Страница 11 из 66
Себастьяна затопило чувство облегчения. Конечно же, тетя Матильда. Она
знала лишь то, о чем он сам ей сказал, и, принимая все за чистую монету,
передавала эти сведения его знакомым и друзьям.
− Но прошел еще один год, − продолжал Гарри, − а потом еще один, и еще, и
что же, я так и не получил от тебя ни книги, ни весточки. Единственной
причиной, по которой я знал, что ты еще не умер, была Матильда, уверявшая
меня, что ты действительно работаешь над рукописью. И вот, прошлой осенью,
на одном балу мне посчастливилось встретить Ротерштейна. Представь мое
удивление, когда от него я узнал, что в апреле в «Олд Вике» ставится твоя новая
пьеса. Будучи в Швейцарии, ты вовсе не писал обещанный мне роман. Ты писал
пьесу для него.
− Но я…
− И теперь, по прошествии всего, ты влетаешь сюда, полный праведного
негодования, прерываешь меня посреди встречи, чего-то требуешь и жалуешься
на свой чертов низкий доход? Прости, если я не сумел в должной мере тебе
посочувствовать.
С этим Себастьян не мог поспорить. Все сказанное было правдой, и его издатель
обвинял его куда меньше, чем он заслуживал. Обида померкла, оставив лишь
ужасное чувство беспомощности. Он подался вперед, с размаху поставил локти
на край стола и потер лицо ладонями.
− Я написал эту пьесу еще до отъезда из Италии, − пробормотал он, оперевшись
о руки лбом. – Я ничего не писал в Швейцарии.
− Тогда какого дьявола ты там делал?
Приподняв голову, Себастьян взглянул на Марлоу. Он не мог рассказать ему о
своем пребывании в Швейцарии – о том долгом, мучительном отвыкании от
кокаина и последовавшем за ним упадке творческих сил. О тех бесконечных
часах, когда он сидел, уставившись на чистый лист бумаги, не чувствуя ни
единого проблеска вдохновения, а лишь отчаянную жажду наркотика, которого
не мог более получить. О том, как от отчаяния пытался отвлечься на что-то
другое – карабкался на горы, пересекал ущелья, учился ходить на лыжах и
снегоступах. Черт побери, даже учился доить козу. Что угодно, лишь бы забыть
о кокаине, единственной вещи, позволявшей ему с легкостью писать.
Пришло время взглянуть правде в глаза, не так ли? Он выпрямился в кресле.
− Я закончил пьесу три года назад, и это последняя написанная мною вещь.
После я пытался, но все без толку. Гарри, я больше не могу писать.
Взгляд Гарри был задумчив и не лишен сострадания.
− У всех писателей случаются периоды застоя. В твоем случае он вполне
объясним. За короткое время ты проделал огромную работу. Это временно,
Себастьян. Это пройдет.
− Нет, Гарри. – Пытаясь писать без кокаина, он чувствовал себя тонущей в
патоке мухой. – Эта пьеса, эта глупая, скучная пьеса будет последним, что я
напишу. Я устал. – Он откинулся на спинку кресла. – Я так чертовки устал.
Гарри сцепил руки на столе.
− Я никогда не даю советов своим авторам, потому что обычно это пустая трата
времени. Но тебе я все же скажу. Для разнообразия пойди мне навстречу и
прими его. – Он умолк, а когда заговорил вновь, голос его был столь серьезен,
что Себастьян просто не смог пропустить слова друга мимо ушей. – Прекрати
бичевать себя из-за нескольких недотянувших до совершенства рассказов.
Перестань идти на поводу у своих сомнений. – Он откинулся на спинку кресла.
– Хватит избегать печатной машинки. Сядь и начни работать. История придет к
тебе.
− Нет никакой истории. И я не собираюсь ее придумывать. Как понимаешь, это
проблема. Мне просто-напросто на все плевать.
− Себастьян, преодолеть подобное можно только действием. Нужно сидеть
каждый день и писать. И даже если сюжет кажется ужасным, а так, давай будем
честны, кажется всегда, все равно нужно писать. Одно слово, затем другое, и
еще, пока не получится книга.
− Черт побери, дружище, ты глухой? Нет никакой книги. Я вообще не
собираюсь ее писать. Мне больше нечего сказать.
− Писателю всегда есть, что сказать. Ты просто недостаточно просидел за
пишущей машинкой, чтобы понять, что именно. – Он с задумчивым видом
нахмурился. – А ты никогда не подумывал взять напарника? Работать с другим
автором?
− О нет. – Себастьян покачал головой. – Нет, нет, нет. Я не стану
соавторствовать. Написание книг – такая вещь, которой нужно заниматься в
одиночку.
− Тебе и не придется соавторствовать. Послушай меня минутку, − добавил он,
увидев, что Себастьян вновь приготовился возражать. – Знаю я вас, писателей.
Знаю, как вы доходите до такого. Вы садитесь работать, это тяжело, вы
стараетесь, потом бросаете. Пытаетесь снова, это еще тяжелее, и опять бросаете.
С каждым разом становится все труднее сесть в это кресло. Подобно плесени,
уныние потихоньку берет свое, а когда ты это понимаешь, оказывается, прошли
годы, а ты так ничего и не написал.
− Спасибо за повторное описание последних лет моей жизни.
Гарри пропустил его слова мимо ушей.
− Напарник станет вдохновлять тебя не бросать попыток, следить, чтобы ты не
сбегал при первой трудности, и поможет увидеть хорошее в работе, которую
сам ты считаешь никудышной. Ты сделаешь то же самое для него. Вдвоем вы
сможете критиковать друг друга и советоваться, подбрасывать идеи, когда кто-
нибудь из вас зайдет в тупик, и все такое.
Себастьян знал, что многие писатели прибегают к помощи коллег, но сам он
был сделан из другого теста. Для него писательский труд был тяжким,
требующим сил, одиноким восхождением, восхождением, на которое у него
более не осталось сил. В конце концов Гарри придется это принять.
− Мне не нужен напарник. – Себастьян вытащил часы. – Что мне действительно
необходимо, − продолжил он, стараясь, чтобы голос звучал беспечно, хотя сам
он был весьма далек от этого чувства, − это ланч.
Казалось, Гарри его не слышал.
− Это должен быть кто-то, кого ты не сможешь запугать, − произнес он, по всей
видимости, до сих пор увлеченный своей идеей. – Кто не станет сбегать, сломя
голову, подобно испуганной мыши, всякий раз, как ты выйдешь из себя.
Это уже начинало раздражать.
− Я не выхожу из себя! – Насупившись, Себастьян сунул часы обратно в карман
жилета. – Так ты хочешь пообедать со мной или нет?
− Пообедать? – На секунду Гарри непонимающе уставился на него, затем потряс
головой, словно стряхивая оцепенение. – Да, разумеется, − проговорил он,
вставая. – Всенепременно.
Они пообедали в «Савое», и, к огромному облегчению Себастьяна, за едой
Гарри наконец оставил тему литературного творчества. Вместо этого они
обсуждали политику, вероятных победителей грядущих скачек в Аскоте и
волнующие возможности недавнего научного изобретения, именуемого
рентгеновскими лучами, и между тем поглощали превосходные котлеты из
ягненка и яблочный пирог.
Затем Себастьян отбыл, предоставив Гарри оплачивать счет. Пускай он не
написал ни одной книги за четыре года, да и не намерен был делать этого в
будущем, совесть его была спокойна. Издатели, по его мнению, вечно
недоплачивали за книги. И угостить обедом своего впавшего в нищету автора
было меньшим, что они могли сделать.
Примечания:
[1] «Бедекер» – название широко распространённых путеводителей по
различным странам для путешественников и туристов, содержащих обширный
фактический материал (на немецком и других языках). Название получили по
имени немецкого книготорговца и издателя К. Бедекера (К. Baedeker, 1801—59),
первоначально составившего свои путеводители на основе данных, полученных
им в результате путешествий и поездок. В 1827 им было создано в Кобленце