Страница 92 из 159
В дальнейшем мы начали перерезать телефонные провода, чтобы это средство связи фашисты не использовали против нас.
Очередная остановка была запланирована в Нивицах. Прибыли мы туда в полночь. Довольно быстро расположились на отдых. Меня вызвал Медведев.
— Что-то меня беспокоит тишина в этом селе, — сказал он. — Всюду нас встречали градом пуль, а тут — мертвое спокойствие.
— Полночь, все спят, — ответил я.
— Как бы не так, — не согласился Медведев. — Немедленно разведайте с Шевчуком и Струтинским обстановку, поговорите с людьми…
Мы разбрелись по селу. Не успел я пройти и сотни метров, как подошел ко мне какой-то мужчина и тихо произнес:
— Я хочу вам что-то сказать…
— Слушаю.
— Нет, тут не годится, пане-товарищ. Давайте куда-нибудь отойдем.
— Ладно, — согласился я, и мы свернули за ближайший сарай.
— Я еще несколько дней назад узнал, что идет советская партизанка. Сам при польских панах сидел в Бригидках[5]. Они меня преследовали за подпольную деятельность. А когда пришли фашисты, мне все время приходилось прятаться. В Станиславчик, откуда я родом, боюсь и нос показать. А в Нивицах у меня близкие родственники, и я живу у них полулегально. Имейте в виду, в селе до черта бандеровцев, мельниковцев, галицких эсэсовцев. Они как услышали, что идет советская партизанка, поудирали в соседнее село Троицу. Там есть фашисты, и они готовятся на вас напасть. Остерегайтесь. Они хорошо подготовились, чтобы вас разгромить… Имеют много оружия и амуниции, сам видел ручные пулеметы, карабины, пистолеты и ручные бомбы… Расскажите об этом вашему командиру… Я должен идти, чтобы никто нас не заметил…
Он пожал мне руку и исчез в темноте.
Прежде чем возвратиться в штаб, я решил еще походить по селу. Но вдруг автоматные и пулеметные очереди разорвали тишину. Партизаны выскакивали из хат и занимали позиции для обороны. «Кто стреляет? Откуда?» Эти вопросы доносились со всех концов.
Я бросился к штабу. Здесь шла яростная перестрелка. Увидел Бориса Сухенко. Рядом с ним — партизан Абрагим Дарбек, он ведет огонь из автомата.
Я спросил у парней:
— Где командир?
— Нет его здесь, ушел куда-то.
В ночной темноте все же можно было разглядеть, что по мокрому снегу в направлении штаба перебегали черные фигуры, стрелявшие из автоматов. Наши автоматчики заставили их залечь.
— Братья, не стреляйте, — послышалось издали, — мы свои…
Было ясно: бандиты хитрят. Снова загремели выстрелы. Дарбек приподнялся и крикнул: «Там, кажется, командир». В тот же миг автоматная очередь скосила его.
Сухенко дернул меня за рукав:
— Смотри, смотри, кто-то ползет прямо на нас. Сейчас я его гранатой…
— Погоди, Борис, я его сейчас…
И начал целиться в того, кто подползал, чуть не нажал на спуск, как вдруг донесся голос Медведева:
— Ребята, это я, а за мной — бандиты.
Услыхав голос командира, партизаны, словно по команде, с криком «ура!» дружно бросились в атаку. От автоматного огня бандиты не находили спасения…
Пленные рассказали, что мы имели дело с молодчиками из так называемой дивизии СС «Галичина». Сговорившись с немцами из гарнизона, расположенного в Топорове, они хотели уничтожить наш отряд. В первую очередь решили напасть на штаб, когда изнуренные переходом партизаны уснут. К рассвету на помощь украинским эсэсовцам должно было прибыть из Топорова моторизованное подразделение гитлеровцев. Поэтому по приказу командира мы отошли в лес.
Утром оккупанты без боя овладели юго-западной частью села, надеясь застать здесь недобитых партизан.
Мы же за короткое время обезоружили и арестовали немало бандеровцев, которых заперли в сарае. Отступая, оставили их там. Гитлеровцы, заняв эту часть села, приняли бандеровцев за партизан и жестоко с ними расправились: свыше полусотни бандитов были сожжены живьем в сарае…
…Медведев склонился над раненым Дарбеком. Тот, ощутив дыхание командира, приоткрыл глаза. На его бледном лице засветилась улыбка. Он еле промолвил:
— Командир, ты живой? Не ранен?
— Живой и не ранен, — успокоил партизана Дмитрий Николаевич.
— Очень хорошо, очень хорошо, а я так за тебя боялся, — сомкнув веки, прошептал Дарбек. А потом снова открыл глаза, посмотрел на командира, на Бориса Сухенко и на других товарищей. — Я умираю… Умираю… Отомстите за командира и за…
Дмитрий Николаевич попытался его утешить:
— Абрагим, ты будешь жить. Мы еще поедим твою болтушку по-казахски, как в сорок первом в Брянских лесах…
Дарбек уже не смог ответить. Перестало биться сердце этого отважного бойца. Сын казахского народа погиб на украинской земле, не дождавшись конца войны. В мирное время он работал трактористом, часто говорил нам, что мечтает стать агрономом…
После похорон Дарбека я зашел к командиру.
— Что, хочешь рассказать о сегодняшнем приключении? — спросил он.
— Да, Дмитрий Николаевич! — И я рассказал обо всем, что произошло, когда мы пришли в Нивицы.
— Свет не без добрых людей, — произнес Медведев. — Жаль, что сообщение незнакомца запоздало, и мы не смогли хорошо подготовиться к встрече с бандитами. Вот Дарбека потеряли. — Он тяжело вздохнул. Потом продолжал: — А я сделал необдуманно, отправившись ночью на прогулку… Сперва прилег отдохнуть. Но почему-то не спалось. Решил прогуляться. Выхожу на луг. Вдруг слышу: «Хлопцы, ложитесь — ползком, ползком. Нам нужно поближе подойти незамеченными». Понял: бандиты. Залег за деревом и не успел вынуть маузер, как бандиты заметили меня и начали стрелять из автоматов. Пули засвистели над головой. Мне ничего не оставалось, как ползти к своим. Я понимал, что вы можете принять меня за бандита… Но ничего, все обошлось… Только жаль Дарбека…
Немного помолчал, потом покачал головой, видно о чем-то вспомнив, и сказал:
— Между прочим, в такой переплет я попадаю не впервые. Осенью сорок первого, когда я партизанил на Брянщине, наш отряд окружили каратели. Меня ранило в ногу, и я не мог идти. Чтобы сохранить людей, приказал выбираться из окружения небольшими группами. Определил, где и когда должны собраться те, кому удастся спастись. Адъютантом у меня был мастер спорта по боксу Николай Королев, человек богатырской силы и неповторимой ловкости. С ним вдвоем мы и остались. Королев взвалил меня на плечи, взял сумку, два автомата и пошел. Добрались до широкой просеки. Перейти через нее не было никакой возможности, немцы соорудили временные дзоты и простреливали всю просеку. Что делать? Я приказываю своему адъютанту оставить меня в густом кустарнике, взять планшет с документами и пробираться к своим самому.
«Я этого никогда не сделаю, — категорически возразил Николай. — Вас одного, да еще раненого, оставить? Ни за что, лучше смерть…»
«Я дам письменное распоряжение…»
«Что вы, что вы, товарищ полковник! Я такого распоряжения не выполню…»
Я начал доказывать Королеву, что положение у нас безвыходное и нелепо идти на самопожертвование. Старался убедить его, что, если он перетащит меня в чащу и хорошо замаскирует, я смогу пролежать пару суток, пока немцы закончат свою операцию. Но Николай и слышать не хотел. Повесил на шею автомат, поднял руки вверх и, выйдя на просеку, направился к фашистскому дзоту. Успел крикнуть на прощание:
«Вы здесь полежите, а я сейчас…»
У меня промелькнула недобрая мысль. Схватился было за маузер, но тут же опомнился: Королев этого не сделает.
Увидев партизана с поднятыми руками, немцы перестали стрелять. Когда Николай подошел к дзоту, ему навстречу вышел немецкий офицер и довольно ласково, не без ехидства начал:
«О, гут рус, гут рус, битте машиненпистоле!»
Королев спокойно снял автомат, отдал его немцу, и они вошли в дзот. Там было пять немецких солдат во главе с офицером, двое возле пулемета, двое стали обыскивать Королева. Пятый солдат остался на посту возле дзота. Офицер, подсев к телефону, хотел сообщить кому-то, что у них в дзоте советский партизан. Королев, улучив момент, неожиданно боксерскими ударами нокаутировал гитлеровцев. Оглушенные, лежали они на полу. Николай же, взяв автомат, вышел из дзота и прикончил часового. Бросил в амбразуру гранату и, прибежав ко мне, сказал:
5
Так называлась тюрьма во Львове во времена буржуазно-помещичьей Польши.