Четверо в одном

И вот, к тому времени, когда Джордж Мейстер рухнул в буро-зеленого студнеобразного монстра, к концу двадцать третьего столетия нашей эры, в некую разновидность го играли на трехмерном поле, содержавшем более десяти миллиардов позиций. Доской была галактика, позициями - планетные системы, а люди оказались фишками. Наказанием проигравшему стала аннигиляция.

Галактику колонизировали два противоборствующих союза. На ранних стадиях конфликта на планеты совершались нападения, сбрасывались бомбы и даже произошло несколько сражений между космическими флотилиями. Позднее столь неорганизованная стратегия стала невозможной. Началось производство триллионов солдат-роботов, вооружения которых хватало, чтобы стереть друг друга в порошок. Отныне боевые роботы наводняли пространства космоса точно стаи рыб.

Внутри подобного защитного экрана люди, населявшие планету, были полностью защищены от атак и любого другого вмешательства извне... до тех пор, пока враг не преуспевал в колонизации близлежащих планетных систем настолько, чтобы установить и удерживать там второй экран - снаружи первого. Это была настоящая игра го - здесь она игралась в немыслимых условиях, и ставки соответственно были бешеными.

Отсюда и спешка - торопились все как один, включая потомков каждого вплоть до седьмого колена. Образование давалось по сжатой, форсированной программе. Люди рано женились и бешено размножались. А если человек, как в случае с Джорджем, получал назначение в передовой экологический отряд, то там ему приходилось работать и вовсе без мало-мальски приличной подготовки.

Очевидно, самым благоразумным подходом к освоению новой планеты с неизвестными формами жизни могло стать лишь, на худой конец, десятилетнее иммунологическое исследование, проводимое на полностью загерметизованной станции. После уничтожения наиболее вредных бактерий и вирусов можно было бы отважиться на небольшие, предельно осторожные полевые работы и изыскания. Наконец, по прошествии, скажем, пятидесяти лет рискнуть и высадить колонистов.

Только вот времени на это не было.

Через пять часов после посадки отряд Мейстера разгрузил сборные конструкции и установил бараки, способные вместить две тысячи шестьсот двадцать восемь членов личного состава. Часом позже Мейстер, Гамбс, Беллис и Маккарти отправились в путь по ровной площадке пепла и золы, оставленной хвостовыми ракетами их транспортного корабля - следам близлежащей растительности на шестьсот метров вокруг. Им предстояло разведать извилистую тропу, что уводила от лагерной стоянки на расстояние тысячи метров, а затем вернуться с материалами для исследования - позаботившись, разумеется, о том, чтобы все слишком большое и голодное было уничтожено автоматным огнем до того, как успело бы употребить их в пищу.

Мейстер числился в экспедиции биологом, и его стройный торс полностью исчез из виду, обвешанный коробочками для сбора проб. Майор Гамбс нес на себе аптечку, бинокль и автомат. Вивьен Беллис, чьи познания в минералогии ограничивались предписанным для ее ранга трехмесячным курсом, прихватила с собой лучевое ружье, молоток и мешок для сбора образцов. Мисс Маккарти имени ее не знал никто - не имела конкретного научного задания. Она присматривала за благонадежностью группы. У мисс имелись два короткоствольных пистолета и полностью загруженный патронташ. Единственной и первостепенной задачей Маккарти было разнести череп любому члену группы, замеченному в использовании недозволенного средства связи, или другом отклонении в поведении.

На каждом из членов экспедиции были тяжелые перчатки и грузные ботинки, а головы скрывались под шарообразными шлемами, соединенными с комбинезонами. Дышали они через респираторы. Сквозь их фильтры не могло проникнуть ничего крупнее молекул кислорода.

Совершая второй круг своего обхода вокруг лагеря, путешественники натолкнулись на невысокий кряж и несколько узких крутых лощин, большинство из которых были полны серовато-коричневых стеблей мертвой растительности. Когда они стали спускаться в одну из лощин, Джордж, который следовал третьим - Гамбс впереди, за ним Беллис, а Маккарти за спиной у Джорджа, наступил на каменную плиту, желая осмотреть поближе некие стебли, укоренившиеся на ее дальней стороне.

На этой планете вес Мейстера составлял немногим более двадцати килограммов, а плита казалась надежно вросшей в склон. Однако он сразу почувствовал движение под ногами. Тут он понял, что падает, вскрикнул, перед глазами его мелькнули фигуры Гамбса и Беллис - будто в ускоренной киносъемке. Следом донеслось громыхание камней. Затем Мейстер увидел нечто, поначалу показавшееся ему потрепанным одеялом из грязи и листвы, наплывающим навстречу, и последней его мыслью было: "Посадка, похоже, предстоит мягкая..." Потом Мейстер очнулся, чувствуя себя похороненным заживо, и единственной живой его частью остались глаза.

Много минуло времени, пока бешеные усилия Мейстера сделать хоть какое-то движение не увенчались наконец относительным успехом. И с тех пор поле его зрения медленно, но верно продвигалось вперед примерно метр на каждые пятьдесят минут, учитывая, что потуги со стороны чинили препятствия его собственным.

Хотя печальный вывод о том, что от бывшего Джорджа Мейстера не осталось ничего, кроме нервной системы, никакими фактами не подкреплялся, основания для такого убеждения были прискорбно сильны. Во-первых, анестезия первых часов уже отошла, а тело ровным счетом ничего не сообщало ему о положении туловища, головы и четырех конечностей, которыми он обладал прежде. Казалось, будто его неким образом расплющили и размазали по необъятной поверхности. Когда Мейстер пытался пошевелить пальцами рук и ног, мышцы откликнулись со всех сторон разом, так что он почувствовал себя многоножкой. Кстати, он не дышал. Тем не менее мозг его обеспечивался необходимым питанием и кислородом - голова работала нормально, сознание оставалось незатуманенным.

Кроме того, он не проголодался, хотя постоянно тратил энергию. Для этого оставались две вероятные причины. Первая - он не чувствовал голода из-за отсутствия желудочной оболочки, а вторая - организм, в котором он перемещался, вполне насытился той излишней тканью, которой обеспечил его Джордж...

Два часа спустя, на закате солнца, пошел дождь. Джордж увидел крупные, медленно падавшие капли и почувствовал их тупые удары по его новой "коже". Джордж склонялся к мысли, что дождь ему не повредит - но на всякий случай заполз под раскидистый куст с крупными, окаймленными бахромой листьями. К тому времени, как дождь перестал, уже совсем стемнело, и Мейстер решил, что может остаться здесь до утра. Усталости, как ни странно, он не чувствовал. Джордж задумался, а нуждается ли он в самом деле во сне. Затем расслабился как мог, и стал ждать, что ответит его новое тело.

Прошло невесть сколько времени, а он по-прежнему бодрствовал и так и не принял решения, когда вдали высветилась пара медленно и неуклонно приближавшихся к нему тусклых огней.

Джордж наблюдал со вниманием, проистекавшим как из профессионального интереса, так и из дурных предчувствий. Со временем, когда огни приблизились, он выяснил, что крепятся они на длинных тонких стеблях, росших из фигуры неопределенных очертаний, волочившейся следом. Вполне вероятно, огни могли оказаться органами освещения, как у некоторых глубоководных рыб, или просто фосфоресцирующими глазами.

Сознание Джорджа напряженно заработало. Джордж отметил появившееся у него напряженное чувство. Похоже, где-то в системе его организма выделялся адреналин. Впрочем, для обдумывания времени не оставалось. Сейчас Джорджа гораздо больше волновал другой вопрос: был ли этот приближавшийся организм чем-то, чем _м_е_й_с_т_е_р_и_й_ _т_а_к_о_й_-_т_о_ питается, или он относился к виду питающихся _м_е_й_с_т_е_р_и_е_м_ _т_а_к_и_м_-_т_о_? И что в последнем случае ему оставалось делать?

Хотя, как ни крути, оставаться там, где он сидел, представлялось целесообразным. Тело, которое он населял, в своем обычном, ненаселенном состоянии пользовалось мимикрией и не было приспособлено для скоростного передвижения. Так что Джордж сидел неподвижно и выжидал, полузакрыв глаза, размышляя о возможной природе приближавшегося животного.