Время до Теней

Известно, что Наставники питают определённую слабость к морепродуктам и странное отвращение к сладкому. Мать, конечно, предупреждала, чтобы я не удивлялась тому, что увижу в своей тарелке. Не удивляться я не могла. Я неуверенно потыкала в неопознанный объект двузубой вилкой и опасливо поинтересовалась:

– Это осьминог?

– Нет, – мотнула головой сидящая напротив меня нелюдь, увлечённо ковыряясь в своей тарелке.

Из миски на меня, стыдливо прикрывшись листиком салата, глядело печальными глазами нечто со множеством щупальцев. Я осторожно пересчитала их и поправилась:

– Девятиног?

Мой двойник фыркнула:

– Десяти. Одну лапку ты уже съела.

Ответом ей был мой исполненный ужаса взгляд. Потом, взвесив все «за» и «против», я предположила, что, раз пицца с морепродуктами дружит с моим желудочно-кишечным трактом, то и десятиног с ним подружится. Двойник молча наблюдала за старательным разжевыванием несчастного головоногого. Это впечатляющее проявление самоотверженного героизма сделало то, чего не смог бы сделать и десяток проштудированных томов по дипломатии, потому что нелюдь, словно между делом, сказала:

– Меня зовут Ал’Ттемекке.

Я уже предполагала некоторые принятые у них правила сокращения имён, произвольно разбила имя на слоги, пошевелила губами и выдала:

– «Алкке», если коротко? «Аке»?

– Лучше «Аме», Моэна.

До меня и не сразу дошло, что это фривольное сокращение моего имени.

– Лучше «Морру».

– Морру, – тихо повторила она, прислушиваясь к звучанию имени. Потом глянула на меня золотистыми глазами и заявила: – Но я знаю – у всех ваших тройные имена, а таких, как у тебя, не бывает.

Мать хотела назвать меня Мари, а отец – в честь своей прабабки. Она была дикаркой, вождём племени с омеги тридцать восемь и непоколебимо верила, что бронзовыми ножами можно воевать против пушек с лазерными прицелом. И, если при слове «дикарка» у вас в ассоциациях идут всякие интересные картинки с минимумом одежды, звенящими браслетами на тонких смуглых запястьях, татуировками на всяких интригующих местах и возможно, обилием всякого разного пирсинга, то вы – чёртов недоеденный романтик. Потому что описание типа «темнокожая баба формата «гренадер», всюду таскающая с собой огромный тесак» подходило гораздо больше. Хотя с формой одежды угадали. И с пирсингом. Женщины их племени привыкли брать всё, что хотели, и всех, кого хотели. На фотографиях мой прапрадед выглядит совсем блёкло рядом с такой колоритной фигурой. Чем он, командир небольшого карательного отряда, недооценившего эффективность метательных ножей и отравленных дротиков, привлёк мою прапрабабку, осталось неизвестным. Но – результат налицо, прапрадед вскоре отпущен с миром, а через четыре года ему на воспитание выслан мальчонка, Нэрто. Алиментов прапрабабка никогда и не платила (она была непорядочной женщиной), а племя процветало ещё несколько лет, пока Государство не взялось за них всерьёз. Ещё через тридцать лет Нэрто, полукровка, гибрид, нелюдь – называйте, как хотите, станет основателем «Олдвэйтрэвэл компани», корпорации по межпространственным переходам, которая всегда была верна действующей системе. Возможно, родись у той Морруэнэ девочка, меня бы на этом свете никогда не существовало. Но, разумеется, рассказывать эти любопытные подробности нелюди я не собиралась, поэтому только пожала плечами.

– Кстати, тут такая шумная блондинистая дамочка мимо не пробегала? – невзначай поинтересовалась я.

– По-твоему, тут проходной двор?

– Дверь была открыта, – резонно заметила я.

– Глупые и опасные традиции.

– Объясни.

«Неверный тон», – отметила я про себя. Попробуем ещё раз.

– Я не понимаю.

Аме коротко фыркнула.

– Советники стараются не огорчать народ. И не прячутся от недовольных.

– Государю бы такой обычай ввести, – буркнула я.

Единственный плюс далёких командировок – можно болтать, что вздумается, не томясь ожиданием весёленькой чёрной машинки с людьми, которые просто жаждут узнать больше о твоих политических взглядах.

– Я вообще-то насчёт денег хотела спросить, – вот и щекотливая тема. – Советник Мелэтир’Тэнтэк обещал...

– Отец сейчас на Островах, – коротко сообщила она.

То-то я думаю, имена как-то странно созвучны. А под «Островами», вероятно, имелась в виду их условная столица.

– Ты, конечно, поняла, как изменилась ситуация, – улыбка Аме мне не нравилась.

Эх, придётся всё-таки применить старый, как мир, способ – отрицать у себя наличие мозга. Я воззрилась на Ттемекке поверх очков:

– И как же?

– Сдавай оружие.

Я лениво поковырялась в остатках несчастного моллюска, подцепила оставшееся щупальце, неспешно прожевала, аккуратно отложила вилку на край тарелки. Потом мирно сложила ручки и невинным взором уставилась на нелюдь.

– Тебе нужно сказать так, как говорят люди? Хорошо, – Аме резко поднялась и, прихрамывая ещё заметней, подошла ко мне.

Я старательно делала вид, что изучаю противоположную стену (камень, покрытый полупрозрачным зеленоватым глянцем), и незаметно (то есть я думала, что незаметно) косилась в сторону нелюди. Спокойнее. Без пены и лишних движений.

Нелюдь склонилась к моему уху и прошипела:

– Пушку на стол.

«Когда закрываешь глаза, прислушиваешься к шуму собственной крови, к биению сердца, пока не понимаешь, что перестаёшь ощущать своё требовательное «я», когда становишься эмоциональным нулём, слепым пятном на фоне чужих энергий, только тогда можно медленно погружаться в этот фон. Замечать мгновенные изменения, но не субъективно оценивать их. Эмоции собьют вас, и, что ещё хуже, сделают заметными. Не сила и быстрота реакции являются главными качествами Охотника, потому что нам приходится иметь дело с созданиями, превосходящими нас в этом. Только маскировка, не только визуальная, но и энергетическая, может спасти вас, дать время на изучение сложившейся ситуации и на ответный удар. Пытайтесь уловить не то, о чём думает враг, а то, что он чувствует...»

‍