Страница 17 из 86
Сначала я вежливо постучала. Прислушалась. Потом я уверенно постучала. И прислушалась. Потом слегка раздражённо побарабанила. Потом и вовсе невежливо. Тишь да гладь. Врагу не сдавался наш гордый «Варяг». Я привалилась к косяку, надулась и обиженно пожаловалась миру:
– Я же есть хочу.
Во мне медленно, но неукротимо поднималось раздражение голодного человека. Хм, это оттого, что никого нет дома или оттого, что они просто глухие высокомерные задницы? Я безнадёжно, от нечего делать, толкнула дверь...
И что, вы думаете, произошло?
Ничего.
Тогда я дёрнула ручку на себя.
Холл был гулким, тёмным и пустым. Через затемнённые стёкла слабенько лился рассеянный дневной свет, но особой погоды это не делало. Потолок терялся где-то метрах в четырёх над головой (на месте этой двухэтажной домины у нас бы уже давно впихнули кое-как сляпанную пятиэтажку – по высоте она бы его ненамного превышала). Я старалась двигаться бесшумно, но звук моих шагов и дыхания, казалось, разносился по всему первому этажу, многократно отражаясь от каменных стен и тёмного мозаичного пола. Путь от двери к лестнице на второй этаж длился несколько секунд и сотни миль. Время растягивалось. Этот дом был не из тех, где хотелось лихо кричать «э-эй!!!» или даже шёпотом спрашивать «есть здесь кто-нибудь?».
Ведь тебе могли ответить.
Остановившись в паре шагов от лестницы, я замерла, обведя глазами пустой холл, и снова прислушалась – ни шороха. Нет, дом жил своей обычной жизнью – потрескивали перекрытия, что-то тихо пощёлкивало, на улице шумели деревья, на самой границе слышимости гудели под напряжением провода, поскрипывало дерево лестницы... дерево лестницы...
Я чуть не подскочила на месте, резко повернулась и встретилась глазами со своим отражением.
Острое личико, подозрительно открытая улыбка и опасно сузившиеся зрачки жёлтых глаз. Признак гнева. Она перегнулась через перила, склонившись ко мне, и шипяще выдохнула:
– Шаэррат?
Хотя, на мой слух, было произнесено всего одно слово, показавшееся мне почему-то смутно знакомым, но это могло означать и «кто ты?», и «что ты здесь забыла?», а также, возможно, «о Бездна, неужели это и есть убогая человеческая особь?» Поэтому в ответ я лишь пожала плечами. Мозг упрямо отказывался признавать, что она – не мой искажённый образ, голограмма, а живой человек... э-э ...то есть, живая нелюдь. Оттенок кожи, правда, смуглее, волосы длинные и уложены в высокую сложную причёску, черты лица резче и грубее, чем у меня, но в остальном...
Она тяжело спрыгнула через три ступеньки на пол, шумно хлопнув длинной юбкой из плотной тёмной ткани. Я заметила, как по лицу девушки прошла неясная гримаса, но она быстро выпрямилась, оказавшись на голову выше меня, и уже на моём родном языке требовательно спросила:
– Имя?
– Чьё?
– Моё ты с первого раза не запомнишь, – фыркнула она.
– Морруэнэ, – неохотно ответила я.
– И всё?
– Хватит и этого.
Я понадеялась, что на этом допрос окончится, но не тут-то было:
– Возраст?
Явно бесполезно было возбухать на тему: «Со мной так не разговаривают» – Наставники, Каиново племя, со всей разумной протоплазмой во Вселенной разговаривали именно так. И что ей дался мой возраст? Ну да, я девица, к которой ещё, подчёркиваю, рано применять эпитет «старая».
– Вполне совершеннолетний.
Её это устроило. А дело-то было не в получении от меня информации, а в создании эффектной сцены. Бравада. Я пригляделась к стоящей в полумраке и внимательно изучавшей меня нелюди. Девчонка, похоже, не вышла ещё из возраста нежной юности. Это вселило в меня некоторое чувство превосходства.
– Образование?
– Разноплановое. О вредных привычках и жизненном кредо распространяться? – спектакль мне поднадоел, и я решила ещё раз попытать счастья, задумчиво, ни к кому конкретно не обращаясь, поведать: – Вообще-то есть хочется...
Я допускала возможность, что меня с моим скромным пожеланием вполне могут послать куда подальше, но нелюдь сказала просто:
– Мне тоже. Пошли, поищем что-нибудь.