Луна Ктулху (сборник)

— Еще раз здравствуйте… — начал я.

— А, так это вы, ба-гх-он! — с облегчением вздохнул това-гх-ищ Константин. — Я-то уж подумал, что кто-то из этих мелкобу-гх-жуакзных п-гх-едателей подослал убийц… — и, так и не услышав от меня ответа, продолжал. — Ну, вы же не станете стрелять в затылок ста-гх-ому знакомцу?

— Что вам известно о икре Ктулху?

— Вы имеете в виду «жемчужины»?

— Еще ваш один вопрос — и мои нервы не выдержат, — предупредил я.

— Ну, что ж вы, батенька, в такие годы и столь нервны. Вам бы подлечиться в Швейца-гх-ии.

Знаете ли там отличные докто-гх-а. Могу по-гхекомендовать вам…

— Послушай, гнида большевистская, — мое терпение и в самом деле было на исходе. — Я бы тебя пристрелил, но не хочу руки марать, тем более вас тут слишком много, чтобы мне справиться в одиночку. Так вот… — тут я запнулся, потому что в голову мне неожиданно пришла одна забавная мысль. Зная упорство товарища Константина, я понимал, что он по камешкам разберет дом, но доберется до «жемчужин», чего допустить было никак нельзя. Забрать их с собой? В сложившейся ситуации это был большой, очень большой риск. Итак… А что если оставить их на месте, только сделать вид, что я их забрал. Но как… — Я могу положиться на ваше слово?

— А как же!

Но, судя по тону, я понял, что верить товарищу Константину ни на грош нельзя. Однако я рисковать и не собирался.

— Хорошо, — протянул я сделав вид, что задумался о чем-то важном. — Я сейчас уйду. Для того, чтобы забрать «жемчужины» мне понадобиться где-то час и еще полчаса, чтобы оказаться отсюда как можно дальше…

— Даю слово, вас никто не тронет.

В голосе товарища Константина было столько фальши, что я скривился, словно съел без сахара огромный кусок лимона.

— Однако, извините, придется подстраховаться, — и я все тем же точным ударом обрушил рукоять револьвера на затылок негодяя. Только в этот раз я постарался, чтобы удар получился не таким уж сильным. Мне нужно было вырубить, а не убить «революционера». Теперь же, очнувшись, он будет считать, что я забрал «жемчужины» и станет искать их где угодно, только не в доме Феликса Феликсовича.

Пройдя в Мавританскую гостиную, я встал возле одного из мраморных мавров. Когда я сильно надавил на глаза скульптуры, щелкнула потайная пружина, и чалма откинулась в сторону — голова внутри была пустой. Однако в тайнике ничего не было. Он был пуст. На мгновение волна отчаяния захлестнула меня. Неужели я и в самом деле опоздал, и товарищ Константин уже обнаружил бесценный клад. Однако не стоило раньше времени впадать в отчаяние.

Осторожно закрыв тайник, я подошел ко второму мавру из мрамора — точной копии первого. Снова нажал на глаза и открыл второй тайник. Надавив на глаза-кнопки, я открыл тайник и облегченно вздохнул. Жемчужины были на месте.

Теперь мне нужно было спешить. Я не знал, сколько еще «революционеров» во дворце. В любой момент кто-то мог войти и застать меня врасплох, или найти товарища Константина.

Вытащив из-за пазухи шкатулку — ту самую, что давным-давно нашел я в древней усыпальнице в Манчжурии, я переложил туда все «жемчужины» из тайника, так что моя жемчужина — та, что первоначально хранилась в шкатулке, затерялась среди остальных, сверху прикрыл их своим маньчжурским дневником. И тут меня словно черт попутал. Я вытащил одну из «жемчужин» и убрал в карман. Если меня схватят большевики, то найдя одну из «жемчужин», они будут считать, что я забрал и все остальные. Так рассуждал я в тот момент. Хотя если честно, не смотря на то, что я обещал Великому Князю не использовать «жемчуг» Распутина в корыстных целях, я отлично понимал, что каждый черный шарик — бесценное сокровище, скрывающее демона, который может наградить тебя… Вот только чем?

Та «жемчужина», что я нашел в Маньчжурии подарила мне способность понимать, говорить и читать на любом языке. Что таил в себе шарик, который я спрятал в карман? В тот миг я об этом даже не задумывался. К тому же нужно еще было найти подходящее заклинание вызова, чтобы пробудить сокрытого в шарике демона.

Итак, оставив себе одну из жемчужин, я закрыл шкатулку на ключ — его врезал в шкатулку по моей просьбе один умелец из Самарканда, — а потом запер сокровища в голове мавра. Еще раз проверив оружие, я отправился в обратный путь на крышу дворца. В этот раз мне никто не встретился. Часовые были или мертвы, или спали мертвым сном.

Меньше чем через пять минут я вновь был на крыше дворца. Куда дальше? Я задумался. Единственным безопасным местом показалась мне квартира того самого профессора. В конце-концов, я спас его и его даму. Что-то это да стоит. Патруль у него уже побывал, так что снова к нему не полезут.

Я осторожно проделал обратный путь. Пробрался на чердак, а потом без всякого труда выбрался на крышу. Тут мне пришлось затушить лампу. Человек посреди ночи гуляющий с лампой по крышам, сам по себе подозрителен, если даже отбросить в сторону все остальные обстоятельства.

Через несколько минут я уже был у знакомого мне окна. Никто так и не удосужился закрыть шпингалеты, поэтому я с легкостью приоткрыл окно и нырнул в квартиру профессора Троицкого.

Зрелище, открывшееся мне было поистине удивительно. Тот бардак, что устроили Птенцы Керинского ни шел ни в какое сравнение с тем, во что превратилась квартира. Все было перевернуто вверх дном. Тюки с награбленным добром исчезли, правда, вместо них на полу лежали в ряд трупы налетчиков. Рядом с ними на диване сидел профессор и плакал. Он никак не отреагировал на мое появление и традиционный в таких случаях вопрос: «Что случилось?» Не останавливаясь, я продолжал осмотр квартиры. Входная дверь была выломана подчистую и теперь стояла, прислоненная к косяку, лишь отчасти закрывая выход на лестницу. Я задернул тяжелую занавесь, чтобы не так дуло.

Девушку я нашел в дальней комнате, видимо ,служившей спальней. Судя по крови и разорванной одежде, ее изнасиловали, но, по крайней мере, она была жива. Тут мне делать было нечего, однако в любом случае, следовало дождаться рассвета. Наверняка меня будут искать, а ночью, во время комендантского часа, без документов я мог снова с легкостью оказаться в руках товарища Константина.

Вернувшись к профессору, я присел на диван рядом с ним, вынул из мешка фляжку хорошего коньяка — неприкосновенный запас, который я берег с Кавказа и протянул профессору.

— Как ее зовут? — спросил я, кивком указав в сторону спальни.

— Фейга Хаимовна. Она из анархистов, а они у большевиков не в моде ныне. Бывшая террористка, была вне закона у старого Правительства.

Я сделал большой глоток коньяка, почувствовал, как обжигающая жидкость хлынула в желудок, и глубоко вздохнул, потом протянул флягу профессору. Он ни слова не говоря сделал большой глоток.

— Так это они ее так?

— А кто ж еще! Им теперь все можно, — профессор встрепенулся, вскинул к потолку козлиную бородку, а потом не своим голосом завопил: — Быдло!

Уроды! Хамы!

Я покосился на него.

— И охота вам так горло драть?

— Да уж лучше бы те налетчики были. Уж от них, по крайней мере особого вреда не было. Ну, ограбили и все. А эти, и ограбили, и избили, и отымели…

— Как и вас тоже?

Профессор словно окаменел, а потом уставился на меня выпученными глазами.

— Да что вы себе позволяете?!

— Извините, если я неправильно вас понял, —я хотел было еще глотнуть коньяка, но профессор буквально вырвал у меня фляжку и стал пить огромными глотками, потом закашлялся, уронил голову. —Кстати, мы не представлены, — продолжал он совершенно другим, осипшим голосом. — Иван Иванович Троицкий.

Мне ничего не оставалось как назвать себя:

— Григорий Арсеньевич Фредерикс.

— Из тех самых Фредериксов?

— Двоюродный брат Владимира Борисовича.

— Весьма рад знакомству! Хотя какое там к черту рад. Если бы не вы, нас всего лишь ограбили бы.

Налетчики, знаете ли, много предпочтительнее нынешних властей.

— Уж, извините. Я в городе только первый день и еще не освоился с вашими «нововведениями».