Таблетки

— Я верю тебе. Но этого недостаточно. У тебя был доступ к комнате, ко всем прилегающим помещениям. Им этого достаточно.

— Может быть, все дело в нас?! — с долей ненависти задал я свой вопрос. — Что не так?

— Нас нет, — твердо сказала Геральдина. Ее глаза вспыхнули холодным пламенем. — И не вздумай проболтаться об этом кому-нибудь из компании.

— А то что? Уволишь меня?! Так ты это уже сделала! — вспылил я. — Да и к черту! — я встал из кресла и направился к двери. — Только пораскинь мозгами, чертова кукла! Это мог быть кто угодно. Любой мог пробраться туда, и ты сама прекрасно об этом знаешь! Туда могла попасть даже Дина…

Я осекся. И не потому, что Геральдина кинула на меня презрительный взгляд. Я произнес имя своей любовницы в пылу разговора, как будто бы между делом, но, тем самым, выставил ее на амбразуру в самый разгар тяжелой битвы. Пули свистели над головами, разрывались снаряды. Земля засыпала наши обожженные огнем войны лица.

— Дина, — повторила Геральдина. — Дина… — она приблизилась ко мне. Ее шаги были медленны и вкрадчивы. — Ты сумасшедший! — она провела пальцем по моему небритому подбородку, посмотрела в мои глаза. — Раньше я думала, что все твои причуды с переодеваниями, и эти накрашенные губы, и твои припадки — что все это твой способ уйти от реальности, отдохнуть. Теперь я вижу, что ты не можешь ничего контролировать. Ты просто свихнувшийся кусок дерьма!

Я хотел ударить ее по лицу. Силы моей руки было бы достаточно для того, чтобы она отлетела на стол и завалилась на пол со всеми своими многочисленными бумагами и бумажками, ультрамодным ноутбуком и автоматическими ручками. Но я удержался.

— Ты будто бы пластмассовая, Гера, — сказал я. — Внутри тебя пустота. Внутри всех вас пустота, за которую вы так крепко цепляетесь. Вы кричите о ней, как будто в ней весь смысл вашей жизни. А он у вас под ногами, и вы топчите его; он у вас над головами, а вы не можете вскинуть свои взгляды. Ты и сама немногим лучше меня. Ты и сама ничего не можешь контролировать…

С этими словами я покинул кабинет Геральдины. Громко хлопнула дверь позади меня. Финальный аккорд в истории моей работы с иллюзиями и мечтами. Мне ничего не оставалось, кроме как собрать свои вещи, закинуть их на заднее сидение седана небесного цвета и отправиться домой, где я мог бы лечь на кровать и принять смертельную дозу таблеток.

Мне вспомнилась пена, что сочилась изо рта Артема. Цвет слоновой кости. Я представлял, как из моего рта льется эта пена, как моя рука бессильно свисает с кровати. Мне хотелось жить и умирать одновременно. Всеми фибрами своей души, или еще чего то, что хранится под кожаной оболочкой каждого человека, я чувствовал, что стремлюсь к какому-то переломному моменту. Я был льдом, которого касались первые лучи весеннего солнца. Льду суждено было приобрести новую форму. Льду суждено было стать водой.

Я застал Дину в своем кабинете. Она стояла лицом к окну, так что я мог лишь видеть ее силуэт в блеклом свете дня. Стройная, изящная. Она была облачена в черное платье, но мне хотелось видеть ее голой. Хотелось пробежаться пальцами по изгибам ее бедер, почувствовать тепло между ее ног. Коснуться своими сосками ее острых лопаток.

— Что ты здесь делаешь?

Я медленно подошел к ней и обнял ее за талию. Ощутив прилив возбуждения, она вдохнула воздух полной грудью.

— Что ты здесь делаешь?

Коснувшись губами ее шеи, я провел правой рукой по ее животу. Точкой назначения была ее грудь.

Я вдыхал запах ее волос, а мой член становился упругим. Он упирался в ее копчик, как бы давая понять ее плоти, что желание возникло.

— Что ты здесь делаешь?

Злоба кипела во мне. Я крепко схватил Дину за руку и потянул к письменному столу. Скинув резким движением руки на пол все, что было на столе, я толкнул Дину. Она легла на спину, чуть обнажив гладкие бедра. Я вцепился в ее губы своими губами. В какой-то момент мне показалось, что у кого-то из нас пошла кровь. Быть может, эта кровь была у нас одна на двоих.

Стянув с Дины платье, под которым не было нижнего белья, я коснулся ладонью ее промежности, надавил на нее, будто бы стараясь сделать больно. Она тихо застонала. Другой рукой я схватил ее за шею. Мои пальцы оставляли на ее коже следы, но мне было все равно.

Я нащупал ее клитор средним пальцем и стал массировать его, наблюдая за тем, как извивается ее тело под действием возбуждения. Я быстро двигал рукой до тех пор, пока она не кончила. Все это время я держал ее за шею.

— Войди в меня, — тихо произнесла она.

Я ощутил ее внутреннее тепло. Оно обволакивало меня, как и раньше. Мои руки гуляли по ее телу, касались груди и живота. Я входил в нее снова и снова, отчего вены на моей шее вздувались, а тело напрягалось так, будто готово было разорваться на куски.

— Еще… да… не останавливайся…

Дина взмокла. Мне хотелось тонуть в жидкостях ее тела, слизывать их языком. Достигнув оргазма, она выгибалась, словно желая встать на мостик без помощи рук. Ее тело казалось мне сильным, а чуть заметные кубики ее пресса наводили меня на мысли о всех обидах и ударах, которые я получал в своей жизни. Я отвечал жестокостью на жестокость.

Извергнув семя в Дину, я, выдохнув, лег на нее сверху, не отрывая от пола ноги. Моя рубашка была скомкана и лежала на полу, штаны были спущены. Мы соприкоснулись губами.

Мое внимание привлек хлам, разбросанный по полу. Бумаги с ненужными записями, рабочий компьютер, набор ручек… и что-то еще. Что-то, о существовании чего на моем столе я не мог догадываться. Протянув руку, я поднял с пола старый фотоаппарат марки «Polaroid».

Дина загадочно посмотрела на меня. Я все еще был в ней, и мне казалось, будто я чувствую, как внутри ее тела шевелятся мысли. Они, подобно крысам, убегали с тонущего корабля.

— Что это? — дрожащим голосом спросил я.

— А на что это похоже? — ответила она вопросом на вопрос. — Неужели ты не видишь, что тебя окружают иллюзии? — она приподнялась на локтях, приблизилась своим лицом к моей груди. — Неужели ты ничего не помнишь?

— Это ты делала снимки, да? И видео… там были мы вдвоем, и больше никого…

Я медлил с выводами, но все больше и больше свыкался с мыслью, что корень зла оказался прямо передо мной. Я буквально углубился в него, проник в его сознание.

— Но… зачем?

— Это все твоих рук дело. Точнее, какой-то из твоих частей, твоих личностей. Пора бы тебе понять, что все, что происходит вокруг тебя, все эти заговоры и странности — все это твоих рук дело.

Я крепко сжимал в руках фотоаппарат. Он казался мне фонарным столбом, за который я ухватился при сильном порыве ветра.

— Ты… сука…

— Нет. Это ты сука…

Обезумев до крайней степени, я замахнулся и ударил Дину по голове фотоаппаратом. Треснувший пластик впился в кожу, соприкоснулся с лобной костью.

— Тварь!

Я снова замахнулся и снова ударил, но сила удара уже была несравнима с прежней. Третий удар заставил фотоаппарат расколоться на две части. Они упали на пол, туда, где уже образовалась небольшая лужица крови, вытекающей из головы Дины.

Возможно, рефлекс заставил ее толкнуть меня в грудь. Я отпрянул назад. Воспользовавшись моментов, Дина, окровавленная и голая, вскочила со стола и рванула к двери кабинета, но упала, не добежав нескольких метров.

Я рванул к ней. Упав на колени и прислонив свою пятую точку к ее паху, я вцепился руками в нежную шею, которую когда-то целовал в порывах страсти. Секс и смерть…

Задыхаясь, Дина размахивала руками, будто бы пытаясь схватиться за жизнь, столь стремительно уходящую из ее покалеченного тела. Рана на голове сочилась кровью, которой были измазаны наши тела. Я хотел слизывать эту кровь с ее остывающей груди, целовать окровавленные губы.

Когда последний вздох был сделан, и сердце ее остановилось, я разжал руки и упал на спину рядом с ней. Мысли о том, что в кабинет могут войти, не покидали меня, но сил для того, чтобы встать, буквально не осталось.