этим он уж точно до тебя достучится, Шерлок. Мориарти хотел выжечь тебе сердце, Моран обеспечит это с гарантией.

Вот он, момент для выстрела, Моран. Теперь или никогда. Захлопываю дверь.

Щелкает язычок замка. Лучший звук на свете. Щелчок, дверь закрыта. Крепкая, надежная.

Все, наконец. На месте. На месте. Я дома, Шерлок. Получилось. Я здесь. Я жив.

- Не выходите на улицу, миссис Хадсон! – выкрикиваешь ты сверху. Ты буквально в экстазе, сияешь в мою сторону улыбкой. Сработало, не так ли? Он вспомнил про безотказный вариант.

Он попытается взорвать «221б».

Ты, похоже, доволен до крайности.

========== Глава 54: Подходящий момент ==========

Тебе тесно здесь.

Кажется, ты готов расколотить окно, передвинуть всю мебель, а то и перевернуть все вверх дном. Ты все пытаешься нащупать нечто, чего здесь нет, и я понятия не имею, что это. Все горизонтальные поверхности завалены средствами достижения этой конкретной цели: телефоны, стопки писем, заполненные твоим торопливым почерком блокноты, компьютеры, мониторы, радиоприемники, коробки с вообще неизвестной мне техникой. Всему этому здесь действительно тесно. Так же, как тесно тебе. Ты вышагиваешь по комнате туда-сюда, похлопываешь по карманам, словно в поисках сигарет, и только что на стену не лезешь. Эта квартира – клетка, а клетка – не по тебе.

Нам нельзя, пока нельзя, выйти отсюда. Мы должны ждать, это все, что нам осталось. Ждать, наблюдать, прислушиваться, когда донесется снаружи взрыв.