Страница 15 из 46
Я возвращаюсь со своим трофеем и показываю его своей озябшей паре.
Она морщит нос и в замешательстве смотрит на меня.
– Тебе не знакомы покрытые перьями звери, не так ли? – говорю я, усмехаясь. Я кладу добычу на холодный камень, на котором сидит Шжжеорши, и замечаю, что она отодвигается назад. – Он мертв, сладкий резонанс. Видишь, я оставил тебе лучшие кусочки, – я раскрываю разрез на животе животного и демонстрирую сердце и печень. Они все еще теплые, хотя в такую погоду быстро охлаждаются и не будут уже такими вкусными. – Только избегай перьев в шкуре. Скоро мы найдем тебе что-то более теплое, во что облачиться. В этом районе живут пушистые звери, из которых также можно приготовить вкусную еду.
Шжжеорши удивленно смотрит на добычу, а потом, указывая на нее, говорит:
– Ыевспецтмитевеет тхет?
Разве эта не обычная для нее еда? Она ведь ела заготовленную закуску. Я вытаскиваю сердце и подношу к ее губам.
– Вот. Попробуй.
От той поспешности, с которой она отодвинулась назад, Шжжеорши чуть не сваливается с валуна.
- Охмигодфкно! – говорит она.
Мгновение спустя она указывает на капающее лакомство, которое я держу между своих пальцев.
– Фцкинкууктхтсхит!
Я наклоняю голову к ней.
– В чем дело? О чем ты говоришь?
Она протягивает руки, как делала это у костра, а потом снова указывает на еду.
– Фииир, – она говорит мне. – Куукхит.
На этот раз я кривлю губы.
– Ты что, хочешь сжечь еду? Ты не понимаешь, что это такое? – я закидываю сердце в свой рот и жую, чтобы продемонстрировать ей. Приятная на вкус кровь расплывается на моем языке, теплая и сладкая.
Ее лицо сморщивается, и Шжжеорши давиться. Она поднимает руку и жестикулирует мне, чтобы я его убрал.
– Хмигод. Грсс.
– Ешь, – строго говорю ей. Она слишком слаба, чтобы привередничать в отношении еды. – Я сожгу его для тебя позже, если хочешь, но сейчас ты должна поесть, – я отрезаю еще один кусочек от бока зверя и вручаю ей мясо. Я вынуждаю ее маленькие пальцы сомкнуться вокруг него, не обращая внимания на то, что она снова издает тот рвотный звук. – Поешь, чтобы у тебя были силы на весь остаток дня.
Она качает головой.
Я откусываю и показываю ей, а затем настаиваю, чтобы она тоже поела. У нее в животе бурчит, а на ее лице отражается страдальческий вид.
– Хопсликесуши, – Шжжеорши меняется лицом, а затем откусывает, все это время гримасничая.
Я доволен. А она нет, однако я хотя бы кормлю ее. Что ж, ей не нравятся вкусные органы. Я съедаю их, игнорируя ее страдальческие странные звуки, потому что хороший охотник никогда не разбрасывается мясом. Я вырезаю более вкусные лакомые кусочки и кормлю ими ее, а она все время возражает, но, по крайней мере, ее живот наполняется. Она выпивает всю мою воду, а затем жестом показывает, что она все еще хочет пить.
Я киваю головой. Будем решать по одной проблеме за раз. Забота о Шжжеорши на такой опасной территории - моя первостепенная задача, этим нужно заниматься очень осторожно. Последнее, чего бы мне хотелось, так это чтобы она случайно наткнулась на снежную кошку возле своего логова... или того хуже, на стаю охотничьих мэтлаксов. Я должен тщательно охранять свою пару и не выпускать ее из виду. Это означает медленную охоту и еще более медленное возвращение в пещеры племени, но мне придется так поступить, чего бы это не стоило.
– Пошли, – говорю я Шжжеорши, вешая добычу на свой ремень, чтобы мясо в холодную погоду заморозилось. Это сохранит его на долгий срок. Я протягиваю ей руку, помогая спуститься с валуна.
Она забирается обратно мне на спину, и я снова осознаю, насколько она маленькая и хрупкая. Я могу нести ее, будто она ничего не весит. Так дело не пойдет. Даже самые маленькие из пар моих соплеменников смогли бы переломить ее как ветку. От этого срабатывают мои защитные инстинкты, и от одной мысли об этом я борюсь с желанием зарычать.
Шжжеорши будет в безопасности любой ценой.
Какое-то время мы пробираемся сквозь снег, и я рад видеть, что она сидит тихо, наблюдая мир вокруг себя. Она не привлекает к нам внимание, не жалуется или требует еще чего-то на своем странном языке. Она не задает вопросы, когда я обламываю ветку от соседнего молодого деревца и возвращаюсь назад, заметая ею наши следы. Она - безмолвная наблюдательница.
Но я все еще волнуюсь, что она не знает даже основы того, как самой о себе позаботиться. Ее просьба, что ей опять нужен огонь, застрял в глубине моего сознания и беспокоит. Я нахожу незамерзшей поток, нагретый самой землей. Он пахнет тухлятиной, но вкус будет вполне приятен, и тепло отлично согреет усталые мышцы. Это также своего рода испытание, чтобы узнать, как много знает моя Шжжеорши. Я волнуюсь, что она не знает об этих землях простых основ, которые знают даже малыши.
Ну, конечно же, она наивно несется к потоку, подойдя к нему слишком близко. Вот тебе и испытание. Я хватаю ее за руку, прежде чем она шагнет к берегу, и Шжжеорши шипит от боли.
Я, сконфуженный своей собственной силой, убираю руку.
– Шжжеорши?
Если я причинил своей паре боль, мне придется страдать от отвращения к самому себе. Мой кхай, кажется, в ужасе и согласен с этим.
– Сокей, – говорит она, тяжело дыша. Шжжеорши морщится и сгибает запястье. – Хртфрмкраш.
Я беру ее маленькую ручку в свою, и она доверчиво позволяет мне исследовать ее. Рука у нее испещрена синяками, а плоть распухла. Она ранена, а мне это даже в голову не приходило. Сам на себя злюсь, что упустил нечто, настолько очевидное.
– Я сожалею, моя Шжжеорши. Я никогда больше не буду настолько небрежным.
Я увожу ее от ручья и оглядываюсь, чтобы найти что-то, чем можно перевязать ее запястье. Я похлопываю свою одежду, ища свободную ткань, но Шжжеорши смеется и качает головой. Она бормочет мне что-то еще и указывает на воду, показывая, что она лучше бы попила, чем суетилась из-за ее запястья.
Ну, тогда ладно. Я могу показать ей, как пить. Я осматриваюсь вокруг и у корней дерева нахожу отломанную ветку. Я беру ее и указываю, что она должна за мной наблюдать. Затем подбираюсь настолько близко, насколько осмеливаюсь, и бросаю ветку в воду.
Долгое время ничего не происходит. Затем вода начинает бурлить сильнее. Я вижу, как Шжжеорши испуганно взвизгивает, увидев, как обитающие в иле клыкастые рыбы атакуют ветку. Ее удивление тревожит меня. Большинство месяцев в году эта земля не гостеприимна, но даже самые маленькие из племени знают, что отвратительно пахнущие теплые потоки переполнены опасными существами. Клыкастая рыба может обглодать плоть взрослого и оставить одни кости в считанные минуты. Шжжеорши могла быть мертва прежде, чем я успел бы моргнуть.
Эта мысль заставляет меня прижать ее к себе еще теснее. Она дрожит и в ужасе пододвигается ближе.
– Вот, – говорю я ей.
– Вот, – соглашается она, смотря на меня огромными глазами с белой каймой, которые не приняли окраску кхай. Это напоминает мне о ее уязвимости. Ее хрупкости. Это необходимо исправить и быстро.
Я достаю свой дорожный мешок. Ни один охотник не покидает пещеры племени без такого, в нем у меня есть особые красные снежные ягоды, которые в большом изобилии растут у нас. Я хватаю две из них, раздавливаю их между пальцами, смешиваю их сок с горсткой уплотненного снега у моих ног, а затем бросаю всю смесь в поток ручья. Тогда я снова смотрю на Шжжеорши.
– Смотри.
Она смотрит, ее лицо полно решимости. Я вижу ее удивление, когда вода начинает резко бурлить, и клыкастые рыбы уплывают вверх по течению, убегая от смеси воды и ягод.
– Они не любят этот сок, – говорю я ей. – Они не вернутся сюда, пока обе луны не появятся в очередной раз. Теперь мы можем попить.
Шжжеорши с подозрением смотрит на меня, и поэтому я склоняюсь к воде, доказывая, что опасность миновала. Я погружаю свой кожаный мешок для воды и заполняю его, затем указываю, что она может пить воду прямо из потока.
– Сокай? – она настороженно спрашивает. – Нох мнстрс?