Тяжесть слова

Разговор случился в день приезда сестры. Я никак не могла привыкнуть к её внешнему виду и манерам и сейчас, вспоминая, вновь ощутила неловкость.

Дарилла настолько вжилась в мужской образ, что даже наедине со мной продолжала вести себя как мужчина. Сидела, широко расставив ноги и опираясь локтями на бёдра, немного сутулила плечи и насмешливо улыбалась. Рукава рубашки были небрежно закатаны, открывая испещрённую мелкими белыми шрамиками кожу, а шею закрывал платок. Я было поудобнее устроилась на кушетке, но юбка задралась, и сестра скользнула по обнажившимся икрам таким заинтересованным взглядом, что я поспешила принять более приличную позу.

– Извини, – Дарилла показала в улыбке белоснежные зубы, – привычка. Когда начинаешь ценить женскую красоту, становится сложно скрывать своё восхищение.

– А ты стала знатным сердцеедом!

– Тот ещё срамотник! – не поскупился на характеристику Ерха.

Бывший конюх сидел немного поодаль, смущаясь богатой обстановки, но поданное вино постепенно раскрепощало его. Он тоже изменился. Стал каким-то непривычно суровым, но вот глаза у него светились.

– Дядюшка, да что ж вы хаете кровиночку? – наигранно обиделась Дарилла. – Благодаря кому мы сейчас живём и не тужим?

Ерха что-то проворчал и утопил своё недовольство в бокале.

– Я думала, что ты уже вернулась домой, – призналась я. – И вообще считала, что долго не выдержишь. Ну… не то чтобы я не верила в тебя… Просто… это очень тяжело. Мечтать-то проще.

– Я тоже думала, что вернусь, – хмыкнула Дарилла. – Нас на третий день ограбили, умыкнув при этом и кулон, что маменька дала. Совсем без денег остались.

– Я уж решил, что тут и повертаем, но нет, сопля, упёрлася.

– В обоз нанялись. Ехра погонщиком, я так, что прикажут. Это, я тебе скажу, была самая сложная часть нашего пути. Самая сложная за все четыре года. Наполненная дорожной обыденностью, грязью, пылью, сквернословием… Никакой романтики приключений, – сестра весело прищурилась. – Вот так сходу мордой в реальность ткнули. Но потом, знаешь ли, и проще стало. Узнав, какова дорога в самом деле, я уж ко всему готова была. А как приготовилась, так и путевая романтика подтянулась. Но вот этот первый переход, первые трудности… это самое сложное. Даже когда мы в Марѝйском лесу столкнулись с разбойниками, а потом сразу со слю̀дницей[1], не так плохо было. Почти не страшно-то.

– Ну уж я-то страху натерпелся, – не согласился с ней Ерха.

– Разбойники только напали на нас, как тут же появилась слюдница и начала их, разбойников, жрать, – с улыбкой продолжила Дарилла. – Обожралась и уснула, а мы с Ерхой сделали в это время ноги.

– Ужас… – я испуганно прикрыла рот ладонью.

– Да я даже не видела, как тварь ест, – поспешила отмахнуться сестра. – Ерха меня лицом в листву вжал и так продержал всю трапезу.

– А неча там смотреть, аппетит тока портить.

У меня аппетит пропал от одного только рассказа.

– Вообще, конечно, по-разному бывало, – Дарилла едва заметно поморщилась, из чего я заключила, что путешествия не всегда были приятными. И далеко не всегда из-за слюдниц. – Но такая жизнь мне нравится больше. Я уже побывала в стольких местах, о скольких и прочитать нельзя. Мы объездили весь Нордас и приграничье, побывали в За̀зи, Харшнѐе, Дру̀де… Там столько заброшенных городов, святилищ! Нужно уметь только карты читать да не бояться.

– А тама порою такие вещички находются… м-м-м… – Ерха ласково прищурился.

– Ну, собственно, потому мы сейчас и не бедствуем, – Дарилла лукаво подмигнула. – А из дома что пишут? А то я сама-то матери письма шлю, но ответ получить не могу, переезжаю ж постоян… Таюна? – она уставилась на моё смущённое лицо, затем, видимо, припомнила сказанное мною ранее о том, что я думала, что она домой вернулась. – Ты не писала?

Я отрицательно мотнула головой.

– Там… наверное, никто и не ждёт.

– Ну ты напиши и узнаешь, – просто посоветовала Дарилла. – Не напишут, ну и… Ну и ладно.

Раздалось шуршание, и я вскинула глаза на заползшего мужа.

– Дарилла, – Аршавеше ласково-ласково улыбнулся моей сестре, – ещё раз посмотришь таким взглядом на грудь моей жены, и я откажу тебе в доме.

– Арш, да я не специально, – сестрица шкодливо улыбнулась, а затем вскинула брови так, словно что-то вспомнила. – О, Таюна, у меня письмо для тебя. От, – она косо посмотрела на Аршавеше, – господина Зуваруса.

Я поёжилась, припомнив зверское выражение лица мужа. Письмо я тогда не отдала. Мы даже немного поругались из-за «святоши».

Послание было не очень длинное. Господин Зуварус уверял, что у него всё хорошо, он служит жрецом в небольшом деревенском храме и к нему относятся просто отлично, «совсем не так, как он того заслуживает». Дарилла от себя заметила, что выглядит он тоже хорошо и живет неплохо. Словами не передать, какое облегчение я испытала. Всё же перед господином Зуварусом я чувствовала вину. Я любила его, но не такой любовью, мне нечего было дать в ответ на те прекрасные чувства, что он мне подарил. И меня мучило, что такой замечательный человек пострадал из-за меня. Надеюсь, боги ещё подарят успокоение его сердцу.