Тяжесть слова

«…по истечении двухсот лет былые развлечения перестали приносить ему удовольствие. Его одолевали скука и приступы глухого раздражения. Единственное, что могло его ещё позабавить, – это тонко выплетенные интриги, которые он строил во множестве…».

Это было описание советника императора Ромѝса, повелителя Арва̀нии – древней, ныне не существующей империи. Наагасах, похоже, был подвержен тому же недугу.

Каково это – скучать? Кипение крови, к которому все склонны в юношеском возрасте, обошло меня стороной. Я не выплескивала свою энергию наружу, и она продолжала тихо бурлить внутри. Да, я не могла долго сидеть на одном месте. Все окрестные земли на протяжённости трёх дней пути я знала как свои пять пальцев. Ну, кроме Лядащего леса. Да и этот лес я знала лучше многих, так как все, кто осмеливался забредать в него, ходили по окраине и старались туда больше не возвращаться.

Я обожала узнавать что-то новое, поэтому мне очень нравились книги. Особенно мне нравилось узнавать что-то о прошлом. Настоящее проходит у нас перед глазами и тянет за собой будущее, которое становится настоящим. А то настоящее, что остается позади, превращается в прошлое. Все знания и истории остаются там, в прошлом. По этой причине настоящее мне не очень интересно. Другое дело – многообразие прошлого с его сокрытыми в глубине веков загадками. Оно манило меня.

Поэтому я плохо понимала, что такое скука, когда вокруг огромный мир и столько неизведанного. Если бы у меня была возможность, я ходила бы по миру и знакомилась с ним и с прошедшими веками. Мир огромен, и прошлого так много… Этого хватило бы не на двести лет, а на куда больший срок!

Сейчас я, сидя на подоконнике, читала сказки. Они всегда помогали мне прийти к равновесию. Я держала в руках настолько старую книгу, что её текст иногда был непонятен из-за обилия устаревших слов. Но внешний вид её был превосходен, а от страниц приятно пахло книжной пылью. У книжной пыли какой-то особый запах. В этой книге были собраны сказки о древних народах. О нагах не было ни слова, но я уже не стремилась что-то узнать про них.

Дверь библиотеки неожиданно открылась, и на пороге показался милорд Долиан. Он окинул нашу компанию изучающим взглядом. Я тут же вспомнила, что на мне рубаха, штаны и сапоги. Не очень приличный вид, но всё же я не смутилась.

– Не хотел мешать вашему уединению, – извинился мужчина.

– Ничего страшного, милорд, – ровно ответила я. – Библиотека в вашем распоряжении. Пожалуйста, не обращайте на нас внимания.

Он прошёл вперёд и тут же скрылся за стеллажами. Не успела я вновь погрузиться в текст, как Шайш тихо обратился ко мне:

– Госпожа, скоро время ужина. Думаю, нам следует вернуться, чтобы успеть привести вас в порядок.

Я посмотрела на солнце. Да, он прав. Я захлопнула книгу и, спрыгнув с подоконника, направилась к двери. Сбоку уже привычно пристроился Шайш, а позади рыжая парочка.

Провожавшая меня к покоям наагасаха служанка едва сдерживала слёзы жалости. Похоже, она искренне верила, что меня ждёт ужасная участь. Либо съедение, либо лишение чести. Отец, когда сообщал, что он позволил проводить мне вечера в опочивальне нага, мялся и казался виноватым. Ещё бы! Это нарушение всех приличий! Чтобы незамужняя девушка проводила время в комнате мужчины… Вопиющее безобразие, как заявила мачеха. Она была резко против этой идеи. Я даже испытала к ней за это благодарность.

Охрана почтительно поклонилась мне и отворила двери. Я зашла. Гостиная оказалась пуста. Значит, действительно надо следовать в спальню. Я медленно пересекла комнату и толкнула дверь в опочивальню. Комната встретила меня приглушённым светом. Мерцали огнями многочисленные лампады, под потолком разливали приглушённо-интимный свет магические шары. По полу было разбросано множество больших подушек. Сам наагасах обнаружился на кровати. Я замерла, ощутив липко-холодный страх.

Хвост. Длинный, антрацитово-чёрный хвост опускался с кровати и извилистой лентой лежал на полу. При моём появлении он лениво шевельнулся. На наагасахе были только рубашка чёрного цвета со свободными рукавами и кожаный пояс с большой, золотистого цвета бляшкой по центру. От этой бляшки вниз опускалась широкая полоса того же желтоватого металла. Она как раз закрывала две большие пластины на хвосте, предназначение которых меня смущало.

– Проходи, располагайся, не стесняйся, – нараспев произнёс наагасах.

Я вошла. Немного помявшись, подошла к единственному креслу у столика и села. По хвосту прошла сильная дрожь, и он с жадностью двинулся ко мне. Это пугало, правда, уже не так сильно, как тогда у озера. Кончик хвоста обвил мои стопы и замер, слегка подрагивая. Я с удивлением ощутила, что он горячий. Очень напоминало большую собаку, которая прижалась к ногам своего хозяина и теперь дрожала от восторга.

– Привыкай, – произнёс наг. – К моменту нашего возвращения домой ты должна перестать его бояться.

«…нашего возвращения домой…». Он уже определил свой дом и моим домом тоже. Кончик хвоста неожиданно скользнул по моей голени и погладил колено. Я хлопнула шалуна через платье и осуждающе посмотрела на нага. Тот притворно горестно воздохнул и пробормотал что-то о скучной добродетели. Я не прониклась. Обещал терпеть до свадьбы – держи слово! Мне и хвоста для яркости ощущений вполне хватало.

– На столе есть книги, можешь читать.