Обмануть себя

Не смогла приехать только Вероника Сергеевна — накануне она слегла с высокой температурой и очень переживала, что в такой важный для внучки день ее не будет рядом.

— С двойным праздником тебя, Валюша. Так хотелось обнять, поцеловать, посмотреть в твои глаза и увидеть в них радость, но не смогу. Прости меня, девочка, не вовремя я заболела, — преодолевая неимоверную усталость, вялость во всем теле, тихо сказала она, позвонив утром.

— Не за что извиняться, честное слово. Поправляйся, пожалуйста. Может быть, тебе что-то нужно? Лекарства, еда?

— Все есть, милая, не беспокойся обо мне. У тебя сегодня такой напряженный день. Поверь, все будет замечательно. Ты даже сама не знаешь. Потом позвонишь — расскажешь.

— Обязательно. И позвоню, и приеду проведать.

Валя вдруг поняла, что сегодня, в такой необыкновенный день рядом с нею нет самых близких, родных женщин — мамы и бабушки. Если утром она не видела в этом ничего трагического, то в какой-то момент почувствовала, что вот-вот расплачется. Она уже покусывала дрожащие губы, как кто-то крепко сжал ее локоть. Она медленно повернула голову — это был Андрей. Он не стал ничего спрашивать, просто посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Валя ощутила себя маленькой девочкой, которую ласково погладили по голове, похвалили без слов — и стало легче.

Закревский не покидал ее, практически все время находясь рядом. Разве только когда общался с представителями прессы и телевидения. Он не скрывал, что очень доволен происходящим. Чутье не подвело — выставка открывала еще одного мощного мастера. Выставка обречена на успех! На несколько работ сразу нашлись покупатели. Закревский пока не сказал об этом Вале. Наверняка она не ожидает ничего подобного. Андрей бросил беглый взгляд на нее, сияющую, прекрасную, и понял, что в ее сегодняшнем празднике она парит, не задумываясь над тем, что будет дальше. Она счастлива сейчас — это очевидно. Закревский решил, что настал и его черед поздравить Валюшу с успехом.

— Ну, что чувствуешь? — подойдя сзади в очередной раз, тихо спросил он, склонившись над самым ее ухом.

— Я не хожу — летаю. Необыкновенно! Столько теплых слов! — восторженно ответила Валя, обернувшись. И тут же с опаской добавила: — Иногда мне кажется, что я сплю, а когда проснусь и приеду на свою настоящую выставку… О, там меня ожидает холод и отчуждение.

— Валюша, все замечательно, даже лучше, чем я мог предположить. Неделю твои работы будут выставлены на суд неподкупных зрителей. Им или нравится, или нет. Здесь нет третьего варианта, — Андрей осторожно взял Валину ладонь в руки и медленно поднес к губам. — Я целую руку мастера. Спасибо тебе.

— Ты преувеличиваешь, но мне чертовски приятно! — улыбнулась Валя. Нежное прикосновение показалось ей жарким, прожигающим насквозь.

— Спасибо твоему мужу, что он так вовремя вспомнил своего друга детства.

— Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал, — прямо глядя в глаза Андрею, сказала Валя. Она снова не смогла поймать его ускользающий взгляд и заметила, как краска разлилась по его лицу. Он стоял перед нею, медленно поправляя безукоризненно завязанный галстук, руки его дрожали. Валя почувствовала, что ей доставляет удовольствие наблюдать его замешательство. Взрослый мужчина вдруг становился испуганным мальчишкой, когда ее серо-зеленые глаза смотрели на него. Это случалось не один раз во время подготовки выставки, наверняка он так же робел, разговаривая с нею по телефону, едва слыша ее голос. Валя представляла, как он нервно поводил головой, словно стряхивая с себя напряжение. Как его бледное лицо в один миг покрывалось краснотой, горящей, обжигающей. Он стыдился этого явного проявления эмоций.

— Ты очень талантлива, Валюша, — не глядя на нее, произнес Андрей. — Это своеобразный крест. Раньше мне всегда казалось, что талантливый человек обязан быть счастливым. Но Божья благодать в одном награждает, другого лишает.

— К чему ты об этом сейчас? — удивленно подняла брови Валя.

— Когда же еще. Я хочу, чтобы ты знала — начнутся испытания, неожиданные перемены. Ты должна быть готова. Надеюсь, ты выстоишь.

— Мне становится не по себе.

— Нет, рановато. Пока что-то изменилось только на уровне эмоций, но не души. Я о другом, — Андрей многозначительно посмотрел на Валю. Впервые за время их знакомства он нашел в себе смелость не отвести взгляд. Он держал паузу, вкладывая в долгий взгляд все недосказанное. То, для чего трудно подобрать слова. Они витают вокруг и становятся как бы осязаемыми, касаются щек, губ, ускользая. — Мне так много нужно тебе сказать, Валюша.

— Здесь? — Валя испуганно посмотрела по сторонам, наткнулась взглядом на приближающихся к ним Вадима и Димку.

— Конечно нет.

— Мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь говорить.

— Знаешь? Нет, нет, ты не знаешь! — Андрей покачал головой, повышая голос.

— Жаль, если я ошибаюсь, — Валя улыбнулась, понимая, что кокетничает. Это было с ней впервые за всю жизнь с Беловым. Ей понравилось это удивительное состояние, когда каждое твое словно, жест, взгляд важны, долгожданны. Это было когда-то, но очень давно. И хотелось снова попасть в такую романтическую струю. Она еще раз скользнула взглядом по остолбеневшему от изумления Закревскому, но подошедшие Вадим с сыном не дали ей возможности что-либо добавить.

— Мне очень понравилось, — сказал Вадим, целуя жену в щеку.

— Мне тоже, — малыш прижался к маме, с гордостью глядя на нее.

— Я рада, даже слов нет, как я рада это слышать! — Валя светилась от счастья. В этот миг в глазах Вадима она увидела тот огонек, который в самом начале их знакомства согревал, давал надежду на то, что между ними происходило что-то серьезное.

— А не нужно ничего говорить, — улыбнулся Белов. И обращаясь к Закревскому, развел руками. — Вот так живешь с человеком, думаешь, что знаешь его, иногда просчитываешь каждый шаг, а оказывается — ты ошибаешься.

— Жена становится прочитанной книгой, ты об этом? — Андрей подмигнул Вадиму.

— Даже будучи закоренелым холостяком, ты все очень тонко подмечаешь. Но это не о нас с Валей. Теперь я уверен, что она таит в себе столько способностей, о которых мы с Димкой и не подозреваем. Правда?

— Поживем — увидим, — улыбнулась Валя. — Кстати, закоренелыми холостяками становятся ближе к сорока. Насколько мне известно, вы, молодые люди, еще не перешагнули порог тридцатилетия.

— Можно и в двадцать иметь душу старика, — заметил Андрей. — Иногда мне кажется, что я прожил столько жизней и невероятно устал от всего. Иногда — будто только появился на свет и оправдываю этим совершаемые ошибки.

— О, да ты философ, — Валя едва коснулась руки Андрея мимолетным, неконтролируемым движением.

— И к тому же неисправимый романтик, — добавил Вадим. Он видел, с каким нескрываемым обожанием смотрит Андрей на его жену. Но ни чувства ревности, ни страха потерять ее не испытывал. Он наблюдал со стороны, как страдает его друг и ничего не замечает витающая в облаках Валя. А может быть, она не настолько наивна, какою хочет казаться?

— Скоро начнется фуршет в малом зале, — заметил Андрей. — Я пойду проверю, все ли там в порядке. Кстати, к вам идет одна из влиятельных дам нашего города. Я уже имел удовольствие общаться с мадам Орловой. Наверняка Вадим как деловой человек знаком с нею.

Белов медленно, словно невзначай повернул голову и сразу встретился с жестким взглядом приближающейся высокой брюнетки. Конечно он узнал ее: Костя познакомил их на открытии «Вивы». Внешность у этой преуспевающей деловой женщины была запоминающейся. Наверное, в молодости она была красавицей. Сейчас, несмотря на возраст, она излучала то, что называют шармом. Это или есть, или нет. На нее нельзя не обратить внимания. Вадим заметил, как Валя быстро скользнула взглядом по приближающейся к ним женщине и вопросительно посмотрела на него. Он подмигнул жене, стараясь ее ободрить.

Несколько метров разделяло Ангелину Севастьяновну и Беловых. Женщина так несла свое слегка располневшее, роскошное тело, словно ступала по подиуму. В каждом ее движении явно просматривалось желание получить восторженные взгляды. Этого всегда у нее было в избытке, но с годами аппетиты росли. Желание эпатировать стало даже болезненным. Она ожидала только обожания и зачастую не отличала истины от откровенной лести.