Страница 10 из 66
«Это какое-то издевательство, − с досадой подумал Себастьян, окидывая
взглядом изгибы бедер мисс Меррик, пока та шествовала к выходу из конторы
Марлоу. – Издевательство, что женщина с такой изящной попкой должна была
оказаться критиком».
Стоило Марлоу закрыть за ней дверь, как ее образ вновь возник у Себастьяна
перед глазами, еще больше его рассердив. Природа обладает воистину
изощренным чувством юмора, коль скоро поместила сии прекрасные глаза на ту
же головку, куда и острый язычок вкупе с довольно неглупыми мозгами.
Ну и дерзкая же негодница. Высказывала свое мнение с такой беспечной
уверенностью, даже не помышляя о том, чтобы взять свои слова назад. Черт
побери, у него за плечами двадцать лет писательского труда, десять романов,
семь пьес и полдюжины сборников рассказов. Она же, не считая одной
рецензии, непубликуемое пустое место. Какое она имеет право давать ему
литературные советы?
Сочинить осуждающее Сесилию письмо от Уэсли. Ничего глупее не
придумать.
− Она права?
Голос Гарри вырвал Себастьяна из раздумий.
− Мм? Что? – Он обернулся и увидел, что издатель, обогнув стол, вернулся на
прежнее место. – Прости. Ты что-то спросил?
Гарри сел за свое рабочее место.
− Она права?
Себастьян потянул за кресло со своей стороны стола и тоже присел.
− В чем?
− Не прикидывайся. В том, что она сказала насчет пьесы? Она права?
Граф беспокойно поерзал на стуле.
− Конечно же, нет. Она несла чушь.
− В самом деле? А по мне, так ее слова звучали вполне разумно.
− Единственная разумная вещь, сказанная мисс Меррик, заключалась в том, что
нахально со стороны новичка, вроде нее, давать мне литературные советы.
− Бог ты мой, − протянул Гарри, − а ведь она задела тебя за живое. Не думал,
что когда-нибудь увижу тебя в ярости из-за какой-то рецензии. Ты ворвался
сюда, насмехался над бедной девочкой…
− Я не насмехался!
− …пренебрежительно отзываясь о ней и ее рецензии, требуя, чтобы я
напечатал опровержение или же альтернативное мнение, а когда обнаружил, что
она слышала каждое твое слово, что ты тогда сделал? Повел себя как
джентльмен? О нет. Боже упаси тебя извиниться. Понимаю, но ведь ты даже не
смог вежливо удалиться. Ты потребовал, чтобы она высказала свои суждения, а
когда она их озвучила, пропустил мимо ушей. Короче говоря, вел себя как осел
с того самого момента, как вошел в эту дверь. И мне очень хотелось бы знать
почему.
Себастьян отвел глаза.
− Я уже говорил тебе, − отозвался он спустя пару мгновений. – Эта рецензия
была очень важна. Мне необходимы деньги от продажи билетов…
− К черту продажу билетов. Знаешь, о чем я думаю?
Себастьян стиснул зубы.
− Сомневаюсь.
− Ты потому бесишься из-за этого отзыва, что все, написанное в нем, правда, и
твоя писательская совесть терзает тебя. В конце концов, ты чувствуешь вину за
то, что твое произведение оказалось столь недостойным твоего таланта.
− Бред! – немедленно отозвался граф, но болезненный спазм в животе опроверг
его возражения.
− Я видел вчера твою пьесу. Сначала вообще не собирался идти, но в
последнюю минуту передумал. После просмотра я с уверенностью могу заявить:
рецензия мисс Меррик точна во всех отношениях, включая утверждение о том,
что написал ты эту пьесу ради денег.
− Разумеется, ради денег! – заорал Себастьян прежде, чем Марлоу успел его
остановить. Он извернулся в кресле и ткнул пальцем через плечо на дверь
позади себя: − И мне не нужно, чтобы эта старая дева с огненной шевелюрой и
змеиным жалом вместо языка указывала на то, что «Девушка с красной
сумочкой» банальна, избита и просто глупа. Я и так это знаю, но уже согласился
начать ее постановку. Теперь у меня нет выбора. – Себастьян выдохнул. – Три
года назад мне написал Ротерштейн. Попросил написать для него пьесу.
Предложил две тысячи фунтов предоплаты и двадцать процентов от выручки. Я
уже годами ничего не писал, Гарри. Я был совершенно разорен и погрязал в
долгах, а посему не мог себе позволить отказаться. – Он мрачно хмыкнул. – Как
там говорил Мольер? Писательство сродни проституции? Так оно и есть.
− Что ж, если это так, как думаешь, сможешь поблудить достаточно долго,
чтобы написать роман и для меня?
Себастьян недоверчиво уставился на издателя.
− Тебя все это забавляет, − обвиняющее заключил он. – Эта женщина разнесла
меня в пух и прах и, вполне вероятно, уничтожила все шансы моей пьесы на
успех, а тебя это веселит.
Гарри не стал отрицать:
− Ты меня в этом винишь? По мне, так ты получил ровно то, чего
заслуживаешь. Качество твоих работ стало ухудшаться с тех пор, как ты
отправился в Италию. Писал ты быстро, но содержание страдало. Каждый
роман, каждый рассказ становился чуть легче, чуть мельче, пока я не перестал
узнавать тот блестящий талант, который впервые опубликовал восемнадцать лет
тому назад. Я пытался тебя предостеречь. Пытался сказать, что стоит
попридержать коней. Отправлял тебе письмо за письмом, но ты не слушал. Не
обращал внимания на мои просьбы внести исправления и не оставлял мне иного
выбора, кроме как публиковать твои работы в первозданном виде, дав критикам
повод не оставить от них камня на камне. Что они и принялись делать с
утомительным постоянством.
− Гарри…
− Продажи твоих последних книг неуклонно падали, − перебил Гарри, не дав
ему закончить. − Последний роман был обещан мне еще три года назад, роман,
за который тебе уже частично заплачено, но я до сих пор не увидел ни единой
страницы рукописи. Но, несмотря на то что твоя карьера шла ко дну, ты, судя по
всему, весьма приятно проводил время в Венеции. Я слышал обо всех этих
гулянках, женщинах и совместных с Сент-Сайресом эскападах по городу…
Себастьян застыл, опасаясь самого худшего.
− Что он тебе рассказал?
− Можешь отдать парню должное. Он ничего не рассказывал. Но ему и не
нужно было, Себастьян. Об этом писали во всех скандальных газетенках,
включая мою. Я прочитал о твоих подвигах в собственной проклятой газете. И
как я уже говорил, неоднократно писал тебе о своих тревогах, но не получал
ответа. Ты даже не потрудился ответить, когда я телеграфировал тебе о том, что
женился и что мы с женой собираемся в наш медовый месяц посетить
Флоренцию, потому как я хочу познакомить ее с тобой.
− Тебе требовался лишь предлог, чтобы увидеться со мной, потому что тебе
нужна была чертова книга, − парировал Себастьян.
− Именно, а вовсе не потому, что мы вроде как друзья.
Себастьян резко втянул воздух, эти слова подействовали на него, словно удар
хлыста.
− Вообрази мое удивление, − продолжал Гарри, – когда навестив
твой пансион во Флоренции, я обнаружил, что ты там больше не живешь.
Совершая осмотр местных достопримечательностей, я выяснил, что ты уже
несколько месяцев, как отправился посмотреть Швейцарию.
− Отправился посмотреть? Ради всего святого, я же не шлялся по европейским
столицам, словно какой-нибудь благоговеющий американец с «Бедекером»[1]!
Я… − Он умолк, потому как вовсе не намерен был выкладывать издателю
причину, приведшую его в Швейцарию. Но прежде чем он успел придумать
другое правдоподобное объяснение, Гарри заговорил вновь.
− Я знаю, чем ты там занимался.
− В самом деле? – спросил Себастьян в то время, как разум его пытался это
опровергнуть.
« Ты не знаешь, − думал он. – Не можешь знать. Никто не знает».
− Твоя тетушка оказалась весьма добра и объяснила, что ты чувствуешь себя
превосходно, отсиживаясь в одном альпийском домике и работая над книгой.