Страница 23 из 64
— Здесь больше нет фотографий. Мне некого было снимать на добрую память, если ты не возражаешь, я бы хотела как-нибудь сделать наш с тобой снимок. Как ты, согласна?
— Конечно, — только и ответила Валя и вдруг, уткнувшись в плечо Маковецкой, заплакала. Неожиданные слезы лились не переставая. Она всхлипывала, как маленький ребенок, а морщинистая рука гладила гладкие волосы.
— Прости меня, девочка. Ты слишком близко восприняла все, что я наговорила. Тяжелые, гнетущие воспоминания, без которых моя жизнь превращается в бесконечный прием больных и вереницу похожих друг на друга дней. Я не жалела себя все эти годы, работая за троих. Воспитывала себе смену, но чаще всего мои ученики оказывались вскоре далеко за границей. Мало кто находит теперь себя здесь. Их ничто не держит, а я чувствую, что и дня не прожила бы в другой стране. Без мужа, сына. Да, вот такой длинный монолог несчастной, пожилой женщины.
Валя перестала плакать, вытерла салфеткой хлюпающий нос.
— Какого цвета у него были глаза? — вдруг спросила она, и Маковецкая, ничуть не удивившись, ответила:
— Зеленые, очень большие и красивые. Говорят, что это к несчастливой жизни, одинокой, скучной. В его случае все было слишком скоротечно.
Валя поднялась, подошла к окну. Пошел снег, он медленно падал пушистыми белыми хлопьями. На улице стало так уютно, сказочно.
— Я со своими разговорами и поесть тебе толком не дала, — извиняющимся тоном сказала Маковецкая.
— Что вы, все в порядке.
— Я заварю чай.
— Нет, спасибо. Пожалуй, мне пора идти.
— Ты устала от меня и жалеешь, что согласилась на этот вечер. Наверняка твой жених обыскался тебя. Если хочешь, можешь ему позвонить, телефон в прихожей.
— Звонить я не буду, вечер был удивительный. Я жалею только о том, что настанет время, когда я не смогу видеть вас каждый день в кабинете, и заранее испытываю неприязнь к этой Алисе Зингер, которой вы собираетесь уступить свое место.
— Занять чужое место — невелика заслуга. Найти свое — вот в чем смысл.
Валя внимательно посмотрела на сидящую поодаль женщину. Издалека она кажется совсем молодой. Раскрасневшиеся щеки, чуть взъерошенные короткие волосы. Только говорила она истины, которые познаются не в двадцать лет, и это добавляло ей годы. Валя впервые видела ее такой.
— Спасибо, я пойду потихоньку.
— Давай я вызову тебе такси, тогда моя душенька будет спокойна.
— Детское время, что вы! Я с удовольствием пройдусь, там такая красота за окном. Еще вчера я говорила, насколько надоела зима, а сейчас совсем другие ощущения.
— Человек подвластен своему настроению, только и всего.
Валя вышла в прихожую, стала одеваться. Она не представляла, что будет с этой женщиной, когда за ее гостьей закроется дверь. Обнажила свою душу, а в ответ услышала только хлюпанье носом. Нужно сказать что-то важное. Дать понять, что она оценила, насколько важен был сегодняшний вечер. Уже попрощавшись, Валя оглянулась:
— Вероника Сергеевна, если вы не против, я бы очень хотела прочесть то недописанное письмо. Не сейчас, в другой раз, когда мы снова будем готовы доверительно говорить друг с другом. Что скажете?
— Договорились, — коротко ответила Маковецкая и улыбнулась.
— До завтра. — Валя стала быстро спускаться по крутым ступенькам, а когда подняла голову вверх, увидела, что та провожает ее взглядом. Облокотившись о перила, Вероника Сергеевна смотрела на нее с высоты. Она казалась такой маленькой, одинокой на фоне огромного стеклянного купола, освещенного яркими прожекторами. Девушка помахала на прощание рукой и вышла на улицу.
Пешком идти домой было, конечно, далековат. Дождавшись троллейбуса, она подъехала пару остановок и вскоре поднималась по ступенькам своего подъезда. Перед глазами стояла фотография сына Маковецкой. Его лицо, глаза, улыбка. Красивый парень, какая нелепая судьба. Почему это должно было случиться с ним? Как любила говорить бабушка, добрые дела никогда не остаются безнаказанными. Вот уж воистину.
— Наконец-то, пропавшая невеста, — встретила ее у порога Мария Федоровна. — Вадим несколько раз звонил, переживал, где ты в такой поздний час.
— А он привык, что я снимаю трубку после первого гудка, словно только и делаю, что сижу у телефона в ожидании его звонка.
— Что это с тобой?
— Не знаю, — Валя опустилась на стул в коридоре. Тут же снова зазвонил телефон. — Я подойду. Слушаю.
— Привет, Сергеевна, — голос Вадима был как всегда бодр, весел и полон иронии.
— Привет, Петрович, — в тон ему ответила Валюша.
— Отчитывайся, где была после работы. — Валя замешкалась, а Белов рассмеялся. — Ты что, действительно собираешься это делать? Я пошутил, хотя, честно говоря, у меня на руках два пропавших билета в театр. Хотел сделать тебе сюрприз.
— Билетов жаль, а к сюрпризам я отношусь очень настороженно.
— Пессимизм тебя разъедает изнутри.
— Вадька, я устала. Плохо воспринимаю как смешное, так и серьезное.
— Это отчего?
— Я была в гостях у Маковецкой.
— Тогда больше не делай этого. Посещение ее дома очень на тебя повлияло.
— У нас был серьезный разговор. Знаешь, я влюбилась в нее. Сильная, красивая, умная женщина. Я восхищаюсь ее стойкостью, ей столько пришлось пережить.
— Нет ничего хуже — жить прошлым. Конечно, в ее возрасте трудно планировать будущее. Да и ни к чему уже.
— Ты слишком цинично говоришь о вещах, в которых совершенно не разбираешься, — вспылила Валя. Она понимала, что Белов не настолько проникся симпатией к Маковецкой, как она сама. Однако это не давало ему права цинично высказываться в адрес замечательной женщины.
— Слушай, я позвонил не для того, чтобы поссориться из-за твоего кумира.
— Со мной вообще невозможно поссориться, слишком легкий характер.
— Замечательно. Завтра предлагаю пойти со мной к моим знакомым. Будет небольшая компания, очень приятная в общении. Гарантирую, что живот от смеха ты надорвешь. Есть у нас такой Костя Проскурин — весельчак необыкновенный. Он мой товарищ еще со школьной скамьи.
— Ты впервые предлагаешь мне такое мероприятие.
— Моя невеста должна быть со мной. Проводить время в молодежной среде, а не слушать душераздирающие рассказы пожилых дам.
— Вадим, перестань, прошу тебя.
— Перестал. Завтра я зайду за тобой в начале шестого. Если вы примете еще не всех психов, подожду.
— Маковецкая — невропатолог, а не психиатр.
— Все равно, мозги набекрень у тех, кто к вам попадает.
Валя рассмеялась. Он нарочно старался казаться невежественным, чтобы раззадорить ее. Она не попадется на эту удочку. Девушка достаточно хорошо понимала, что сама дает повод для его шпилек. Сейчас она пропустит колкость мимо ушей. Белов был необычным, своеобразным парнем. Ей это нравилось.
— Ладно, до завтра. Буду готовиться к вечеринке, чтобы очаровать всех твоих знакомых и вызвать жуткую зависть.
— До завтра, коварная. Целую, — Вадим положил трубку. Он звонил из таксофона напротив своего дома. Хотел еще днем поговорить с ней, но что-то останавливало. Он выдержал паузу, а потом был удивлен, что Валюши нет дома. Ему казалось, что он сумел настолько обворожить ее, что все остальное перестало девушку интересовать. Ошибся. Кажется, на горизонте вырисовался идол в юбке — Вероника Сергеевна. Хотя не самый плохой пример для подражания. Умная, серьезная, авторитетная женщина, только с известной долей трагизма. Представительницам ее пола такое прощается. Что он в самом деле так некрасиво повел себя в разговоре? Пусть общаются. Это лучше, чем слушать бредни молоденьких девчонок. Пусть поучится уму-разуму.
Белов понял, что относится к Вале уже как к своей собственности. Позволил себе определять, что ей необходимо, а от чего можно воздержаться. С ее характером это получится без напряжения. Вадим усмехнулся: он снова разрешил себе серьезные отношения с перспективой скорого брака. Свое легкомысленное отношение в двух первых случаях он относил к затмению разума от страсти. Мама все пыталась выяснить, действительно ли цыганский тип внешности настолько пленяет его? Регина, Марьям были чем-то похожи, а Валя — полная им противоположность, что внешне, что по характеру. Она не возбуждала его так, как это бывало с ним раньше. Но он почему-то не придавал этому значения. Валя была права, когда думала, что шкала его ценностей сместилась к благоразумию. Это лишало определенной романтики, но давало возможность надеяться на стабильность.