Страница 93 из 96
— Мне позвонил Миллер, — заявляет Уильям, как ни в чём не бывало.
— Звонил? — выплевываю я, выворачиваясь из его рук и оборачиваясь, чтобы взглянуть на него. Он пригласил Уильяма вмешаться?
У Миллера раздуваются ноздри, и он своим злым взглядом пригвождает меня к месту.
— Я думал, тебя похитили.
— Думал, меня похитили? — давлю я. — София? — Какого бы дьявола ей это делать? И зачем он звонил Уильяму? Миллер его ненавидит, и я точно знаю, что это чувство взаимно.
Его лицо совершенно спокойное, только в глазах плещется настоящий, дикий страх.
— Да.
У меня нет слов.
Не могу дышать.
А потом что-то ударяет меня, словно пуля в висок.
— Ты сказал Уильяму о том, что за мной следили? — Я готовлюсь к ответу Миллера, хотя и знаю, каким он будет.
Он кивает. Желание поднять руку и сорвать с шеи невидимую петлю слишком сильное, я понимаю, что тру горло, заставляя Миллера наклониться и схватить меня за запястья.
— Оливия? — хриплый голос Уильяма, по-прежнему полный неприязни, привлекает моё внимание. — Когда я говорю, что заберу тебя в определённое время в определённом месте, я жду, что ты будешь там. Когда я звоню, жду, что ты ответишь.
Требуется каждая капля оставшейся у меня выдержки, чтобы не запрокинуть голову и не завыть от отчаяния, даже с отсутствием признаком неуважения, Уильяма всё ещё реагирует на мою наглость. Мне плевать, особенно сейчас.
— Я не чёртов ребёнок, — шиплю, стискивая в хватке Миллера пальцы в кулаки. Я вырываюсь и отворачиваюсь от него. Вся тревога смыта дерьмовыми подробностями, которыми меня только что окатили.
— Ты должна была слушаться, — ласково говорит Миллер у меня за спиной, заставляя меня резко обернуться. У меня голова кружится от всех этих шокирующих событий.
— Чего? — кричу я. По его ледяному взгляду и неохотным словам могу сказать, его убивает признавать это.
Его руки безвольно висят по бокам, широкие плечи ссутулены, всё угрожающие черты вмиг исчезли. Ума не приложу, что с этим делать.
— Если Андерсон о чём-то просит, Ливи, ты должна слушаться.
Только я подумала, что меня уже ничто не сможет шокировать, и он говорит мне это?
— Он хотел забрать меня. Я была с тобой! И я должна слушаться? Типа, я должна была послушаться, когда он снова и снова говорил мне уйти от тебя?
Взгляд Миллера становится злым и обращается к Уильяму:
— Никогда не слушай, если он говорит тебе это, — шипит он.
Запрокинув голову, я смотрю в потолок, ища помощи и спрашивая себя, что и кого мне следует слушаться.
— С чего бы Софии, по твоему мнению, меня похищать? — С трудом верится в то, что из моего рта вылетают все эти вопросы. Знаю, мне понадобится дерзость, чтобы выжить с Миллером Хартом, но не чёрный же пояс или… я выдыхаю, из меня вылетает осознание. — Самозащита.
— Это необходимость.
— На случай, если одна из твоих ревнивых подстилок попытается похитить меня?!
— Оливия! — кричит Миллер, взбесившись, я же, вздрогнув, замолкаю.
В поле моего зрения вдруг появляется Грегори, и я на какое-то время концентрируюсь на нём: челюсть отвисла, глаза переполнены тревогой:
— Ушам своим не верю, — бормочет он. — Мы что, на съемках «Крёстного отца»?
Подойдя к дивану, закрываю глаза и опускаюсь устало, спиной прижимаясь к мягкой подушке:
— Только она не удерживала меня против воли. — Делаю вдох, пытаясь отыскать в сумасшедших сейчас мыслях разумные вопросы. — Связь со мной приведёт к твоему уничтожению. — Смотрю на него. — Так она сказала. — Если раньше её предостережение казалось абсурдным, сейчас спокойное лицо Миллера и говорящий взгляд сбрасывают на меня реальность. — Она… она… это пра… — Я останавливаюсь, собираясь с мыслями, и позволяю им сорваться робким шёпотом. — Она права?
Миллер кивает, разбивая мой и так уже рухнувший мир. Страх, затерявшийся за шоком и злостью, обрушивается на меня с новой силой и парализует. Желудок скручивается. Я слышу вдох Грегори. Чувствую, как напряжён Миллер. И я чувствую грусть… Уильяма.
Софии известны последствия ухода Миллера? Он закован в кандалы, и не только женщинами, живущими в паутине извращенных удовольствий. Мне плохо. Его уничтожение? Кто эти люди?
Звонок мобильного телефона пронзает гнетущую тишину, и Уильям, не теряя времени, отвечает. Он полон раскаяния, тихо разговаривая с кем-то, его тучная фигура в сером костюме неловко топчется на месте.
— Две минуты, — говорит он натянуто, после чего сбрасывает вызов и пронзает меня своими серыми глазами. Они полны печали. Желудок скручивается. — Забирай её и уходи, — шепчет он, глядя на меня. — Сейчас же.
Я хмурюсь, не понимая, и встаю, переводя взгляд на Миллера. Он понимающе кивает.
— Что происходит? — спрашиваю, не зная, сколько еще смогу выдержать.
Миллер подходит ко мне и ладонью обхватывает заднюю часть моей шеи, намереваясь успокоить поглаживающими движениями. Я бы оттолкнула его, только не могу пошевелиться. Он поворачивается к Уильяму.
— У тебя есть документы?
Из внутреннего кармана пиджака Уильям достаёт коричневый конверт. Он несколько секунд раздумывает, прежде чем протянуть его Миллеру, который берёт его и, удерживая под мышкой, достает оттуда два паспорта и стопку бумаг. Подбородком открыв одну из бордовых книжек на странице с фотографией, он пробегает по ней глазами. Там я. Я молчу, не в силах произнести что-либо, и смотрю, как он проверяет вторую, на этот раз со своей фотографией внутри.
— Вам лучше уйти, — давит Уильям, глядя на часы.
— Присмотри за ней. — Миллер отпускает меня и убегает в спальню, оставив меня бороться с паникой. Я задыхаюсь, жестокий мир окружает меня и превращает мою жизнь в хаос.
— Что происходит? — спрашиваю, в конце концов, голос дрожит в такт пробивающему меня ознобу.
— Вы уезжаете, — просто и коротко отвечает Уильям, не дрогнув, все эмоции исчезли.
— У меня нет паспорта.
— Теперь есть.
— Подделка? Зачем тебе подделывать для меня паспорт? — И откуда он его достал? Я практически смеюсь над собой, только этому мешает отсутствие сил. Это Уильям Андерсон. У его власти нет границ. Я должна бы об этом знать.
Он осторожно подходит ко мне, одна рука в кармане пиджака, в другой стакан со скотчем.
— Затем, Оливия, что с той секунды, как я узнал, что ты связалась с Миллером Хартом, я знал, что именно таким будет конечный результат. Я не вмешивался, всё усложняя.
— Что за конечный результат? Что происходит? — Почему люди говорят загадками?
Уильям как будто обдумывает что-то несколько секунд, а потом смотрит на меня полными сожаления, прекрасными серыми глазами. Он знает всё о темноте Миллера. Оковы и дурной характер не единственные причины того, почему Уильям так упорно хотел уберечь меня от Миллера. Всё так предельно ясно. Ему также известны последствия наших отношений. Он слабо улыбается, ладонью накрывает мою щеку и подушечкой большого пальца ласково проводит по моей холодной коже.
— Может быть, мне и стоило так поступить с Грейс, — говорит он тихо, как будто сам себе, воспоминания разглаживают черты его лица. — Может быть, мне стоило увезти её из этого ужаса. Увезти её из этого.
Я смотрю в его полное сожаления лицо, но не задаю очевидный вопрос, в котором бы говорилось, из чего этого.
— Ты жалеешь об этом?
— Каждый день моей дерьмовой жизни.
Тревога уступает место грусти. Уильям Андерсон — мужчина, страстно любивший мою маму, — живёт с ежедневным сожалением. Оно сильное и живое. Оно съедает его. Не могу найти слов, чтобы облегчить его боль, так что делаю единственную правильную для себя вещь. Я тянусь к зверски властному мужчине и обнимаю его. Жалкая попытка облегчить боль длиною в жизнь, но когда он улыбается моему поступку и принимает мои объятия, крепко удерживая меня свободной рукой, думаю, я, возможно, могу на минутку всё изменить.
— Достаточно, — говорит он. Ну вот, властность снова на месте. Я отстраняюсь от него и, как только в поле зрения появляется вся комната, я вижу Миллера в паре метров от нас, он стоит рядом с Грегори. Мой лучший друг выглядит так, как будто находится в трансе, а Миллер необычайно спокоен, учитывая то, что только что увидел. На нём серые спортивые брюки, черная футболка и кроссовки. Необычный для Миллера вид, но после порчи всех его масок, думаю, у него нет особого выбора. А потом мое внимание привлекает спортивная сумка в его руке, и я перевариваю все, произошедшее с паспортами и словами Уильяма.