Страница 134 из 159
— Нет уже Коли.
И я рассказал Гроуде, как боролся с врагом и погиб Николай Приходько. Он молча выслушал мой рассказ и сказал:
— Мы с Колей вместе в комсомол вступали. В последний раз я видел его в самом начале войны. Пришел я тогда в горком комсомола. Парней там собралось много, да и девушки были. И все просятся на фронт. Нашел Колю. «Помоги», — говорю. А он: «Думаешь, мне самому на фронт не хочется?» А потом: «Пока что ступай в депо, работай. Паровозы вот как (провел ладонью по горлу) нужны сейчас, а я за тебя похлопочу». Тогда депо было забито паровозами, работали и днем и ночью, забывали про еду и про сон… Больше я Коли не видел. Или эвакуировался, или ушел на фронт, подумал я. А о своем обещании, видать, забыл. Да в той спешке о многом можно было забыть… Жаль его… Паличка узнает — переживать будет…
Затем он начал рассказывать про своих товарищей. Оказывается, они сразу же после прихода немцев договорились: работы в депо не бросать и всячески вредить захватчикам.
— Мы не пробовали подкладывать мины, — говорил он, — не стреляли в фашистов, но все наши парни одно ремонтируют, а другое портят. Конечно, эта борьба пассивная и незаметная, но мы довольны, что все-таки можем вредить врагу. Особенно старается Володя Паличка. У начальства он завоевал себе славу дисциплинированного и исполнительного работника. Самую ответственную работу поручают ему, а он умеет так все обстроить, что никто не подкопается. Работает в инструментальном цехе, выдает на паровозы, которые становятся на ремонт, запасные части. Посмотришь, манометр как манометр, регулятор как регулятор, пломба на месте, полный порядок! А этот манометр или регулятор уже обработан как надо. Володя у нас мастер на все руки. А еще есть Жорж Яначек…
Когда Гроуда закончил свой рассказ, я попросил его:
— Передайте своим товарищам великое спасибо. Молодцы! Скоро я буду в отряде и доложу командованию, что в Здолбуновском депо успешно действует группа чешских патриотов во главе с Иржи Гроудой.
На его лице появилось какое-то особенно вдохновенное выражение.
— Благодарю, соудруг Никола, — сказал он. — И все мои друзья благодарны вам. Дайте нам какое-нибудь задание — и мы выполним его.
— Пока что никаких особых заданий не будет, — ответил я. — Действуйте так, как действовали. Я сам железнодорожник, был помощником машиниста, а перед войной закончил курсы машинистов, — мне понятно, какое важное дело вы делаете… Кстати, как вы повредили поворотный круг? Кажется, он до сих пор не работает?
— Да, и не скоро начнет работать. Мы подстроили немцам такую штуку, что они никогда не догадаются, в чем дело. Представьте себе: паровоз идет на поворотный круг. Но не успел он на него заехать, как начал работать электродвигатель. Круг поворачивается, паровоз соскакивает с рельсов и с силой ударяется тендером о платформу. Авария: сгорел мотор, перекосило ось. Приезжает комиссия, специалисты тщательно все осматривают, составляют акт и приходят к выводу: виноват машинист паровоза, он превысил скорость. А машинист — немец, из Восточной Пруссии; мы-то специально ждали, когда на круг поедет немецкий машинист. Так что, видите, все сделано чисто, не подкопаешься.
— Ну что, — обратился ко мне Клименко, когда мы остались одни, — не жалеете, что познакомились с Гроудой?
— Нет, не жалею, даже очень рад.
— Видите, а вы на меня гневались.
— И буду гневаться, если ты и дальше будешь таиться от нас. Мог сразу рассказать про Гроуду, так нет, захотелось ему дать хлопцам задание от имени командования. Смотри: узнают Медведев или Лукин — достанется тебе на орехи.
— А вы не говорите им, ведь все обошлось хорошо.
— Ладно. Но только теперь уже в последний раз тебя предупреждаю.
— А как быть с Шкуратовым? — спрашивает.
— Попробуем выяснить, кто он на самом деле.
— А чего выяснять? Подлец, и все. Немецкий холуй.
— Не надо спешить с выводами, Леня.
— Так для чего же он мне плел про поворотный круг?
— Может, нарочно похвастался, увидев, что на тебя иначе не подействуешь.
На следующий день мы рассказали про случай с Шкуратовым Красноголовцу. Оказалось, что Дмитрий Михайлович был с ним знаком еще до войны, когда служил в железнодорожной милиции.
— Правда, — пояснил Красноголовец, — в близких отношениях мы с ним никогда не были, но всегда здоровались, иногда перебрасывались словами. А год назад, еще когда вас тут не было, — повернулся он ко мне, — нужно было достать пропуск одному парню. Был тут такой Николай Сысоев, командир Красной Армии, попал в плен, бежал и очутился в Здолбунове. Рвался домой — на Подолию, а как без документов? Идем мы с ним как-то по городу, смотрю: Шкуратов. Поздоровались. Разговорились. Я, правда, больше слушал, а говорил он. Не помню по какому поводу, но он упомянул, что есть у него приятель, не то в городской управе, не то в гебитскомиссариате. Как услышал об этом Сысоев, сразу рассказал ему о себе. Помогите, мол, достать пропуск. «Хорошо, помогу», — согласился Шкуратов. И представляете — достал: Сысоев уехал к своим. После этого случая я еще несколько раз встречался с Шкуратовым, он все спрашивал, не нужно ли помочь еще кому-нибудь из моих знакомых. Я отвечал — не нужно. Все думал о том, стоит ли привлечь его к подпольной работе, и решил, что можно обойтись и без него. Не потому, что я его в чем-то подозреваю, — просто он слишком болтлив и хвастлив…
— Слышишь, Леня, — обратился я к Клименко, — а ты готов был покарать его, как врага. Когда уж ты будешь рассудительнее и перестанешь рубить сплеча.
— Пускай не брешет! — сердито буркнул Леонтий. — И добавил: — А все-таки не жалею, что проучил его. Болтун и хвастун иногда опаснее прямого врага.
Тогда еще никто из нас, даже Леня Клименко, не догадывался, какой сюрприз преподнесет нам впоследствии Шкуратов.
ЖЕЛТЫЕ ТАНКИ
История с резиновыми шлангами все не выходила у Лени из головы.
— Что ни говорите, а с ними все же можно какую-нибудь штуку выкинуть. Да так, чтобы все было шито-крыто, — твердил он.
— Ты опять за свое, — останавливал я его.
Леня умолкал, а через день-другой опять напоминал мне про шланги.
— И дались же они тебе, — корил я Клименко. — Разве, кроме них, тебе не о чем думать?
А думать ему было о чем.
С неделю назад я вернулся из отряда и привез здолбуновским товарищам радостную весть: командование полностью одобрило их деятельность и приняло решение развернуть усиленную подготовку к активной диверсионной борьбе.
— Это очень хорошо, — говорил мне Медведев, — что у нас есть свои люди и на станции, и в депо. Хорошо и то, что мы регулярно получаем точные данные о движении поездов. Теперь пришло время подумать, как бы эти поезда обрабатывать так, чтобы они не доходили до места назначения. Мы ведь не всегда успеваем передать в Москву сведения о каком-нибудь важном составе. Дело это нелегкое. К тому же, какою бы значительной диверсия ни была, она не должна мешать деятельности наших разведчиков. Словом, в Здолбунове должно быть относительно спокойно.
— Понял, — сказал я командиру, — и уверен, что здолбуновские товарищи справятся с этим заданием.
— Спешить не надо, — предостерегал меня Дмитрий Николаевич. — Я знаю: у парней руки чешутся что-нибудь такое устроить. Ты предупреди их, особенно Клименко, он у вас нетерпеливый. Без нашего приказа ничего не начинать. Пока что нужно готовиться. Как там у Шмерег — тайник порядочный?
— Да, немалый, места хватит. А что?
— На днях принимаем самолет. Будет взрывчатка, мины, гранаты. Часть переправим в Здолбунов. Ты скажи Лене, чтобы приготовил свой «газон». Ему придется поработать. Сделает несколько рейсов. Сразу все брать не будем, а понемногу, чтобы можно было спрятать в кузове среди разного товара.
— Представляю себе, как он будет рад!
— Только пусть бережется. Прежде, когда он был связным, у него не было вещественных доказательств, и никакая проверка ему не была страшна. А теперь, если наскочит на патруль… конец! Вы там с ним подумайте, как избежать опасности.