Страница 95 из 103
Наша собеседница лишь горько усмехается.
– Вы ведь тоже это знаете, а зачем-то дураков из себя строите… – вздыхает она. – Амалик рассказал мне, как все будет. И даже показал мне место, куда я отправлюсь после того, как мне перережут горло. Там красиво: много бабочек, и нет зимы. Но мой брат, Фео, его там со мной не будет, а это очень плохо.
– Ты видела Айлин? – снова перехватывает нить беседы Америго.
– Да, видела. Она уже проснулась и переодевается к обряду, – с безразличием сообщает Петра.
– Можешь ей передать кое-что? – осторожно просит Америго.
– Нет, – качает головой Петра, – Амалик узнает и будет злиться, а это страшно.
– А ты аккуратно, не подставляясь. Сделай это для нас. Мы же смертники, это наша последняя воля, единственное желание, которое осталось, - сообщить весточку нашей подруге, – настаивает Америго.
– А как же мои желания? – спрашивает Петра, глядя на моего брата. – Как быть с ними?
– Чего же ты хочешь? – наклоняя голову в бок, спрашивает Америго.
– Ходить в школу, заниматься танцами, болтать с подружками. Жить, как все дети, – отвечает Петра.
– Зотикус, занеси все это в наш волшебный список, - оборачиваясь ко мне, просит Америго.
– Ладно, говори, что передать Айлин, мне надо идти, – торопится Петра.
Лицо Америго тут же становится серьёзным. Он пальцем манит к себе девочку и, наклонившись, что-то шепчет ей на ухо. Потом касается подбородка, заглядывает в глаза и нараспев произносит слова на незнакомом мне языке. Предполагаю, что на аквидонском. Зрачки Петры расширяются, и она покорно внимает ему. Как зачарованный, смотрю на все это.
– А теперь беги, – улыбается Америго. – Поговорим завтра.
– Шутник, – без улыбки бросает Петра и, легко касаясь пола своими маленькими ножками, покидает место нашего заточения.
– Что ты передал Айлин? – допытываюсь я.
– Пока не время об этом говорить, – скрытничает Америго. – Узнаешь, если все получится.
– С каких пор ты стал таким суеверным?
– Мне кажется, что за нами вот-вот придут, - помолчав, говорит Америго. – И кто-то из нас станет женихом, а кто-то шафером. Если я правильно просчитал Амалика, то он поступит именно так.
С недоверием отношусь к словам брата. Мне кажется, Амалик это тот, кого нельзя просчитать.
– То есть, у тебя есть план? – уточняю я. Брат едва заметно кивает.
Снова слышатся шаги. На этот раз идущих двое, и это – взрослые мужчины.
– Видимо, нам пора, – улыбается Америго. – Ну, будем здоровы!
Нам выдают чистую одежду и даже вынуждают принять душ. Видимо, чтобы не распугали гостей своими окровавленными физиономиями. Переодеваемся под присмотром двух оборотней, которые готовы в любой момент обратиться и загрызть, если им что-то покажется подозрительным. Поэтому мысли о побеге отпадают сами собой. На нас надевают наручники из серебра и ведут вниз. Долго спускаемся по каменной лестнице. В воздухе все отчетливей чувствуется запах благовоний. До слуха долетают голоса и чей-то смех. Кажется, гости уже в сборе. Меня охватывает неприятное чувство тревоги. Смотрю на брата. Он – само спокойствие и сдержанность. Лицо безмятежное, плечи расслаблены. Словно он идет на вечеринку к друзьям. Меня напрягает, что он не поделился деталями своего плана. Это отнимает у меня ложное ощущение уверенности.
Ступени заканчиваются, и мы оказывается на небольшой площадке. Один из оборотней набирает код – и стена медленно раздвигается. Проходим внутрь и оказываемся в просторном зале, стены которого драпированы бордовой тканью. Здесь яркое освещение, от него режет глаза. Густой запах розмарина, который, словно кокон, окутывает с ног до головы, вызывает тошноту. На небольшой сцене, где, скорее всего, будет происходить обряд, стоит клетка, в которой расположен каменный алтарь. Догадываюсь, что это из соображений безопасности будущей жрицы. Наверняка среди гостей есть вампиры, и сложно предугадать, как они себя поведут, учуяв запах крови. А ее, судя по всему, будет много. Смотрю на гостей, часть которых уже восседает на стульях, а другая непринужденно общается друг с другом. Кто-то держит в руках бокалы с шампанским, кто-то с кровью – полная свобода и демократия. Амалика среди них нет. Так же, как и танцора из клуба Вагнера. Нас отводят в небольшое помещение, похожее на стеклянный пенал, и оставляют вдвоем.
– Ты скажешь мне наконец, что задумал? – не выдерживаю я.
– Нет, – решительно отвечает Америго. – Расскажи я тебе – идея обретет форму и образ, заберет у меня силу, и Амалик сможет считать ее. Не хочу давать ему такой возможности. Тебе придётся довериться мне, брат.
– Ты мне не оставляешь выбора.
– Значит, все пройдет как по маслу, – улыбается Америго.
– Каждый раз, когда ты так говоришь, дерьмо становится неизбежным.
– Но мы же выбираемся из него, не так ли? – резонно замечает он. – Не беспокойся, ты все поймешь, когда придёт пора действовать.
В помещение входит Амалик, и все, как по команде, оборачиваются в его сторону. Гул стихает, воцаряется гробовое молчание, как если бы с небес на своей колеснице спустился пророк Илья.
– Добрый вечер, мои дорогие друзья! – начинает говорить он – Вот и настал этот великий день, когда в наш мир придет новая жрица…
Волна сонливости и релакса накрывает меня с головой. Тело становится ватным, картинка начинает качаться перед глазами. Пытаюсь ухватиться за свои внутренние ощущения, вызвать воспоминания, которые не позволят мне поддаться этому магическому гипнозу, но не выходит, реальность становится все невесомей, все расплывчатей.
Америго резко хватает меня за голову, сжимает руками, смотрит на меня, издавая булькающие звуки. Это длится всего пару секунд, потом он говорит по-английски:
– Не поддавайся его очарованию. Ты – свободен.
И пелена эйфории спадает.
Амалик произносит пламенную речь о силе и могуществе, которые получит каждый из присутствующих после сегодняшнего обряда. Гости смотрят на него с восторгом и обожанием. Интересно, их волю он тоже подавил? Или это все-таки искреннее восхищение? Хозяин вечеринки заканчивает свое выступление благодарностью присутствующим и выражает надежду на глубокую дружбу. Раздаются аплодисменты. Он расстёгивает одну из пуговиц на пиджаке и слегка кланяется зрителям.
– А теперь позвольте мне представить вам свою дочь – Айлин Савро! – торжественно говорит Амалик. Звучит барабанная дробь. Под ритмичную музыку на сцену в сопровождении охраны поднимается Айлин. Она бледна, взгляд безжизненный. Двигается так, словно ее накачали успокоительными. Движения медленные, неуверенные. Шагает, боясь упасть. На ней белоснежное платье в пол, волосы украшены диадемой. Точеность запястий подчёркнута браслетами с рубинами. Увидев нас, девушка на мгновение меняется в лице, но тут же берет себя в руки. Америго подается вперед, не сводя с нее глаз. Его расслабленность сменяется напряженностью. Брови хмурятся. Руки то и дело тянутся к повязке на глазу.
Амалик заставляет Айлин опуститься на колени и, подняв руки над ее головой, читает заклинание. Когда она выпрямляется и смотрит на меня, вижу, как в ее глазах пляшет золотое пламя. Обычный человек сказал бы: мое сердце упало. У меня же ощущение, что я лишился надежды. Выключили свет, на который я ориентировался в пути. Темная сторона Айлин активирована.
Замечаю, что она дрожит всем телом. Над ее губой появился тонкий шрам. На скуле, под слоем пудры, подтек. Нет сомнений, что она боролась до последнего.
– Все знают, что для того, чтобы сохранить интригу, я заключил фиктивный договор с представителем оборотней Саидом, – говорит Амалик и выразительно смотрит в нашу с Америго сторону. – Знаю, с каким напряжением вы ждете, какой вид я озвучу, как своего фаворита. И это…
Блондин обводит гостей торжествующим взглядом, в котором скрыта насмешка. Публика замирает в ожидании.
– Вампиры! – выдержав театральную паузу, гордо объявляет Амалик.