Безмолвный

Мне хочется промолчать. И так хочется сознаться. Вот только разве это хоть чем-то поможет? Нет. Она не сможет дать мне ни малейшего облегчения. Сейчас ничего не выйдет.

- Я в норме.

Она могла бы мне все рассказать. Это, вероятно, помогло бы. Она могла бы сообщить мне все это потихоньку, в тайне ото всех, как только она обо всем узнала. Можно подумать, это бы удалось. Майкрофт понял бы, что она проболталась, так или иначе. Либо прочел бы это по моему лицу, заснятому одной из его камер наблюдения. Либо каким-то образом почувствовал бы это даже сквозь стены квартиры Мэри. Но она могла попытаться меня предупредить, могла дать хоть какую-то подсказку, чтобы я догадался. Ведь это не так уж и много. Она могла бы дать мне справиться с этим открытием наедине с собой, сохранить хоть какое-то подобие собственного достоинства. Могла бы дать мне время привести мысли в порядок до того, как я столкнусь с Ним нос к носу. Я бы смог разыграть изумление. И когда Он спросил бы: «Ты не догадался?», я мог бы ответить: «Да, конечно. Я догадался. Шифры в объявлениях, серия арестов. Конечно, за всем этим стоял ты. Я знал, что это ты. Я ждал твоего появления».

- В норме, - говорю ей. – Да, я в порядке.

- Ничего подобного, - она оглядывается. Даже не сомневайтесь, миссис Хадсон, он вас слышит. Да, Он, кажется, весь поглощен работой, возится с экранами и какой-то радиоаппаратурой, но не допускайте ни на секунду, что он вас не слышит. Да, разумеется, Он нас слушает. Не может иначе, уж так Он устроен. Это вовсе не преднамеренно, он просто такой, какой есть. И какие бы тайны ни были открыты на кухне, Он их услышит из гостиной и систематизирует. Вы же знаете. Посмотрите на Него, он красив. Не изменился, если не считать худобу и слишком отросшие волосы. Согнулся над телефоном в той самой, своей, манере. Я видел эту осанку столько раз – в других людях. Студенты в кафе, уставившийся на меня мужчина на углу… Это же был ты, ведь так? Все это время. Господи, Шерлок. Это был ты. – Ты пережил сильнейший шок. Ты, наверняка, еще не отошел от потрясения, бедняга.

Понятия не имею, что на это ответить. Руки все еще слегка трясутся, но с этим я могу справиться. Могу убрать молоко и хлеб, фасоль и томатный соус, пачку чипсов и пиво (спасибо, миссис Хадсон). Я вполне могу справиться. Я знаю, что делать с продуктами и куда их класть. Знаю, как не вляпаться в лежащие в холодильнике жуткие результаты экспериментов. Правда сейчас там нет ни одного. Холодильник пуст. Но я все еще могу различить призрачные очертания пакета с пальцами. И, очень нечетко, можно разглядеть голову. Все это было давно. Однажды в отделение для овощей Он положил кусок бедра, и тот лежал там, на тарелке, похожий на древесный обрубок. Я помню все уголки, по которым ты раскладывал свою дикую коллекцию, помню запах хлорки – я отмывал ей холодильник изнутри. Я это помню.

- Знаешь, я ведь его увидела только сегодня утром, - она говорит шепотом, как будто громкость голоса что-то изменит. – До этого все указания исходили от его брата.

До этого? До сегодняшнего утра? Когда же она узнала?

- Сперва, как ты понимаешь, я ему не поверила. Решила, что он или помешался, или в нем говорит чувство вины. Как-то так. Ведь это же никак не могло быть правдой. Ты же все видел своими глазами! Видел беднягу Шерлока, видел, как он упал с…

Ох, нет. Нет, не надо. Не могу это слышать. Даже сейчас, зная, что Он выжил, не могу.

- Нет. Не надо, миссис Хадсон. Пожалуйста.

Она умолкает. Кладет руку мне на спину. Это должно успокоить, и это срабатывает. Она настоящая, Он настоящий, и я по-настоящему здесь. Прошлое осталось в прошлом. И почти все, что было, – ложь. Ложь настолько гигантская, что правда теперь с огромным трудом укладывается в голове.

Но все равно, думать о Его падении неприятно. Тогда умерла какая-то Его часть, та, которую я оплакал. Мое горе словно заставило Его умереть, сделало произошедшее правдой. Вот только все несколько иначе, ведь так? Это был лишь трюк. Игра, уловка. Все было подстроено. И все же я пока не готов пережить это заново. Только не сейчас, только не так. Не когда у меня в руках говяжий фарш и пачка масла. Открой холодильник. Он наполовину пуст. Молоко, пиво, салат. Сыр. Просто… дыши. Вдох. Выдох. На заднем плане раздается какое-то слабое гудение. Как будто помехи. Может, это телевизор? А где Шерлок? Чем он занят? Ничем. Он ничего не делает. Уставился в телефон, готов вот-вот вскочить с кресла. Должно быть, это звенят мои натянутые нервы. Ему тоже слышно?

Разумеется, нет.

Господи.

Она вздыхает.

- Я хотела рассказать тебе, - шепчет она. – Но он сказал, что тогда вас обоих убьют, - Шерлок лихорадочно набирает СМС. Кому он пишет? Это работа. Он работает. Повсюду разложены телефоны. Их так много. Зачем?

- Конечно, я такого не хотела. Думала, что встреча пройдет замечательно! Он дома, вы оба вернулись. Все, как раньше. Разве не замечательно? Он ведь все утро о тебе говорил. Джон то, Джон сё. Он так ужасно скучал по тебе. Он ведь сказал об этом? Уверена, что да. Должен был сказать. Уж как ему не терпелось тебя увидеть. Он был сам не свой, хотел, чтобы ты сюда приехал к восьми. Представляешь? К восьми, чтобы нянчиться с моим котлом! Такой байкой тебя сюда к восьми не зазовешь, я ему сразу это сказала, а он так на меня посмотрел. Такой нетерпеливый, и так ужасно хотел тебя увидеть. Просто помешался, абсолютно спятил. О, кстати, я купила новую занавеску для душа. Старую пришлось выбросить, на ней плесень завелась. А уж в каком состоянии те жильцы оставили ванну, ты не поверишь. Я ее почти все утро оттирала. Да, еще мыло купила. Оно было со скидкой, надеюсь, подойдет. Что-то еще нужно? Бритвенные лезвия, или…

- Все хорошо, - меня просто атаковали кучей слов. Я даже не представлял, насколько все было тихо. Я едва сказал пару фраз, Шерлок тоже немногим больше, что, по некотором размышлении, немного странно. Мы с ним не говорим. Мы просто существуем.

Существование – это хорошо. Гораздо лучше того состояния, в каком ты был еще вчера. И этим утром. Буду привыкать постепенно. Вот ты сидишь за ноутбуком, печатаешь так быстро, что мелькающие пальцы кажутся размытыми. Ты здесь. Это именно твой силуэт в свете, льющемся из окон. Никакой ошибки. Это ты.

- У нас все хорошо, я думаю. Так, Шерлок?

Поднимаешь голову. Да, это действительно ты.

- Бритвенные лезвия?

- В ванной, - ты киваешь в ту сторону, как будто я забыл, где она находится. Шерлок, я не забыл. Я ничего не забыл. Ты улыбаешься. Не знаю, что означает эта улыбка. Она адресована миссис Хадсон и должна ее успокоить? Или ты улыбаешься мне? Не знаю.

- Все хорошо, - я полностью собрался? Кажется, да. Не считая продуктов. Все остальное собрал. Не хотел оставлять и следа своего присутствия в квартире Мэри. Мне хотелось исчезнуть. Хотелось, чтобы она задавалась вопросом, а был ли я вообще? Жестоко? Я этого не хотел. Скорее уж, это способ попросить прощения.

Господи. В какой-то момент нужно будет ей это сказать. Знаешь, а ведь Шерлок жив. Он вернулся. Интересно, что она ответит? Наверное, увидит в этом маркетинговый потенциал. Захочет, чтобы он приходил на чтения отрывков или на телешоу со мной вместе, чтобы лучше продавалась книга. Быть может, следующая. Или же она рассмеется. Или скажет: О, как чу́дно, рада за вас. Да. Действительно, чу́дно. Она не разозлится, не будет на меня кричать, не заявит, что я свихнулся, пусть я и могу представить, как она все это делает. Но это будет слишком личным разговором. Она так не поступит. Только не сейчас. Подумает, но не выскажет. Рада за вас. Да, так она и скажет.

А, вот и мыло, про которое говорила миссис Хадсон. Я вряд ли взял его с собой, так что это очень кстати. Нужно отнести в ванную, развернуть и положить в мыльницу. Шерлок, наверное, уже положил там свое мыло. К нему я и пальцем не притронусь. Он никогда не запрещал, но я просто этого не делаю. То есть не делал. Никогда.

Я проверил шкаф. Там висят Его вещи, даже еще не распакованные после химчистки. И ни одна из них мне не знакома. Когда Он умер, вся Его одежда осталась здесь. Миссис Хадсон наверняка все выбросила. Хранить не было никакого смысла, мне эти вещи были ни к чему. Тогда я и близко к ним подойти не мог. Он ведь умер. Нет. Он не умирал. Точно. Теперь в шкафу висит новая одежда. Похожая, но другая. И она по-прежнему дороже, чем я могу в принципе вообразить. Такая же, но другая. Таким ты и должен быть. Изменившимся. Вернувшимся из мертвых.